Диктуя номер, он угрожающе улыбнулся ей.
Она не забыла этот номер. Тысячи номеров, необходимых ей по работе, были аккуратно занесены в записные книжки на столе ее секретаря. Но личный номер Берта Рэнса мгновенно стал частью ее интимных воспоминаний.
Телефон звонил. Один звонок… второй… третий… четвертый… пятый.
Внезапно ворвался низкий голос: «Алло!» Он прозвучал резко. Марселла слышала, как все еще шумит на том конце душ. Ее палец скользнул к кнопке отбоя.
— Кто это?!
— Берт… — Голос Марселлы прервался.
— Марселла, это ты? — Его голос сразу же потеплел, в нем зазвучало беспокойство. Она была совсем не похожа на уверенную в себе Марселлу Тодд, которую он всегда знал. — У тебя все в порядке?
— Да… у меня все в порядке, — удалось ей выговорить.
Берт облегченно вздохнул. Но что-то было не так, и он был ей нужен.
— Ты у себя? — спросил он.
— Да.
— Я сейчас буду.
В трубке послышались гудки отбоя. Марселла мгновение подержала обеими руками трубку, потом положила ее на место и пошла в ванную комнату за халатом.
Ей нужен был Берт Рэнс. Она начала осознавать, что ей кто-то нужен, и этот кто-то — Берт.
Через несколько минут Марселла автоматически нажала и отпустила кнопку домофона, известившего, что Берт находится внизу, в вестибюле. Пока он поднимался по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, она отперла три сейфовых замка.
Внезапно она почувствовала себя глупо.
— Я здесь, — мягко произнес Берт. — А теперь расскажи, что у тебя стряслось.
— Мне не нужно было тебе звонить, — начала она.
— Но ты позвонила, и я здесь.
Марселла не смогла удержаться от улыбки, когда оглядела заполнившего дверной проем Берта Рэнса. Это был совсем не тот безупречного вида магнат, что носил костюмы от Димитри. На нем были спортивные трусы, футболка с эмблемой его Нью-Йоркского спортивного клуба и кроссовки «Рибок». Должно быть, он натянул первое, что попалось под руку. Но даже в холодную погоду для утренней пробежки он надевал спортивные трусы.
«А у него действительно красивые ноги», — подумала Марселла, глядя на его тугие мышцы. И тут же на нее накатилось чувство вины. Она не должна думать о мускулистых ногах Берта Рэнса. Она не должна думать о Берте Рэнсе.
Берт тоже смотрел на нее. Это была совсем не та Марселла Тодд, которую он знал. Это была не та блистательная и уверенная в себе женщина, которая умело отражала каждый его выпад. Она была без косметики. Спутанные волосы свисали в беспорядке. На ней был старый фланелевый халат. Стоит босиком. Всегда такие ясные голубые глаза сейчас покраснели, веки опухли от бессонницы.
«Но, Бог ты мой, она все равно красива», — подумал Берт. Женщины, которых знал Берт Рэнс, всегда старались показываться ему во всей красе. Даже те, что попадали в его постель, а таких было большинство, не забывали наложить, отправляясь туда, соответствующий макияж. В Нью-Йорке большинство женщин с достаточным количеством денег и времени, достаточной волей и гордостью могли казаться красивыми. Но Марселла Тодд, даже пребывая в отчаянии, в каком он никогда раньше ее не видел, все равно оставалась для него красавицей.
— Это моя дочь, — просто сказала Марселла.
Берт быстро вызвал в памяти все, что касалось ее дочери. Не так уж много. Она жила в Огайо с бабушкой. Она подросток. Вот все, что он знал.
— Она убежала.
Берт пересек маленькую, выложенную черными и белыми плитками прихожую и обнял Марселлу. Ему хотелось сказать ей подходящие слова, чтобы развеять ее страхи. Но элегантный и красноречивый Берт Рэнс впервые не смог найти нужных слов. Он мог только обнимать ее, чувствуя свою полную беспомощность.
— Все будет хорошо. С твоей дочерью все будет хорошо. Я останусь здесь.
— Нет… тебе не нужно… — начала Марселла.
— Я останусь здесь.
Марселла слишком устала и была слишком одинока, чтобы сопротивляться. Она и боялась снова попасть в зависимость от мужчины, и снова нуждалась в силе Берта.
— Тебе нужно отдохнуть, — сказал Берт, беря дело в свои руки. — Иди в постель, а я побуду у телефона. Иди же!
— Нет, я…
— От тебя не будет никакого проку, если ты будешь похожа на зомби. Отдохни. Я разбужу тебя, если будет что-то срочное.
Марселла понимала, что он прав. Она повернулась и по винтовой лестнице отправилась наверх в спальню. Она заснула, едва успев положить голову на подушку. Она могла поспать, потому что рядом был кто-то, кто мог разделить с ней ответственность. Внизу остался Берт.
