Беру свой плед, подушку и спускаюсь вниз, чтобы не спать с ним в одной комнате, опять забыв телефон наверху. А ведь можно было бы попробовать подключиться к вайфаю. Вдруг Женя поставил на него легкий пароль вроде восьми единичек или цифр от 1 до 8.
Утром обязательно попробую, — думаю я перед тем, как уснуть на диване под мерное потрескивание дров в камине, что смогла зажечь сама.
Но утром мне становится совсем не до этого…
Глава 21. Температура
Маша
Рано утром просыпаюсь от шума на кухне. По ощущениям около шести утра, так как чувствую я себя относительно выспавшейся, но за окном непроглядная темень. Не задумываясь иду на кухню и застаю Клыкова ставящим чайник с шарфом на шее.
— Доброе утро, — его голос дико хрипит. — Прости, что разбудил — старался не шуметь вроде.
— Ты заболел? — делаю вывод, видя, в каком он состоянии.
— Кажется да. Ты умеешь измерять температуру без градусника? Не помню есть ли тут вообще аптечка. Думал сегодня лучше будет, но нифига.
Женя садится на высокий стул, а я подхожу к нему и трогаю его лоб рукой, одновременно понимая, что это неинформативно, так как руки могут быть холоднее 36,6. Тогда не задумываясь касаюсь губами его лба. Его горячего лба.
— Женя, у тебя температура!
— Не знал, что должен заболеть, чтобы ты первая меня поцеловала, пусть и в лоб. А температура, кажется, и вчера уже была. Прости, кстати, что рано уснул — голова болела, ненадолго прилег, а проснулся вот только.
А ведь мне даже в голову не пришло, что Жене может нездоровиться — настолько была зациклена на своих мыслях.
— Нам нужно вернуться в Москву, — размышляю, как быть в данной ситуации. — Вдруг это не просто простуда, ангина или грипп? Надо сдать анализы, чтобы понять причину.
— Так хочешь от меня сбежать? — хмыкает Женя.
Зло молчу, придумывая колкий ответ, но потом переключаюсь на более существенные мысли — Жене сейчас и правда нужен постельный режим, а дорога может быть долгой, особенно, если машину буду вести я.
— Просто побудь рядом, — просит он.
И я выполняю его просьбу. Женя располагается на диване, укутываясь моим пледом, а я устраиваюсь в кресле.
— Чем ты лечишься обычно? — спрашиваю, не в силах просто смотреть, как он болеет.
— Я редко болею. Не помню. В последний раз пил какие-то таблетки — врач из клиники выписал.
Я лишь хмыкаю на это. Как можно в себя пичкать что-то и даже не знать что! Не всегда даже врачи бывают адекватными — мама слушала их, а когда поняла, что они подобрали неверное лечение, было уже поздно. Такое вот стопроцентное доверие стоило ей жизни. Я, конечно, не виню врачей — они лишь стали инструментом маминого ухода и значит так должно было произойти, но все же в вопросах здоровья папа научил меня доверять в первую очередь себе.
— Что? — видя мою реакцию, спрашивает Женя.
— Нельзя пичкать в себя всякую ерунду, только потому что тебе это выписал человек в белом халате, — опустив лирику, поясняю я. — Тебе надо чем-то лечиться. Если ты раньше сбивал температуру и пил антибиотики — организму будет тяжело справиться. Что у тебя здесь вообще есть при болезни?
— Ничего. Я не планировал болеть, Маш.
Я вздыхаю.
— Аптечки нет, никаких трав и бадов тоже, про соли Шюсслера вообще спрашивать не буду, и в Москву ехать ты не хочешь. Как ты планируешь лечиться?
— Намекаешь, что я умру?
— Нет, это вряд ли. Просто болеть будешь долго. Но если это не что-то серьезное, за что я не ручаюсь. Организм человека, конечно, сильный сам по себе и способен справиться с вирусами, но вдруг у тебя слабый иммунитет?
— У меня? Нет, Маша, у меня сильный иммунитет, как и все остальное.
Кроме твоего голоса в данный момент, — хочется парировать мне.
— Хорошо, — дальше подбираю варианты я, — может здесь есть поблизости какая-нибудь деревня? В деревне в любом случае должна быть аптека. Может позвонить и попросить доставку?
Говорю это, а саму сковывает отчаянием в каком мы непроглядном лесу. Зачем только строить дом в такой глуши?
