– Это кого же? – подняла я насмешливо брови. Смотреть на задыхающегося лысого старика с красным потным лицом, размахивающего руками, было и смешно, и грустно.
– Пьера, который сидит в долговой тюрьме, или Адама, картежника и игрока? Или, может, Филиппа, которого подозревают в убийстве своей содержанки? Дочери так же отличились: одна куртизанка, другая ушла в монастырь. Ваши дети, если они, конечно, ваши, – с нажимом добавила я, – достойны славного имени герцогов Мелвилль.
Удар был страшен. Лицо герцога покрылось багровыми пятнами, руки сжались в кулаки.
– Ты! – закричал он, брызжа слюной. – Злобная стерва! Я лишу тебя всего! Я выброшу тебя на улицу, где тебе самое место! Ты больше не получишь и цента!
– Вот этого, милорд, вам лучше не делать, – холодно прервала его проклятья.
Я любила деньги. Я любила ласковое прикосновение к коже натурального индийского шелка, сияние бриллиантов на моих пальцах и в ушах. Я любила тонкое кружево и изящные кожаные сапожки, которые шили мне на Риджент-стрит в самой дорогой обувной мастерской Лондона. Любила свою белоснежную кобылку ахалтекинской породы. Когда я выезжала на ней на прогулку в парк, все прохожие оборачивались мне вслед. Я любила те блага, которые давали большие деньги, и не собиралась отказываться от них. Слишком дорого я за них заплатила.
– Это почему же? Вы мне угрожаете? – герцог задыхался. Я даже испугалась, как бы старика не хватил удар, и я не оказалась виновной в его скоропостижной кончине.
– Если вы не хотите, чтобы ваше имя после смерти смешали с грязью, – мой голос звучал ровно. – Я знаю много неприглядных тайн и секретов герцога Мелвилля…
– Каких же? – супруг тяжело оперся на спинку кресла и хрипло дышал.
– В прошлом году вы получили десять тысяч фунтов за отданный при голосовании в парламенте голос, – впервые я подняла глаза на герцога и скривила губы. – Чем вам не понравились сельские школы? Они вам мешали? Зачем урезали финансирование?
– Бред, – фыркнул герцог, – это только грязные слухи!
– Ладно. А дом в Ницце? Два года назад. Вам же подарило его правительство Германии, я не ошибаюсь? – я шутливо подняла брови. – И за что, интересно? Неужели за планы Великобритании в деле подписания союза с Россией и Францией?
– Откуда вы?…
– У меня есть уши. А также глаза, память и мозги, – и мысленно добавила: «Хоть где-то они мне пригодились». Отличное образование, полученное в частной школе Солентон, знание языков, математики, философии, как показала жизнь, так и не нашли применения в высшем свете. С восемнадцати лет я не бралась за кисть, да и вышивка с пением не привлекали. Иногда играла на фортепиано, но редко – негоже герцогине развлекать публику.
– Вы ничего не докажете! – герцог тяжело сел в кресло и смерил меня с головы до ног пристальным взглядом. Где та робкая пугливая девочка, которая вошла в этот дом столько лет назад? Которую можно было безнаказанно шпынять и критиковать? Ее больше нет. Я презрительно хмыкнула.
– А мне и не нужно ничего доказывать. Достаточно намекнуть кому следует, и они сами все раскопают. В Скотланд-Ярде работают смышлёные ищейки. Мистер Дюбуа, например…
– Это он ваш новый любовник! Я слышал!
– Неважно. Достаточно того, что мне есть к кому обратиться. И советую вам случайно не придушить меня во сне в своих любящих объятиях, не уронить с лестницы и не подсыпать снотворного в чай… Письмо с подробными инструкциями и несколькими вашими расписками, найденными в ящиках стола, сразу же после моей смерти прямиком попадет в Скотланд-Ярд.
Я насмешливо улыбнулась.
– Ну же, милорд. Не дуйтесь. Давайте жить дружно. Сколько вам уже осталось? Пора думать о вечном. Зачем ссориться?
Я встала и проплыла мимо герцога, застывшего в кресле.
* * *
И вот теперь, расставив все точки над «и», отпугнув маму, заткнув рот герцогу, потоптавшись по репутации как виконтов Нордвик, так и герцогов Мелвилль, я наслаждалась свободой, ужасной репутацией и скандальной известностью.
А познакомились мы с мистером Дюбуа просто на улице. Он преследовал подозреваемого и остановил мою карету, чтобы нагнать экипаж преступника. Я сразу же загорелась идеей погони. Питер потом мне говорил, что, остановив карету с герцогским гербом, даже не подозревал, что ему удастся меня уговорить. Мы неслись на сумасшедшей скорости по улицам Лондона, Мэри заламывала руки и стенала, а у меня горели от азарта глаза. В моей жизни было так мало по-настоящему интересных событий. Преступника мы так и не догнали: тот соскочил с экипажа и шмыгнул в переулок, пытаясь затеряться в узких улочках трущоб. Питер побежал за ним, и я его увидела только на следующий день, когда он пришел ко мне с утренним визитом и букетом тюльпанов.
Мы разговорились. Впервые я получала удовольствие от общения с мужчиной. Давненько такого не случалось.
– Вы смелая женщина, леди Мелвилль, – произнес он, глядя мне в глаза.
Я протянула ему чашку с чаем.
– Ну что вы, – улыбка скользнула по губам, чтобы тут же пропасть бесследно, – мне просто ужасно скучно, а ваша погоня внесла хоть какое-то разнообразие в мою жизнь.
– Может быть, вам нужно всего лишь найти интересное занятие?
– Вы знаете, мистер Дюбуа, поддерживание скандальной репутации и имиджа легкомысленной особы занимает так много времени, что его просто не остается для чего-то другого, – томно протянула я.
– Тогда не жалуйтесь, что вам скучно, – отрезал Питер резковато. – Если вы тратите свою жизнь на глупости, это ваше дело.
«Логично», – согласилась мысленно. Сначала хотела даже обидеться на суровые слова, но потом признала их правоту.
– Если вы такой всезнайка, мистер Дюбуа, – притворно нахмурилась я, – то возможно, вы подскажете, где мне применить мои многочисленные таланты?
Мужчина непонимающе уставился на меня. Я пояснила:
– Мне скучно. Хочется сделать что-то полезное, значительное…
Я отрешенно играла пояском от домашнего платья, пытаясь удержать легкомысленный и беспечный вид. Но внутри все дрожало от нетерпения.
Чувство вины – тягостное бремя. Я потеряла покой после того, как узнала о смерти Роберта. Выйдя замуж за герцога, оставив в прошлом свою девичью любовь, я честно старалась забыть его. И мне это почти удалось. Пусть где-то далеко, пусть не со мной, но в моих мыслях он был жив и здоров. А теперь… Чувство вины, раскаяние, угрызения совести переплавились в страстное желание сделать что-то в память о нем. Искупить, покаяться, очистить душу. И пусть моя вина была лишь косвенной, но, не влюбись Роберт в меня, – он был бы жив.
Питер нахмурил брови, размышляя.
– Леди Мелвилль, – начал он медленно, – городские власти сейчас в Сильвертауне строят больницу для бедных. Но муниципальных денег не хватает, сейчас война… Вы понимаете?
