— Если ты увидишь меня за поеданием печенья из кладовки?
— Я не скажу ни слова.
— И если мне не очень хочется чистить зубы?
Я пожимаю плечами.
— Можешь идти в школу с плохим запахом изо рта и кариесом, мне все равно.
Брендон улыбается и протягивает руку.
— Договорились, чувак.
Чувак? Пока я наблюдаю за тем, как Брендон возвращается к себе в комнату, я думаю, кто кого только что обхитрил.
Теперь для меня не секрет в чем спит Карлос. В своих боксерах. И все. Наверху в коридоре мне пришлось отвести взгляд, потому что я пялилась. Кроме как на бицепсе и руке, на его теле есть и другие татуировки. Небольшая тату в форме змеи на его груди, и, когда мой взгляд упал вниз, я заметила красные буквы, выглядывающие из-под его брифоф. И хоть я чертовски хочу знать, что все они значат и почему он их сделал, спрашивать я уж точно не собираюсь.
Моя мама уехала час назад, чтобы открыть свой магазин. Это моя очередь готовить для всех завтрак. Мой отец уплетает яичницу с тостом, которые я только что поставила перед ним. Я знаю, что он ждет Алекса, и скорее всего, прогоняет в голове речь, которую они с Алексом собираются прочитать Карлосу сегодня утром.
Я точно не хочу быть здесь во время этого разговора, и я чувствую себя немного виноватой за то, что нагрубила вчера Карлосу. Последнее, что ему сейчас нужно, так это еще один человек, который, как он считает, настроен против него.
— Пап, — говорю я и сажусь рядом с ним за стол. — Что вы собираетесь ему сказать?
— Правду. Что после того, как судья подтвердит временную опеку, я надеюсь, они позволят ему записаться на эту дополнительную программу, вместо того, чтобы отсиживать срок.
— Ему это не понравится.
— У него нет выбора. — Мой отец гладит меня по голове. — Не волнуйся, все обойдется.
— Откуда ты знаешь?
— Потому-то глубоко внутри, я подозреваю, он хочет очистить свою жизнь, и судья тоже хочет сохранить детей в школе. По правде говоря, я не уверен, что Карлос сам даже не подозревает, насколько сильно он хочет преуспеть.
— Он ведет себя, как кретин.
— Это просто, чтобы защитить то, что внутри. Я знаю точно, он будет крепким орешком. — Он наклоняет голову и бросает мне задумчивый взгляд. — Ты уверена, что не возражаешь против того, чтобы он жил здесь?
Я думаю о себе в его ситуации и размышляю, был бы кто-нибудь готов помочь мне. Разве не поэтому мы живем на этой земле, чтобы сделать это место лучше? Это не религиозное мнение, это просто человечность. Если Карлос не может остаться здесь, кто знает, где в итоге он окажется.
— Я абсолютно не против, — отвечаю я. — Правда.
Мой отец со своими знаниями по психологии и ангельским терпением будет в состоянии ему помочь. А моя мама… ну, если вы способны не обращать внимание на ее странности, она замечательная.
— Брендон, где Карлос? — спрашивает папа моего брата, когда тот, громко топая, спускается по лестнице.
— Я не знаю. Я думаю, он был в душе.
— Хорошо. Ну, иди съешь что-нибудь. Твой автобус будет здесь через десять минут.
Мы слышим, как вода наверху перестала бежать, означая, что Карлос вышел из душа. Это знак для моего отца. — Брен, хватай свой рюкзак. Автобус будет здесь в любую секунду.
Пока мой папа подгоняет Брендона, чтобы тот успел на автобус, я жарю пару яиц для Карлоса.
Я слышу, как он спускается, еще до того, как вижу его. Он одет в темно-синие джинсы с дырками на коленях, и черную футболку, которая выглядит заношенной и застиранной… но я представляю, какая она мягкая и удобная.
— Вот, — бормочу я, ставя на стол яичницу с тостом м стакан свежевыжатого сока.
— Gracias[48] . — Он медленно садиться, очевидно удивленный тем, что я приготовила ему завтрак.
Пока он ест я загружаю посудомоечную машину и занимаю себя тем, что достаю наши обеды, которые заранее приготовила мама. Через несколько минут возвращается отец в сопровождении Алекса.
— Доброе утро, брат, — говорит Алекс, садясь рядом с Карлосом. — Готов к суду?
— Нет.
Я хватаю ключи и рюкзак, оставляя их наедине. По дороге в школу я думаю о том, что может мне, следовало остаться и разрядить обстановку. Потому что трое мужчин вместе, особенно, если двое из них такие упрямые, как братья Фуэнтес, может быть опасным миксом. И еще притом, что одного из них должны силой принудить посещать спец. программу для правонарушителей. Я гарантирую, что когда они ему это скажут, Карлос сорвется с катушек.
У моего бедного папы нет ни единого шанса.
— Так что тут делаешь? — снова спрашиваю своего брата.
Я смотрю на Уэстфорда, с чашкой кофе в руке. Что-то тут не чисто.
— Алекс хотел быть здесь, когда мы будем обсуждать то, что случиться сегодня. Мы собираемся просить судью отпустить тебя под мою опеку в обмен на твое послушание и участие в специальной программе после школы.
Я смотрю на свою еду, там еще половина, и кладу вилку на стол.
— Я думал, что мы просто идем в суд, и меня отпустят под твою опеку. А теперь я чувствую, как будто стою на расстреле, готовый к тому, чтобы мне завязали глаза и предложили последнюю сигарету.
— Это не такое уж больше дело, — говорит Алекс. — Это называется "Кругозор".
Уэстфорд садится рядом со мной.
— Специальная программа для проблемных подростков.
Я смотрю на Алекса, чтобы он объяснил мне это нормальным языком.
Алекс прочищает горло.
— Это для детей, у кого были проблемы с законом, Карлос. Ты будешь ходить туда после школы. Каждый день, — добавляет он.
Они что, шутят?
— Я говорил тебе, что наркотики были не мои.
Уэстфорд ставит чашку на стол. — Тогда скажи мне, кому они принадлежат.
— Я не знаю имени.
— Этого недостаточно, — говорит Уэстфорд.
— Это код молчания, — говорит Алекс.
Уэстфорд не понимает.
— Код молчания?
Алекс поднимает глаза.
— Я знаю участника банды Геррерос дель баррио. Код молчания защищает всех ее членов. Он не заговорит, даже если знает, кто ответственен за это.
Уэстфорд вздыхает.
— Код молчания ни капельки не поможет твоему брату, но я понимаю. Я не хочу, но я понимаю. И нам ничего другого не остается, как только просить судью позволить Карлосу записаться в Кругозор. Это хорошая программа, Карлос, и уж точно лучше исключения из школы или отбывания срока в колонии для несовершеннолетних. Ты получишь школьный аттестат и сможешь подать документы в колледжи.