— Нет, — сдерживая смех, отвечает Женя, а я не могу понять его веселого настроения, — деревня, может и есть, но тогда уж проще реально доехать до Москвы — мы в часе езды от нее.
— В часе? — удивляюсь я.
То есть пока я рисовала себе картину непроходимой густой тайги, мы находились не в такой уж глуши мира?
— А ты думала я тебя в тридевятое царство увез?
— Но мы ведь очень долго ехали…
И как я могла заснуть в машине по дороге сюда? Сейчас бы помнила хотя бы как мы доехали до этого дома.
— Ехали мы меньше часа, а вот спала ты долго. Я специально глушитель не выключал, чтоб печка работала.
— И поэтому сжег весь бензин? — вспоминаю, как он в самом начале сказал, что уехать мы не сможем по этой причине.
Женя на это как-то скомкано кивает.
Понимаю, что уговаривать его вызвать машину до Москвы бесполезно, несмотря на то, что мы вдруг оказались намного ближе, чем я думала, поэтому просто встаю с кресла, чтобы сделать хоть что-то для болеющего организма.
— Куда ты? — спрашивает Женя.
— Хочу сделать тебе теплый чай с лимоном и медом. Ты совсем не хочешь ничего есть? — спрашиваю, помня, что он не ел со вчерашнего утра.
— Совсем, — отвечает он.
Иду на кухню, а когда возвращаюсь с обещанным напитком для Жени, вижу, как он принимает сидячее положение.
— Совсем забыл — мне нужно встретить курьера, он уже подъехал. Бумаги по работе привез.
— Ты хочешь выйти на улицу? — удивленно спрашиваю я.
— Не хочу, но придется.
— Давай я встречу твоего курьера.
Женя задумавшись смотрит на меня, но в итоге не возражает:
— Хорошо. Возьми ключи от ворот, — кладет он мне в руки брелок с двумя кнопками.
Иду к воротам, забираю папку, обратив внимание на московские номера машины, на которой приехал курьер — значит мы и правда недалеко от Москвы… А войдя в дом, оставляю брелок возле двери.
Отдаю папку Жене и вновь устраиваюсь в кресло, наблюдая, как Клыков с серьезным видом изучает бумаги. Ему идет быть таким: задумчивым, деловым, успешным.
Засматриваюсь на него и не сразу замечаю, что он уже тоже смотрит на меня. Торопливо отвожу взгляд, но тут же возвращаю, слыша:
— Маш, можешь еще раз температуру померить?
Встаю со своего места, присаживаюсь рядом и вновь склоняюсь к нему губами. В какой-то момент мне кажется, что Женя привычно схитрит, и мои губы коснуться не его лба, а его губ, но этого не происходит. Я просто измеряю его температуру. Точнее пытаюсь измерить, потому что все датчики, если они и были, сбиты и дезориентированы близостью этого мужчины. Мне кажется, что температура есть, но не высокая, но вдруг я ошибаюсь?
— Мне сложно так определить насколько высокая у тебя температура. Может быть где-то все же есть градусник?
— Разве что в машинной аптечке, я, кажется, покупал его вместе с ней, — как-то удрученно произносит Женя, а я опять не понимаю этой его эмоции.
— Давай ключи от машины — я принесу ее.
Женя откидывается на подушку и смотрит в потолок.
— Они в кармане куртки. Возьмешь сама? — поворачивается на меня.
Нахожу его ключи от машины, беру свой телефон, чтобы использовать в качестве фонарика, если будет нужно, и зачем-то, надев шубу и обувь, подхватываю ключи от ворот и выхожу.
Дойдя до машины, открываю ее и тут же понимаю, что не зря взяла телефон — свет точно не будет лишним в этом утреннем полумраке, к тому же я не додумалась сразу спросить, где именно находится аптечка, в которой градусника вообще может не оказаться, так как он совсем не обязателен в машине. Посветив полминуты телефоном, решаю не мучаться и включить машинный свет. Завожу мотор, чтобы не сел аккумулятор, и взгляд цепляется за электронную приборную панель, точнее за показатель уровня топлива. Сначала не могу понять, что меня смущает, а потом очень четко осознаю. От переполняющих чувств сажусь в кресло и пялюсь в деления, что доходят до середины — все это время в машине был бензин!