Когда Марселла проснулась, был полдень. Она услышала, как Берт разговаривает внизу по телефону.
— Послушайте… я не хочу занимать эту линию. Я не знаю, когда я приеду в офис. Разберитесь там пока без меня. А я должен побыть здесь. Дочь может позвонить в любую минуту.
Марселла спустилась вниз. Ложась отдохнуть, она не сняла фланелевый халат.
— Ничего. Никаких известий, — сказал Берт, увидев, что она входит в комнату.
— Прости. Мне не следовало тебя обременять. — В голосе Марселлы прозвучало настоящее смущение.
— Почему же тогда ты мне позвонила? — спросил Берт.
— Больше никого не было.
— О… — Берту было приятно услышать эти слова.
— Никого, кого бы я хотела здесь видеть.
В эту минуту Марселла осознала, насколько она одинока. Она была красива. Она была богата. В ее записной книжке значилась тысяча номеров… друзей, которые приглашали ее на модные вечеринки. Но все это были только имена и липа и пустые разговоры. Ей хотелось независимости, и она ее получила. Она взглянула на себя в висевшее в гостиной зеркало работы Адама.
— Боже мой, на кого я похожа!
— Я тоже.
Он стоял в трусах, небритый…
— А что с твоими волосами? — спросила Марселла.
Кудрявые волосы Берта лежали более светлыми, чем обычно, кольцами.
— Если ты помнишь, я был в душе, когда ты позвонила. Я мыл голову.
— Ты хочешь сказать, что это мыло?
— Ну да, мыло.
Она не смогла удержаться от короткого смешка. Безупречный магнат примчался к ней, даже не смыв мыла со своей семидесятипятидолларовой стрижки.
— Может, я завершу свой туалет наверху, — предложил слегка смутившийся Берт. — Честно говоря, кожа зудит.
— Извини, разумеется, — сказала Марселла. — Да и мне надо одеться. Иди в ванную комнату, пока я одеваюсь.
Марселла натянула джинсы, свитер со стоячим воротником и прислушалась к шуму воды в душе, стекающей по телу Берта. Шум воды прекратился. Берт появился из ванной комнаты в одних трусах.
— У тебя есть чем вытереться? — спросил он.
Подавая Берту полотенце, Марселла внимательно посмотрела на него. Она знала, что этот мужчина по двенадцать часов в сутки проводит в кабинете, управляя своими империями. Но его талия не расплылась, брюшко не обозначилось. Никаких признаков успешной карьеры, какими бывают отмечены мужчины среднего возраста. Он был, пожалуй, даже слишком мускулистый. Слишком загорелый. Слишком совершенный. Он выглядел как мужчины-модели на рекламе, которую публиковали его журналы.
— Одобряешь? — спросил он.
— Когда ты успеваешь ходить в спортзал?
— А может, у меня это заложено генетически.
— Нет… тебе приходится над этим работать.
— Точно так же, как и тебе?
— Точно так же, как и мне.
И снова у Марселлы нестерпимо засосало под ложечкой от чувства вины. Ее дочь исчезла… а она думает о совершенном теле красивого мужчины. Она испорченная женщина. Она всегда была никудышной матерью.
У нее задрожали плечи.
— Эй, не надо.
Берт подошел и обнял ее. Она спрятала лицо у него на груди, чувствуя пахнущие мылом влажные волоски.
— Я хочу быть тебе необходимым, — тихо проговорил Берт. Его сильная ладонь мягко скользнула по щеке Марселлы, по волосам, по спине. — Ты имеешь право в ком-то нуждаться. Я хочу, чтобы этим кем-то был я. Я хотел этого с того самого дня, как познакомился с тобой. — Он прижал ее к себе.
Раздался телефонный звонок.
Марселла отпрыгнула в сторону и бросилась к телефону.
— Это тебя. — Она протянула трубку Берту.
Звонил водитель Берта.
— Да… привезите сюда одежду и захватите сандвичей.
— Тебе лучше уйти, — сказала Марселла.
Но не успела она продолжить, как Берт снова обнял ее и поцеловал. Это был властный, долгий поцелуй. Никто из них не прервал бы его, он связывал обоих не только физически, но и духовно.
В дверь позвонили.
— Это одежда и еда. Я открою, — сказал Берт.
Он спустился по металлической винтовой лестнице, прошел в прихожую и нажал кнопку домофона.
Через несколько секунд в дверь постучали, и Берт сразу же открыл.
— Моя мама здесь? — прямо с порога спросила девочка.
Диана Тодд во все глаза смотрела на Берта Рэнса, стоявшего перед ней в своих слишком легких трусах для бега трусцой.
