и строиться нужно подальше от воды, – не могу не подколоть горе-строителя.
– Это я уже понял. Сейчас принесу кокосы.
Ненавижу кокосы. Наелась их на всю жизнь, но это наша единственная еда. После того, как у нас скрутило животы от симпатичных ягод, мне страшно экспериментировать с другими плодами. Черепаху я больше не видела, а на обезьян рука не поднимется. Мысли мои возвращаются к человеку, наблюдающему за нами. Я, конечно, писатель с фантазией, но не верю в демонов. И целовал меня тогда мужчина из плоти и крови, а никакой не оборотень.
– Держи, Лил! – Павел вручает мне разделанный кокос. Это единственное, чем Павел овладел на острове в совершенстве.
– Спасибо! – выпиваю сок и не спеша выскребаю мякоть из кокоса куском скорлупки. Толкаю Павла плечом: – За работу?
– За работу! С тебя лианы, с меня колья.
– Договорились.
Поднимаюсь и протягиваю руку Павлу. Опираясь на клюку, он цепляется за моё запястье. Знает, что мои ладони изранены, и их лучше не трогать. Возвращаемся к пещере, берём нехитрое снаряжение и отправляемся на добычу кольев, веток и лиан. На сбор материала уходит больше, чем полдня. Скорлупки выеденных кокосов высятся горкой на берегу.
– Мы ни разу не поругались сегодня с тобой, – обнимает меня Павел за талию.
– У меня просто нет сил, – улыбаюсь я и кладу голову ему на грудь. – Уже почти смирилась, что умру здесь, и чайки обглодают мои косточки.
– Ты не умрёшь, Лил! – Павел целует меня в макушку. – И я не умру. Мы выберемся отсюда и будем жить долго и счастливо. Мы столько пережили. Иначе и быть не может.
– Да, – поднимаю на него взгляд. – Но боюсь, мы не сможем быть вместе.
– Почему? – Павел убирает волосы с моего лба.
– Потому что слишком хорошо узнали друг друга, – смахиваю шелушащуюся кожу с его плеча.
– Но меня в тебе всё устраивает, – улыбается Павел. – Тебя, конечно, во мне многое отталкивает. Но у меня ещё есть время исправить репутацию.
– У нас закончилась вода, пойду к озеру, – мне хочется побыть наедине со своими мыслями.
– Я с тобой!
– Займись шалашом лучше. И заточи колья как следует в этот раз, – выбираюсь из объятий Павла, и, засунув в потрёпанную сумку две пустые бутылки, отправляюсь по знакомой тропе в заросли.
Диких зверей и змей я не боюсь. Знаю, что под охраной незнакомца и очень хочу наконец-то познакомиться с ним. Что за Робинзон Крузо живёт на этом острове? Тоже отбившийся от цивилизации европеец? В наличии здесь целого племени я не верю. Они давно обнаружили бы себя.
Добравшись до озера, я скидываю с себя рубаху и, под щебет птиц, голышом вхожу в тёплую прозрачную воду. Несколько раз окунаюсь, смывая с себя океанскую соль. Выполаскиваю песок из волос. Ложусь на поверхность воды морской звездой и закрываю глаза. То, что в воду вошёл не Павел я угадываю безошибочно. Он бы окликнул меня. Боюсь открыть глаза, но любопытство побеждает:
– Лок? – я сажусь в воде, инстинктивно закрывая грудь.
Лок, в джинсовых шортах по колено, без слов подходит ко мне, хватает на руки и выносит из озера. Кричать и сопротивляться бесполезно. Хромоного ослабшего Павла он прибьёт одной левой.
– Моя рубашка, – напоминаю я Локу о единственной оставшейся у меня одежде.
Он, присев, поднимает её с земли и идёт дальше, прижимая меня к себе, как ценный трофей. Обнимаю Лока за шею и, честно говоря, радуюсь ему. Знаю, что ожидать от этого парня и уверена, что с ним не пропаду. Вот только как быть с Павлом? Предать его будет низко с моей стороны.
Лок приносит меня в пещеру с другой стороны острова. Ложе здесь тоже из мха, но гораздо выше и мягче. Поверх него постелена махровая простыня. В моём понимании это уже роскошь. От запаха жаренной рыбы рот наполняется слюной.
– Ешь, – Лок протягивает мне рыбу на пальмовом листе.
Я стараюсь есть аккуратно и не торопиться. Получается плохо. Готова засунуть нежное филе в рот с костями и головой. Лок улыбается, наблюдая за мной.
– Хватит, – забирает он у меня еду. – Много сразу нельзя.
Я тянусь за рубашкой, но он жестом останавливает меня.
– Ляг. Я лечить твоё тело.
Вытягиваюсь на мягком ложе, и Лок разрывает вдоль мясистое растение, похожее на большое алое. Похоже, это оно и есть. Моя обожжённая солнцем кожа жадно впитывает его сок. Лок разворачивает тряпки на моих руках и качает головой. Выскребает мякоть с листа и, приложив прохладное желе к моим ладоням, перевязывает их чистыми лоскутами.
– Пить, – Лок приподнимает мою голову и выпаивает мне ароматный терпкий настой.
Голова кружится, но не от боли, а от сна, мягкой дымкой окутывающего меня. Лок садится у меня в ногах и рассматривает мои исколотые ступни. Достаёт занозу. Снаружи пещеры сгущаются сумерки. Но я уже не в силах пошевелиться.
Хрустят поленья костра, моя кожа впервые за многие дни не тянет, а будто только распарена после бани. Рядом со мной спит кто-то большой и тёплый. Лок. Поворачиваюсь к нему и прижимаюсь всем телом. Он тут же откликается на ласку. Его большие пухлые губы находят мои. Язык настойчиво проникает в мой рот и изучает его глубины. Тёплая ладонь скользит по моим плечам, переходит на грудь и сминает сосок. Лок переворачивает меня на спину и, не отпуская губ, настороженно смотрит мне в глаза.
Моё сердце дико колотиться. С той самой ночи в пещере, я хотела вновь оказаться в объятьях этого мужчины, кем бы он не оказался. Лок. Сколько же время мы с ним потеряли? Почему я бежала от него? Почему сейчас так волнуюсь?
Лок берёт мою забинтованную ладонь, проводит кончиком языка по пальцам.
– Я любить тебя. Всё хорошо. Не надо бояться.
Он садится между моих бёдер. Лежу перед ним с широко разведёнными ногами и выгляжу наверняка нелепо. Лок молод и роскошен телом. Не могу подобрать другого слова. Его чёрные глаза сияют, отражая отблески костра. Голливудские мальчики нервно курят в стороне. Лок смотрит на меня, как на добычу. Возможно, именно это меня раньше и пугало. Сейчас я хочу стать его трофеем. Опускаю глаза на его плоть и зажмуриваюсь. Он меня просто разорвёт. Тяжело сглатываю.
Лок хватает половинку коксовой скорлупы и, приподняв меня за голову, поит водой.
– Спасибо. Лок.
– Сладкая, – гладит он меня по щеке. – Ты хотеть меня?
– Лок, я…
Он бесцеремонно проводит пальцем по моей плоти. Затем ложится между бёдер и щекочет мой тут же затвердевший бугорок языком. Низ живота скручивает
