Все было даже лучше, чем раньше, потому что она наконец позволила себе отдаться на волю чувств. Она едва могла сдерживать свое возбуждение. Ничто уже не сможет ее остановить… кроме совести.
– Халед. – Она уперлась ладонями в его грудь и отстранилась. – Мы не должны этого делать, – пробормотала Джиджи, вздрагивая от каждого поцелуя, которыми он покрывал ее шею.
Джиджи напряглась, когда его рука скользнула под ее свитер и накрыла грудь. Соски мгновенно напряглись от его прикосновений. Халед обвел большим пальцем ее сосок, и ноги Джиджи подкосились.
– Так нечестно, – сдавленно прошептала она.
Телефон, который дал ей Халед, завибрировал в переднем кармане ее брюк. Джиджи опустила руку вниз, чтобы достать его. Халед молча наблюдал за ее действиями.
– Что ты делаешь? – проворчал он.
– Отвечаю на звонок, – выдохнула Джиджи и достала телефон. – Прости. – Она нажала на кнопку ответа. – Да, Лулу.
Халед смотрел на нее так, словно у нее выросла вторая голова. Джиджи показалось, что он вот-вот вырвет телефон из ее рук и швырнет его об пол. Он сказал что-то по-русски и выпустил ее руку.
– Мы только что приехали, только в дверь вошли, – пробормотала Джиджи, наблюдая, как Халед удаляется в глубь квартиры по коридору.
– Ты пыхтишь так, как будто марафон пробежала, – с подозрением протянула Лулу.
– Просто поднималась по лестнице, – солгала Джиджи. – Слушай, Лулу, я страшно устала, перезвоню тебе завтра. Сколько сейчас времени в Париже?
– Уже рассвело. Смотрю повтор вчерашних новостей. Говорят, что Китаев купил кабаре, чтобы заполучить тебя.
– Что за бред? – Джиджи покраснела. – Он выиграл кабаре в карты!
– Мама говорит, ты можешь подать в суд за клевету.
В суд? Нет уж, увольте!
Джиджи пошла по коридору. Куда он делся?
Лулу что-то трещала в трубку о людях, выигравших в суде дела о клевете, но Джиджи не могла сосредоточиться на ее словах. Она должна найти Халеда, она обязана с ним объясниться. К тому же она даже не знает, где можно лечь спать.
Джиджи осторожно заглянула сначала в одну комнату, затем в другую. Она неожиданно увидела его в самом конце коридора, рубашка на нем была расстегнута.
– Я не повезу тебя сегодня обратно в аэропорт. – Джиджи вздрогнула от его низкого глубокого голоса, учитывая, что на другом конце трубки по-прежнему что-то тараторила Лулу. Джиджи нажала «отбой».
– Нам нужно кое-что прояснить, – сказала Джиджи, стараясь совладать с дрожащим голосом.
– Я знаю, что ты хочешь сказать: я не должен был к тебе прикасаться. – Он развернулся и пошел прочь.
Джиджи почти побежала за ним. Нет, нет! Она собиралась сказать совершенно не это!
– Послушай, – сказала она, поднимаясь за Халедом по лестнице на второй уровень квартиры, – я хотела сказать, что знаю, что ты собираешься продавать «Синюю птицу».
– Да неужели?
– Да, и еще: во всем, что сегодня случилось, виновата я, и я готова понести ответственность.
Для такого крупного мужчины Халед на удивление легко взбегал по ступеням. Он успел снять обувь, и в джинсах и расстегнутой рубашке выглядел невероятно сексуально и моложе, чем обычно.
– Ты не должен был привозить меня сюда, но ты это сделал. Я полагаю, ты многое знаешь о том, как пресса вторгается в личную жизнь, и я действительно тебе благодарна. Но я не хочу, чтобы ты думал, что мне от тебя что-то нужно.
Халед остановился так резко, что Джиджи врезалась в его спину.
– Джиджи, – терпеливо проговорил он, разворачиваясь к ней лицом, – единственная причина, по которой все это произошло: ты от меня чего-то хотела.
– Неправда! – Джиджи сделала шаг назад. – Слушай, я понимаю твой цинизм. Вероятно, твоя жизнь не была устлана розами, но и моя – далеко не сказочная история. Я прекрасно знаю, какими меркантильными и эгоистичными могут быть люди, но это не повод игнорировать голос интуиции. Ты провел со мной достаточно много времени, чтобы понять, что я собой представляю.
Халед покачал головой:
– Джиджи, я сейчас слишком сильно возбужден, чтобы смеяться, но твой праведный гнев довольно забавен, учитывая события минувших двух дней.
– Тебе, видимо, удобно думать, что мне от тебя что-то нужно! – крикнула Джиджи ему вслед. – Это дает тебе право обращаться со мной как с багажом, и не говорить о том, что произошло между нами в отеле. – Джиджи зажмурилась: она не хотела этого говорить.
– А почему я должен хотеть об этом говорить?
– Ну, не знаю… Может, потому, что ты меня поцеловал.
– Это было ошибкой, – сказал он, и Джиджи вздрогнула от его пронизывающего взгляда. – Когда ты в последний раз ела?
– Вчера, часа в четыре, – призналась Джиджи.
Халед сказал по-русски явно что-то нелестное.
– Что ты сейчас сказал?
– Дурочка, – сказал он, и в его голосе она услышала что-то похожее на теплоту. – Пойдем, я тебя покормлю.
Халед отвел ее на кухню. Он достал свежий хлеб, ветчину, сыр, листья салата и начал делать сэндвичи. Он делал все возможное, чтобы отвлечься от ее розовых полных губ, нежного изгиба ее груди.
– Ты сам готовишь? – Джиджи села на высокий стул у кухонного острова.
– А почему нет? – проворчал он. – Каждый мужчина должен быть самодостаточным.
– Оно и видно.
Джиджи затихла, а Халед напрягся. Он не доверял ей, когда она была такой спокойной. Идеи в ее голове не затихали ни на секунду.
– Когда я тебя впервые увидела, – внезапно сказала она, – то подумала, что ты вернулся из полярной экспедиции.
– Ты почти угадала. Я был в Центральной Азии и за полярным кругом с группой ученых и геологов.
– Из-за твоего нефтяного бизнеса?
– Да. Ничто не сравнится с пребыванием на этой земле, когда собственными глазами видишь эрозию, доказательства изменения горных пород, изменения почвы. Это не дает мне разлениться и расслабиться, потому что мы сами несем ответственность за планету, на которой живем.
– Ты говоришь как гринписовец.
– Я вырос в горах. – Халед пожал плечами. – Там трудно существовать отдельно от природы.
– Ты скучаешь по горам?
– Я часто езжу туда. У меня есть акции компаний, специализирующихся на альтернативных видах энергии. Стараюсь отходить от нефтяного бизнеса.
– Каково это – управлять миром?
– Ты думаешь, я занимаюсь именно этим?
– Ну… все эти деньги… ты их когда-нибудь считал? Или в определенный момент перестаешь об этом думать? Ну, в смысле, я живу от зарплаты до зарплаты, и весь мой бюджет улетучивается за пару недель.
Халед нахмурился. Джиджи явно нервничала, потому и несла всякую чушь. Он не привык, чтобы женщины в его присутствии так волновались: они были раскованными, самодостаточными, уверенными в своей привлекательности.
