– Да что ты, он будет просто счастлив!
* * *
Уверившись в Сашиной поддержке, Тамара сразу же стала деловитой и собранной.
Послала его за машиной, велев взять шефов «Лексус» (благо, у Саши были ключи), подогнать в ближайшему запасному выходу и немедленно вернуться.
Позвонила Ираиде, распорядилась отпереть запасной выход и лично доставить в 212-й весь ее, Тамарин, багаж. И чтобы никому ни слова!
Ни в чем себя не стесняя, тщательно обшарила карманы Сандро.
Обойдя номер, собрала все его вещи.
Когда явился Саша, послала его на помощь Ираиде.
Потом Ираиде было велено сделать так, чтобы в ближайшие пять минут путь от номера до запасного выхода был совершенно свободен.
Ираида только глазами хлопала на странные требования. Но если версия Тамары Луарсабовны о романтическом начале новой совместной жизни с Александром Васильевичем и вызывала у нее сомнения, то озвучивать их вслух она не решилась.
В конце концов, муж и жена – одна сатана. Даже бывшие. Сами как-нибудь разберутся.
* * *
– Так-так… – Тамара остановилась перед ажурными воротами того самого загородного дома, который Алена и Александр покинули всего каких-нибудь три часа назад. – Старый код не действует, какая жалость…
– Перелезть через ограду и попробовать открыть изнутри? – с готовностью предложил вылезший из машины Саша.
– Нет, зачем же, – возразила Тамара. – Во-первых, изнутри тоже едва ли получится, а во-вторых, я думаю, мы решим эту маленькую проблемку. Сандро по натуре консерватор, меньше всего он любит менять свои привычки. Раньше код был сочетанием его возраста и текущего года – как раз шесть цифр, и я не вижу причин, почему теперь должно быть иначе. Ну-ка, попробуем… Нынче ему тридцать семь, а год у нас на дворе 20**… Ага! Получилось!
Входную дверь Тамара открыла без труда найденным в бумажнике мужа магнитным ключом.
«Я вижу в этом знак судьбы, – подумала она, входя в полутемную прихожую и нашаривая на стене рычажки управления домом. – Все так, как было при мне! Он даже елку не забыл поставить!»
– Куда нести? – осведомился Саша, держа на могучих плечах тело шефа.
Саша, как атлант, немного прогибался под тяжестью, но и гордился собой; все-таки в Александре Васильевиче, несмотря на худощавость, было верных 85 кг. Эти килограммы, незаметные внешне из-за высокого роста шефа, давали себя знать при его ручной транспортировке. Однако чего не сделаешь ради семейного счастья двух самых близких Саше людей.
– Как – куда, в спальню, конечно, – деловито отозвалась тетя. – На второй этаж. А после этого можешь быть свободен.
Саша понимающе улыбнулся и затопал с ценным грузом к лестнице.
* * *
Алена сидела в номере и ждала. Он сказал ей: жди, скоро вернусь. Вот она и ждала.
Перебирала тонкими пальцами звездчато-голубое колье. В мягком свете висевшего над кроватью бра оно казалось еще красивее и таинственнее. Девушка думала о том, не надеть ли ей и колье, и белое платье, чтобы он, возвратясь от своих неведомых дел, снова восхитился ею и потерял дар речи. В том, что он возвратится, и причем, как обещал, скоро, у нее не было ни малейшего сомнения. Как и в том, что она услышит кое-что любопытное и интересное – он же обещал все объяснить. Вернейший способ пробудить любопытство у женщины, которая и не подозревает о том, что существует некое «все». Ну не то чтобы совсем не подозревает… О том, что он не так прост и прозрачен, как показалось Алене в начале их знакомства. Что множество мелких деталей не укладывается в образ простого бармена – слишком уж он образован, утончен, слишком много в нем чувствовалось различных способностей, чтобы просто стоять за стойкой.
Да, было множество мелких деталей и одна крупная – дом. Он ведь практически признался, что это его дом. Алена не имела ни малейшего представления, сколько может заработать бармен, даже очень хороший, но предполагала, что не более чем на однокомнатную квартиру где-нибудь в Озерках.
Конечно, это его дом. Какой мужчина, оказавшийся на чужой кухне, так быстро сориентируется, пусть и с высшим кулинарным образованием. Да и легенда о случайно обнаруженных в холодильнике «королевских» креветках, сливках и свежих ягодах выглядит неправдоподобно.
«Добро, красавец мой, – усмехнулась Алена, глядя на собственное отражение в зеркале над туалетным столиком, – скоро ты мне все расскажешь. И произойдет это до того, как твои губы коснутся моей кожи… в том месте, где сейчас сыплют искрами подаренные тобою голубые кристаллы. Ну, а пока тебя нет…»
Алена потянулась за книжкой.
* * *
Нога Зульфии после примененного Джафаром растирания почти перестала болеть. Опухоль на лодыжке спала, но Джафар посоветовал полежать еще денек-другой, а чтобы болезнь служанки не нарушала планов госпожи, предложил в качестве сопровождающего себя.
Ясмин прониклась к любезному лекарю таким доверием, что сразу же и с благодарностью приняла его предложение. Правда, евнуха Максуфа и вторую служанку, Фатиму, все равно взяла с собой, попросив Джафара присмотреть за ними, пока она будет молиться.
Это не входило в планы Джафара. Поэтому где-то на полпути Максуф упал на землю и начал стонать, корчиться и жаловаться на рези в животе. Лекарь Джафар отцепил один из флакончиков, в большом количестве висевших у него на поясе, и дал Максуфу несколько капель маслянисто блеснувшей в свете луны жидкости. Максуф тут же заявил, что ему лучше, но идти дальше он не в состоянии.
– Пусть полежит здесь, у арыка, – посоветовал лекарь огорченной Ясмин. – А на обратном пути мы заберем его.
– А если ему снова станет плохо? – с тревогой спросила Ясмин.
– Гм, ну тогда… можно оставить с ним служанку. Если что, служанка прибежит к нам на кладбище за помощью.
И Ясмин согласилась.
Джафар проводил Ясмин к гробнице и, поклонившись, остался у дверей. Как и большинство великих визирей, удержавшихся на своей должности больше пары месяцев, он обладал особым даром предвидения и оттого не считал для себя зазорным проявить к бедной вдове не только внимание, но и известную почтительность.
Пусто было в этот час на кладбище. Но лишь только Ясмин скрылась в гробнице, Джафар сделал рукой знак, и из бархатной тьмы аллеи показалась высокая, стройная мужская фигура в белых траурных одеяниях[10]. Мужчина, пошептавшись с Джафаром, принял от него книжечку в зеленом сафьяновом переплете и отошел к скромному надгробию. Там он опустился на колени и, произнеся про себя обязательные вечерние молитвы, раскрыл книжку и принялся читать из нее уже вслух. Голос у него был звучный, привыкший повелевать, но сегодня в этом голосе были и нежность, и печаль.
