Начало дружбы зарождается незаметно.
А уже через два дня совместного проживания я откровенно признаюсь и себе, и Катюшке в сообщении, что…
«За все свои двадцать восемь лет я еще ни разу не встречала такого классного мужика. Спокойного, уравновешенного, чистоплотного и ласкового».
***
Не знаю, почему принимаю вызов с незнакомого номера, а не сбрасываю звонок, как поступаю в девяносто девяти процентах случаев. Но вариантов несколько.
То ли интересное сочетание одинаковых цифр привлекает и подзуживает узнать, кому принадлежит столь необычный и явно дорогой контакт, то ли хорошее настроение, потому что Катюха с утра заваливает фотками из отпуска, строя мне смешные рожицы, то ли срабатывает интуиция. Все же среда на дворе, а значит, кое-кто должен со мной сегодня связаться, чтобы еще раз съездить осмотреть помещение под спортклуб.
– Здравствуй, Маша. Это Сулейман.
Раздается из динамика уверенный голос, ярко характеризующий своего хозяина. Неторопливый, основательный, самодостаточный, с легкими вкрадчивыми нотками.
Замираю, как суслик, ослепленный фарами в темноте, и забываю, как дышать.
– З-здравствуй, – здороваюсь в итоге и замолкаю, попутно убирая до нуля громкость колонок, чтобы не пропустить ни словечка.
Очень хочется выяснить – откуда мой личный номер мобильного оказался в его записной книжке, но я гашу любопытство. Скорее всего, Султанову его дал сам Саныч, чтобы мы могли решать некоторые вопросы напрямую, не дергая его.
И всё же…
– Я еще в дороге, буду только через пару часов, – негромкий, но безумно будоражащий тембр вызывает мурашки.
Вытягиваю свободную ладонь над столом, за которым сижу, и растопыриваю пальцы, отмечая, как они дрожат.
Вот же невозможный человек. Находится далеко, а я нервничаю так, будто под его пронзительным взглядом присутствую.
– Поняла, – говорю банальность, переводя взгляд на часы и отмечая начало пятого, а затем за окно, где уже совсем стемнело.
Анализировать: расстроилась или обрадовалась тому, что не увижу Султанова, не берусь. Боюсь докопаться до правды и сильно удивиться.
– Маша, я до шести не успею, – продолжает все также неторопливо Сулейман, – ты сможешь захватить ключи с собой и съездить со мной уже в нерабочее время? Обещаю, это ненадолго. Или у тебя уже есть планы на вечер?
– Смогу, – выпаливаю быстрее, чем обдумываю другие варианты ответа. И попутно игнорирую второй вопрос, подразумевающий более личные отношения нежели рабочие. – Я буду дома. Позвонишь немного заранее.
– Конечно. Спасибо, – мягко произносит Султанов, а я прямее выгибаю спину, будто ее касаются его сильные пальцы.
Ненормальная реакция, слишком сильная, но перебороть саму себя невозможно.
Остаток рабочего дня пролетает незаметно, потому что, стоит положить телефон, бумажная волокита плотно затягивает в свои сети, но ровно в шесть уже запираю кабинет и иду домой. У меня же теперь там есть тот, кто сидит и ждет возвращения, даже если большей частью соблюдает гордый нейтралитет и дается погладить себя исключительно за полчаса перед сном.
– Машка, привет, – налетает сбоку ураган, заставляя отступить в сторону, когда пытаюсь открыть подъездную дверь. – А я к тебе.
Выдает Кравцов, широко улыбаясь.
– Э-э-э, привет, – теряюсь, не понимая присутствия бывшего возле моего дома.
Сговорились они что ли с А.Б.? Каждый раз ловят у подъезда и пугают своими наскоками из-за угла.
– А ты тут чего? – задаю закономерный вопрос.
Вещи, вроде как, все вернула, ничего нового из забытого не находила, чтобы пресекаться. Другие поводы тоже в голову не приходят.
Так за каким лешим?
– Поговорить хотел, Маш. Надеюсь, на чай-то хоть пригласишь?
Зреет огромное желание отказать. Вот не лежит душа к таким гостям, хоть тресни. Но Вадим уже уверенным жестом перехватывает мою сумку, будто та весит ни полкило, а целый мешок картошки, который мне вот никак самой не донести, и по-хозяйски первым переступает порог подъезда.
