Я уверена, что в этом как-то завязан Роман.
Вопреки Вариным предположениям эти ее слова мужа нисколько не удивили. Он пополнил им бокалы.
— Если происходит какая-то непонятная хрень — в этом обязательно замешан Ракитянский.
— Или Тихий.
— Или Тихая. — А потом, так же залпом опустошив свой бокал с «чаем», Тихон негромко добавил: — Ох, Варь, не нравится мне все это…
***
Марфа сидела на диване и, поджав под себя ногу, рассматривала комнату. Это ее квартира. Ее прекрасная двухкомнатная квартира, которую ей подарили родители. Ее дом, где все устроено так, как ей нравится. Дом, в котором ей всегда было комфортно и уютно. И в котором Марфа сейчас чувствовала себя чужой.
Словно уехав отсюда всего несколько месяцев назад… всего несколько месяцев назад, подумать только! — она отрезала себя от этого дома. А новым так и не обзавелась. И теперь застряла… словно в воздухе. Болтается без опоры.
«Называй вещи своими словами!» — строго сказала себе Марфа. — «Не в воздухе и не без опоры. А болтаешься как дерьмо в проруби. Потому что ты это дерьмо и есть».
Марфа сердито шмыгнула носом и встала. Так, машинка достирала, надо белье развешать.
***
Первыми из недр стиральной машины в ее руки попали домашние трикотажные брюки. Вискозные, на резиночке, удобные. Те самые, которые яростно стаскивал с нее Рома. Правда, она совершенно не помнит, как он это делал.
Марфа резко встряхнула штаны и повесила их на сушилку. Где-то там же и футболка, которую он снимал с нее. И трусы. Господи, она даже белье не может развесить спокойно, чтобы не вспоминать.
Не получалось не вспоминать.
Рома вчера звонил, но она отделалась от него тем, что уезжает к родителям. Он сказал, что перезвонит завтра. А завтра — это сегодня. Марфа достала из кармана телефон. Она сама несколько раз порывалась позвонить. Или написать. Но не Роме, нет.
Клаусу.
Она же не сказала ему ничего. Когда они уезжали из дома, его по-прежнему не было. Тогда она была благодарна такому стечению обстоятельств. Марфа попросту сбежала. Сбежала с места преступления. С места прелюбодеяния.
Пре-лю-бо-де-я-ни-е.
Какое охуенное слово. Все объясняющее и расставляющее по своим местам. Что там про грех прелюбодейства у патриархов было? Не возжелай жены ближнего своего? Ну на чужих жен Марфа и не покушалась. А вот мужа своего предала.
Бросив это гиблое дело — белье развешивать — Марфа вернулась на диван. Снова достала из кармана штанов телефон. Ну, позвонишь ты Клаусу. Что ты ему скажешь? Прости, дорогой, это нечаянно вышло? Или — прости, дорогой, я люблю этого человека, а за тебя замуж вышла, чтобы избавиться от чувств к нему? Или просто — прости?
Тебе станет легче от этого? Ты готова услышать, что он скажет в ответ? Нет, поняла, Марфа, не готова. Слишком страшно. Оказывается, она трусиха. Оказывается, она может бояться. Только в тридцать лет поняла это.
Но она все-таки набрала два слова в мессенджере.
Прости, пожалуйста.
И смотрела на эти слова. Вот сообщение доставлено. Вот оно прочитано.
Но ответ так и не пришел. Вместо этого зазвонил телефон.
Рома.
Марфа не хотела ему отвечать. Не хотела с ним говорить. Она вообще ничего не хотела. Но позволить себе позицию страуса с головой в песке она уже не могла. Слишком много глупостей сделано, и их надо как-то разгребать.
— Слушаю.
— Привет. Я приеду к шести, привезу документы на подпись. Ты дома будешь?
Документы… Господи, какие документы?! С запозданием до Марфы дошло, что речь идет о документах на развод. Каких именно — Марфа не представляла. Да и, если честно, не хотела разбираться. Все равно развод неизбежен. Этот брак был обречен с самого начала — Марфа осознало это вдруг ярко и безжалостно. Она поступила опрометчиво и все равно не смогла бы с Клаусом жить. А он… он теперь, после всего случившегося, ее не простит. Клауса… Клауса очень жаль. И стыдно перед ним просто невыносимо. И чем быстрее она избавит его от себя — тем лучше.
— Да, буду. Приезжай.
А пока надо пойти и развесить-таки прелюбодейские трусы. Следы этой близости с одежды убрать проще простого — один цикл работы стиральной машины. А вот с себя, со своей души это хрен отмоешь.
***
— Привет.
Марфа смотрела на стоявшего за порогом Рому. Сердце при виде него болезненно сжалось. Рома, Рома, что же мы натворили? Нет, что я натворила?!
— Привет, — Марфа кивнула и отступила вглубь квартиры. — Проходи.
Он по-прежнему непозволительно хорош в строгом темно-сером костюме. Только вот портфель в его руках Марфа видит впервые. Раньше он никогда не приходил к ней с деловым портфелем для бумаг.
Рома опустил портфель на пол и шагнул к ней. А Марфа быстро отступила назад. Если ты хочешь меня обнять, то — нет! Потому что за свою реакцию, Ромка, я не ручаюсь.
***
Мантра «По фиг» перестала работать. Потому что когда Марфа отшатнулась — стало больно. Буквально. Как будто иголку в сердце воткнули.
Ты теперь боишься меня? Презираешь? Ненавидишь? Я для тебя виноват теперь во всем?
Ладно. Буду виноватым без суда и следствия. И вопреки презумпции невиновности. И иголки в сердце перетерплю. Но не отступлю, так и знай.
— Пойдем на кухню? — и после паузы добавил ровно: — На еду и чай не претендую, там просто стол удобный.
После паузы Марфа кивнула.
***
— Смотри, вот это доверенность, это…
— Рома, не надо, — вздохнула Марфа. — Просто покажи, где подписать.
Мрыся, ты же управляющая рестораном. Ты не подписываешь документы, не глядя. Но Рома ничего не сказал вслух.
— Вот здесь. Здесь. И здесь.
В указанных местах Марфа оставила четкий росчерк. Роман смотрел некоторое время на ее подпись. Так вот как ты подписываешься, Марфа. Ну что ж, буду знать.
Он резко встал и принялся собирать документы.
— Как только будут какие-то новости — я тебя проинформирую.
— Хорошо, — безучастно кивнула Марфа. Она явно ждала, когда он уйдет.
Ну что же. Уйду. Сегодня уйду. К тому же, дел еще сегодня куча по подписанным только что бумагам.
А в прихожей, когда Марфа уже расслабилась — резко подался вперед и обнял. На краткое время прижал к себе — и отпустил.
Не смей забывать мои объятья, слышишь?! Как я прикасаюсь к тебе. А у меня в этот момент почти перестают колоть иголки в сердце.
***
Марфа устроила дома генеральную уборку. Перетряхнула гардероб и отнесла два пакета в пункт приема ненужных вещей, который находился в торговом
