Я кивнула, потому что, если я хотела снова увидеть солнце или своего сына – у меня не было выбора.
Он медленно приближался ко мне, его дыхание щекотало мне мочку уха. Я вздрогнула от отвращения, но скрыла это, прекрасно понимая, что если он поймет, что вызывает у меня неприязнь, то это повлечет за собой еще одно избиение.
– Потому что женщинам нельзя доверять. Потому что женщины легко ведутся на славу и деньги. То количество силы, которое может получить Серебряный лебедь, было бы безграничным, потому что эта штука между твоих ног – слабость. Болевая точка. Это манит и отвлекает.
– Значит, ты делаешь это, потому что у нее будет слишком много власти?
– А-а, – ухмыльнулся Хамфри, – она поняла. Да, она также была бы слишком привлекательна для других Королей. Слишком, слишком привлекательна. Это невозможно, и поэтому у нас никогда не может быть Серебряного лебедя. Притягательна, как мирный лебедь, плывущий по воде, и смертоносна, как серебряная пуля.
– Что, если через несколько поколений кто-нибудь сумеет выжить? – спросила я, искренне беспокоясь о будущих Лебедях, так как велика вероятность, что их будет много. Но выживет ли кто-нибудь – это уже другая история. Я очень надеюсь, что кто-то из этого культа однажды проявит сострадание и спасет ее.
– Тогда она вырастет, мечтая лишь о том, чтобы она никогда не появлялась на свет.
– Ты угадал, ублюдок, – бормочу я, закрывая книгу и засовывая ее обратно под кровать. Иногда мне определенно хотелось никогда не появляться на свет, но что именно он имел в виду? Почему он был так уверен, что если кто-то из них останется в живых, то они пожалеют? Я могла бы сказать, что дело только в Хамфри и его мерзком характере, но что-то в его уверенности меня отталкивает. Моя голова раскалывается, напоминая о непростой ночи, и я соскальзываю с кровати, через силу таща свою непомерно уставшую задницу в ванную.
Включив кран, я жду, пока вода нагреется до обжигающе-горячей температуры, и захожу внутрь. Выдавив немного шампуня на ладонь, я наношу его на волосы и растираю, позволяя мыльной пене стекать на кожу. Я полностью погружаюсь в мысли о прочитанной главе, когда дверь в ванную распахивается, занавеска срывается, и предо мной оказывается Нейт, без рубашки и в серых спортивных штанах.
– Нейт! – кричу я, пытаясь прикрыть голое тело. – Уйди на хрен!
Он ничего не говорит, его зрачки расширены, а грудь вздымается с каждым новым вдохом.
– Ты бегал? – задаю я совершенно неуместный вопрос, заметив покрывающий его кожу блестящий пот.
Потянувшись за полотенцем, я все еще не спускаю с него глаз, чтобы убедиться, что он не подглядывает, но он даже не пытается этого сделать. Он просто смотрит на меня, пристально изучая мои глаза так, словно он ищет в них нечто важное. Может быть, ответы, которые я не могу ему дать.
– Нейт! – повторяю я, когда неловкое молчание становится слишком долгим.
Схватив полотенце, я быстро оборачиваю его вокруг себя. Теперь, когда я не голая, я чувствуя себя в куда большей безопасности. Я протягиваю руку и слегка прикасаюсь к его щеке.
– Что случилось?
Мне дорог Нейт, правда. Даже больше, чем мне хотелось бы это признать. В глубине души я всегда подозревала, что испытываю к нему чувства, и, хотя я подавляю их, списывая все на то, что он мой брат, ничего не могу с собой поделать. Мое сердце болит, когда ему плохо, и радуется, когда он счастлив. Происходит ли такое, когда у тебя есть брат? Я не знаю. Эти чувства для меня в новинку, поэтому я все еще пытаюсь их осознать.
Как только моя ладонь касается его щеки, он закрывает глаза, а из-за стиснутых зубов вырывается слабый вздох. Его пресс напряжен, каждый мускул в его теле выглядит переутомленным.
– Нейт? – снова шепчу я, выходя из душа и оказываясь прямо перед ним. Он почти на фут выше меня, поэтому я смотрю на него снизу вверх. – Поговори со мной.
Он обхватывает рукой мою спину и прижимает меня к груди. Наклонившись, он убирает несколько прядей волос, прилипших к моему лицу.
– Я… не могу – черт! – Он выругивается. – Кто?
– О чем ты? – отвечаю я, понимая, что играю с огнем. Я никогда раньше не видела Нейта таким мрачным, и, хотя это ужасно, я уверена, что, в отличие от Бишопа, он никогда не причинит мне вреда.
– Прекрати.
Его голос резкий и властный. Это простое слово разрывает мое сердце надвое.
– Я сказала Бишопу, что не знаю его имени. Все, что я знаю, это то, что он называл меня Лебедем.
Нейт наклоняет голову и хмурится, в его голове начинают вращаться шестеренки.
– Лебедь? – Его вторая рука оказывается на моей спине, так что теперь он сжимает меня обеими руками. – Как Серебряный лебедь? Как будто он чертов Король?
– Я не знаю, кто он такой, Нейт. Я не хочу больше говорить об этом.
Это немного отрезвляет его, черты его лица расслабляются впервые с тех пор, как он сюда ворвался.
– Знаешь, – бормочу я, обхватывая руками его затылок, – однажды тебе нужно будет перестать врываться в ванную, пока я принимаю душ.
Уголок его рта приподнимается в легкой ухмылке, обнажая одну из ямочек.
– Да, думаю, что я это сделаю. Рано или поздно. Но не сегодня, не завтра и даже не в следующем месяце.
Подушечка его большого пальца скользит по моей нижней губе. Его глаза следят за каждым движением, и где-то в глубине души я знаю, что сейчас произойдет.
Мое дыхание становится прерывистым, моя грудь сжимается. Я хочу, чтобы ему стало лучше. Я ненавижу, когда он так взволнован чем-то, что связано со мной. Чем-то, из-за чего он не должен волноваться, потому что я давно это похоронила. Закрыв глаза, приподнимаюсь на цыпочках и прижимаюсь губами к его губам. Сначала он замирает. Проходит пара секунд, а он все еще не расслабляется, поэтому я слегка отстраняюсь, но в этот момент его рука касается моего затылка, притягивая меня обратно. Он прижимает мои губы к
