пучину чувственности от очередное волны сладкой слабости. Со стоном кусает мои губы, и опускается губами ниже, впиваясь в шею. От острого удовольствия и его откровенных голодных стонов у меня мурашки… пытаюсь поймать кислород..
Дайте мне вынырнуть и вдохнуть, я захлебываюсь! Я задыхаюсь в его глубоких требовательных поцелуях. Чувствую подушечками пальцев короткий ёжик на его затылке.
Ощущаю, как его горячие ладони сжимаются на моих ягодицах. И мы впечатываемся в стену.
Если бы не его руки, которые держат меня, я бы уже осела к его ногам.
Он такой горячий... И дыхание у него, словно он уже во мне и...
Или это у меня?!
И что-то невнятное шепчет мне в губы, отчего я опять ухожу с концами "под воду".
Его большие пальцы ныряют под кромку моих трусиков под юбкой.
Хрипло вскрикиваю, от пронзительного ощущения, простреливающего меня насквозь.
- Вау... - неожиданно доносится сзади. - А за кем тут можно в очередь встать? Я тоже хочу.
Похабный смех.
Роман превращается в камень.
Отстраняется. У него такой взгляд... Сквозь меня. Что мне становится страшно!
Рядом с нами двое парней. Нетрезвые, с ублюдскими ухмылками.
- Дай куклу потискать? - провоцируют они.
В шоке хлопаю глазами. Что они посмели сказать?!
А нехрен по подворотням тереться! - голосом отца стучит в моей голове. - Еще и не такое услышишь!
- Ща дам, - низко рычит Шмелёв, разворачиваясь.
Вытаскивая из кармана брелок с ключами, нажимает на кнопку. Рядом моргает фарами его машина.
- В тачку, - всовывает мне в руку. - Быстро.
Испуганно и ошарашенно делаю несколько шагов в сторону машины.
- Так чо, может и на машинке нас покатаешь, пока мы будем с телочкой твоей знакомиться?
Развернувшись лицом к Роману, пячусь спиной в сторону машины.
Он самбист, я помню. И все равно страшно до боли в животе. Воздух наполняется такой густой тихой яростью...
- Цепь снимай и бабки давай сюда, - щелкает один из них складным ножом.
Мамочка...
Ищу в сумке телефон. Там папа на быстром вызове!
Роман делает шаг к тому, что стоит ближе. В темноте сметает его с ног. И второй тоже срывается в этот смерч из тел.
Вскрикиваю, роняя телефон из трясущихся рук, не понимая, успела ли нажать "аварийку".
Хруст!
- А, бля!! - вскрикивает кто-то. - Рука!
Глухие удары, крики..
Роман подлетает на ноги. Живой, целый!
О, Господи! Спасибо!!
С размахом несколько раз беспощадно пинает уродов.
Поднимает взгляд.
Меня всю колотит.
Подхватывая меня за локоть, ускоряет по направлению к машине.
- Я же сказал!! - от него разит невыплеснутым адреналином. - Что я тебе сказал?!
- "В тачку..." - испуганно выдыхаю я, как в детстве, когда так иногда на меня орал папа, если я подвергала себя опасности.
- Так сядь в нее! - сдержанно рявкает он.
В тихом ужасе сажусь на заднее сиденье. А он за руль. Ложится на него, на руки. Смотрит в лобовое.
Наблюдаю, как он рвано дышит, как дыхание замедляется.
Он - в порядке, я - в порядке, и меня отпускает.
Но накрывает следом другим...
Вылетаю в прострацию, отматывая все обратно.
Что это было, Иштарова. В подворотне, у забора! Реально?! Так теперь ты с мальчиками сближаешься??
А самое страшное, отъезжая в то свое невменяемое состояние в его руках... А я бы его не тормознула. Не смогла бы! Просто бы не въехала, как это бы все произошло. Я ничего не понимала в его руках и ничего не воспринимала вокруг! И меня просто бы поимели у стенки...
Это какая-то жесть.
Рома вдруг отмирает.
- А почему ты села не ко мне? - бросает взгляд на сиденье спереди.
- Нет... Я здесь... лучше, - мямлю онемевшие губами.
Вдруг моя кукушечка опять решит покинуть меня, как только он окажется рядом?
Мне кажется, словно мне вкатили дозу того самого препарата, под которым папе привозят изнасилованных девочек. И я не в себе. И может быть, я бы даже серьёзно подумала эту мысль, но фокус в том, что я ничего не пила.
- Пересядь ко мне, пожалуйста.
- Нет, - слепо глядя перед собой, вжимаюсь в сиденье.
Он опять ложится на руки. Молчание в машине мучительно. Оно душит...
Мне кажется, что меня сейчас отключит от потока этого теплого воздуха вокруг.
Выходит, хлопая дверью. Садится рядом.
Упирается лбом в подголовник впереди стоящего сиденья.
Вытаскивает из кармана очередную открыточку со шмелем. Не глядя протягивает.
- Последний остался...
Лиза хмуро смотрит на открыточку, ведёт по ней пальчиком, поджимая губы.
Между нами такой вольтаж, что мне кажется - проводка в моей тачке точно наебнется.
И в моём мире сейчас просто надо откинуться назад, закрыть глаза и девочка сядет на тебя сверху. И я даже делаю это - закидываю голову на спинку сиденья и закрываю глаза. И умираю тихо от возбуждения. От ощущения ее так близко. От ещё не развеянного ощущения нашего поцелуя. Но моя девочка не спешит меня радовать ...
Реально ее затащить сейчас сверху?
Скашиваю на Лизу взгляд.
Это - вряд ли...
По сиденью протягиваю ей раскрытую ладонь.
- Дай...
Ну хоть что-нибудь!
Но вместо этого она лезет в сумочку достает антисептические салфетки. И встав на колени на сиденье, склоняется надо мной. Промакивает над губой. Жжет...
- Шов порвал... - шепчет она расстроенно.
- На адреналине и не почувствовал, - пялюсь в ее декольте.
Подхватывая за талию, затаскиваю к себе на колени.
- Шмелёв! Нет! - брыкается она.
Насильно усадив на себя верхом, прижимаюсь горящей щекой к ее груди. И крепко-крепко держу.
- Рома!! - лупит меня по плечам.
Оставляю невинный поцелуйчик на ее мягкой манящей полусфере. И снова прижимаюсь.
- Ты!! Наглый! Грубый!
- Почему это - грубый?! - возмущённо отстраняюсь я, заглядывая ей в глаза.
- "Что ты здесь делаешь?", "Сядешь сверху - будешь командовать!" - с обидой кривя губы повторяет мои интонации.
- Ну, вот - ты сверху... командуй... - облизываю порванную губу.
Начала болеть зараза!
- Язык свой убери! - достает вторую салфетку.
Забираю с сиденья тонкий плед, накидываю, развернув, ей на плечи. Укутываю нас поуютнее.
Вожу невесомо пальцами по ее бёдрам, пока она сосредоточенно реанимирует мою губу.
- Так, это ещё что?.. - касается пальцами плеча.
Моё лицо болезненно вздрагивает.
Там тоже жжёт.
Рассматривает пальцы.