– Как на работе дела? – интересуется между делом, осматривая меня, словно сто лет не видел. – Хорошо выглядишь кстати.
Да я и некстати хорошо выгляжу, фыркаю про себя.
Вслух же говорю банальность, потому что обсуждать что-то конкретное нет настроения.
– Все в порядке.
– О, так ты не соврала, – первое, что озвучивает Кравцов, переступая порог моей квартиры. – Реально кошака приперла. Я думал, спецом для матери ляпнула, чтобы позлить.
– Нет, не соврала, – качаю головой, снимая верхнюю одежду и улыбаюсь вышедшему нас встречать пушистику. – Это Семён.
– Запри его в комнате, чтобы он свою шерсть тут не разбрасывал. Мать говорит, у меня в детстве аллергия была, – следует распоряжение таким уверенным тоном, что я явно должна подорваться и срочно нестись выполнять приказ.
Вот только не угадал.
– Не могу, у Сёмы тонкая душевная организация. Катюша просила его не травмировать, ведь он и так сейчас испытывает стресс без хозяйки, – выдаю белиберду с умным видом.
Но мой бывший явно в нее верит, потому что лишь кривится и обходит пушистого красавчика стороной. Тот же в свою очередь внимательно отслеживает перемещение незваного гостя и совершенно не пугается, когда Кравцов, желая его прогнать, резко топает ногами.
– Что подруга с заёбами, что ее кошка, – выдает Вадим, кривя кислую рожу, поскольку его план по устрашению животного проваливается.
– Во-первых, перестань оскорблять Ионову, которая ничего плохого тебе не сделала, а во-вторых, это мальчик. Кот Семён, – поправляю мужчину, хмуря брови.
Тот же напрочь игнорирует мои слова и, скрещивая руки на груди, осматривается с таким видом, будто недовольный хозяин пришел с инспекцией к нерадивым квартирантам и вот-вот устроит разнос. Вся показная радость, так красиво разыгранная им несколько минут назад при встрече, стекает с лица, как дождевая вода.
– Да твоя стерва-подруга задолбала на меня вешаться и себя предлагать, как последняя проститутка. Это только ты, слепая курица, ничего не видишь.
– Ложь!
Ни верю не единому слову обманщика, но тот продолжает гнуть свою линию.
– А раз со мной у нее не вышло, так она за тебя взялась? Удачно, смотрю. По дискотекам бегать начала, краситься ярче. Понравилось, да? И не смотри на меня так удивленно, тебя видели в клубе, не отпирайся.
– И не собиралась, – обнимаю себя за плечи, отлично понимая, что приглашение на чай было лишь поводом попасть домой и поскандалить от души. – Я – молодая, свободная…
– Ссука! – заканчивает Кравцов. – Что? Не успела от меня избавиться, уже нового кобеля завела? Мать говорит, на машине один привез, другой цветы подарил? По рукам пошла, Маша? Что ж ты от меня-то тогда бегала, фригидной стервой прикидывалась?
В порыве ярости, которую сам в себе и распалил, Вадим хватает меня за запястья, дергая к себе. Впечатываюсь всем прикладом в перекаченную мужскую грудь, отчего воздух мгновенно покидает легкие, и кривлюсь. Больно.
– В одном месте зачесалось, а, детка? Так давай я тебе почешу, – рычит взбешенный детина и заламывает мне руки за спину, припирая к стене.
Выкручивает и сжимает запястья одной широченной лапой так, что я выгибаюсь дугой и всхлипываю, а второй дергает ширинку на брюках, выдирая пуговицу, скрытую внутри, с мясом и стягивает трусы.
– Нет! – дергаюсь и начинаю лягаться. – Отпусти меня.
Бью ногами везде, где могу дотянуться и, кажется, удачно. Кравцов резко взвывает, выпуская меня из захвата, и хватается за свое мужское сокровище. И в этот момент сзади ему на спину впрыгивает Семён, шипя, топорща шерсть и выпуская немалые когти.
Мой спаситель действует, как профессиональный, отлично натренированный защитник, добираясь до открытой шеи мужчины и пропарывая ее острыми, как лезвие когтями.
– Убью, ссука! – орет Вадим, как резанный, и с силой отшвыривает котейку на пол, тут же поддавая ему ногой.
Жалобный «Мяв!» раздается одновременно с моим:
