– Я бы посмотрел, – мечтательно протянул Глеб.
– Так посмотри! – оживился необычайно предприниматель.
– Не могу, – грустно вздохнул Протасов и растолковал, что находится здесь в командировке, и она уже заканчивается.
– А как можно договориться с твоим начальством? – ухватился за такую возможность коммерсант.
– А никак, – разочаровал Глеб. – Мое начальство в министерстве, и занимаюсь я современными, сложными, мощными механизмами на уровне государственных поставок.
– Ну а ты бы смог починить старинный станок, вообще-то? – придирчиво уточнил мужик.
– Ну, если он не умер окончательно, то, наверное, да, – пожал плечами Глеб.
– А если мы попробуем по линии культурного обмена наших стран договориться, наше производство считается историческим и охраняется государством, как наследие страны. У меня есть станки, которым по сто лет и больше, – предложил такой вариант культурного общения стран аргентинский бизнесмен.
Вы будете смеяться, но у них получилось!
Глеб позвонил Ивану Константиновичу и объяснил потребности латиноамериканских промышленников. Куда и кому звонил бизнесмен с севера, для Протасова осталось загадкой, но уже через три дня он имел командировочное удостоверение с открытой датой отъезда и все необходимые документы, которые переслали ему из России. А через неделю они с Фло отправились в деловую, а заодно и туристическую поездку.
Он пробыл в Аргентине два года! Два, ребята!
Вот так. Как в старые добрые времена, не знавшие масс-медиа, его передавали от одного владельца небольшого производства, у которого возникли проблемы со станками и механикой, сделанной лет восемьдесят – сто назад, к другому. В России министерство культуры и минпромторг как-то между собой договорились, и болтался он в Латинской Америке, в разных непонятных статусах, но дружбу народов крепил, как мог, выполняя поручения обоих министерств.
Несколько раз замещал наших российских инженеров, которые, несмотря на все дефолты, все-таки работали в этой стране, – правда, их было всего несколько человек, но и у них имелись отпуска, – помогал нашим специалистам, словом, выполнял роль затычки в каждой дырке: куда пошлют, там и пригодится. И не только в Аргентине, пришлось поработать и в Чили, и в Боливии, но основным местом его дислокации была все-таки Аргентина.
Он приобрел совершенно уникальный опыт, каждый день его работы не пропадал зря, а приносил какие-то новые знания, умения. Но больше всего ему нравились те самые некрупные семейные производства с теми самыми старинными агрегатами. Это было его такое хобби – своеобразное.
Что больше всего поражало Глеба, так это то, что эти станки работали даже сейчас с точностью швейцарских часов. Ломались они крайне редко, в основном из-за износа деталей, которые уже не производились, и требовалось делать их каким-то образом самим, а документацию и чертежи имели такую исключительную точность и детализацию, что он любовался ими, как произведением искусства, каждый раз поражаясь качеству того, что делали его коллеги на заре индустриализации.
Сказать, что он был счастлив эти два года, это ничего не сказать – он проживал эту жизнь такой мерой наполненности и накала эмоций, чувств и позитива, что каждое утро, просыпаясь, напоминал себе, что это происходит с ним на самом деле, в реальности.
Флоренсия прожила с Глебом полтора года, сопровождая его везде. Только спустя несколько лет он по-настоящему понял и оценил то, кем она была и что сделала для него.
Она подарила ему великое чувственное понимание сексуальных отношений мужчины и женщины. Раскрепощенная, свободная сама, она раскрепостила и освободила его от условностей и ложной стыдливости, научив чувствовать, что такое истинная красота и великолепие интимных отношений, никогда не доходящих до определенной черты пошлости, цинизма и грязи, за которой следует неизбежная бесчувственность и пресыщение, научила умению владеть своим телом и своей сексуальностью, не бояться и не опошлять ее.
Она подарила ему целую страну! Свою Аргентину. Настоящую.
И эта страна стала частью его самого, незаметно войдя и поселившись в его сердце, и она останется с ним навсегда! Красота этих потрясающих мест, резкая смена пейзажей, заснеженная Аконкагуа, величественно вздымающаяся почти на семь километров, водопады Игуасу, великолепный голубой ледник Перито в озере Лаго-Арджентино и множество иных известных и малоизвестных мест, которые они посетили, настоящий терпкий «мальбек» из Мендосы под шкворчащий огромный говяжий стейк, снятый с парильи, и коктейль с ферне в клубе, сладкое «торронтес» после обжигающей ночи любви и мате по утрам, великолепие карабкающихся в гору виноградников, загадочность маленьких городков и потрясающие своим величием закаты в Патагонии, гордость настоящих гаучо и открытая приветливость простых аргентинцев, – и еще многое, многое, что околдовало и покорило его в этой стране.
И, конечно, танго!
Она научила его и подарила ему танго, сделав из Глеба практически профессионала, заставила полюбить этот танец, как продолжение себя самого, как свое дыхание.
Она подарила ему себя – истинную потрясающую женщину, ставшую для него умопомрачительной любовницей, заботливой хозяйкой их быта «на колесах», советчицей и настоящим другом.
Однажды утром, после необычайно страстного секса, она приняла душ, оделась, собрала свои вещи и присела к нему на кровать, где он дремал, опустошенный страстью:
– Я ухожу, мой друг, – грустно улыбаясь, сказала Флоренсия. – Мои русские каникулы закончились.
– Как уходишь? Почему? – растерялся Протасов, ничего не понимая.
– Все всегда заканчивается, кроме большой любви, – она протянула руку и погладила его по всклокоченным волосам. – Вот и наше с тобой время закончилось. Я ухожу, чтобы никогда не стать для тебя обыденностью, а остаться самым ярким воспоминанием в твоей жизни. И еще потому, что мне пора заниматься своей жизнью.
– Подожди! – сел он на кровати и ухватил ее ладони двумя руками. – Как, вот так просто ты возьмешь и уйдешь? И даже не дашь мне ничего сказать или что-то сделать?
– Ничего уже не надо делать и говорить, это все испортит, – печально улыбалась она.
– Но я могу хотя бы сказать, как благодарен тебе, как ты мне дорога, какая ты удивительная женщина. И мне хочется что-то сделать для тебя. Многое сделать…
– Ты все уже сделал великолепно, мой дорогой, – перебила она его. – И никогда не забывал говорить мне эти прекрасные слова, и всегда был щедрым во всем. Нам было очень хорошо вместе, но настала пора расставаться. Прощай, мой русский кабальеро, мой мальчик, я всегда буду помнить тебя.
