— Мама, ты опять за свое, — улыбаясь, заметил Примо.
Все засмеялись, но Джастин с трудом выдавил на губах улыбку. Его мысли, похоже, витали где-то далеко.
В Лондоне даже не встал вопрос о том, чтобы расстаться: они слишком давно не были наедине. Лили с улыбкой встретила Эви и Джастина на пороге.
— Ужин на столе. Если больше ничего не нужно, то я пойду спать.
Как только за экономкой закрылась дверь, они упали друг другу в объятия. Джастин увлек Эви на постель, на ходу освобождая от одежды. Им обоим не терпелось заняться любовью и вновь начать узнавать друг друга. Последняя неделя вдруг словно стерлась из памяти, и все опять стало как прежде.
Они оба одновременно погрузились в блаженный легкий сон. Эви проснулась, охваченная чувством вины: ведь они так и забыли про ужин… Но когда повернулась сказать об этом Джастину, то обнаружила, что его нет рядом.
Он стоял у окна и как-то странно смотрел на нее, застывший, словно каменное изваяние.
— В чем дело? — испуганно прошептала Эви. — Что стряслось?
— Не знаю. Я проснулся, как в черном тумане. Я давно ждал.., что подобное должно произойти. И это случилось.
— Милый, у тебя просто легкая депрессия. Это усталость. Все в порядке.
— Нет. Я ждал, когда же наконец смогу что-то почувствовать, с того самого мига, как увидел мать. Я смотрел на всю семью, я повторял себе: это мои близкие, мы теперь навсегда вместе. И знаешь что? Я так ничего и не ощутил. Ни радости, ни облегчения, ничего.
— Но, Джастин, это же естественно. Все придет со временем. По-другому бывает только в сказках. Ты ведь прожил все эти годы не в пустоте. Ты вырос и стал…
— ..жестким, бесчувственным, подозрительным…
— Не смей так о себе говорить. Я лучше знаю. Ты боишься душевной боли и пытаешься защититься от нее, вот и все. И я слишком сильно тебя люблю, чтобы позволить кому-то или чему-то встать между нами.
— Я был бы счастлив, будь это так на самом деле. Мне не стоило привозить тебя сюда. Мне не следовало заниматься с тобой любовью. Прости, я не смог удержаться… Но я должен тебе сказать то, что не так давно понял сам.
— Что? — Эви в тревоге уставилась на него. — О чем ты говоришь?
— О том, что мы не можем быть вместе. Нам лучше расстаться прямо сейчас.
Эви давно ожидала чего-то подобного, но осознала это только сейчас. Все это время что-то было не так. Но она не собиралась сдаваться без борьбы.
— Кто сказал, что мы не можем быть вместе? — воскликнула она.
— Я такой, какой есть, и ничего изменить нельзя. — Джастин невесело усмехнулся. — Как ни странно, ты сама мне это доказала.
— Как? Когда?
— В Неаполе, после того как каталась на мотоцикле с Руджеро. Ты запретила мне командовать собой. Помнишь? Так вот, именно об этом мне твердила Маргарет: что я слишком властный и упрямый.
— Ты так вел себя просто потому, что боялся ее потерять. Но сейчас-то ты это понимаешь?
— Да. Однако понимать и измениться — это разные вещи. Я осознавал, что отталкиваю ее от себя, и все равно продолжал в том же духе. Она возненавидела меня под конец. Тирана и деспота любить нельзя.
— Не смей так о себе говорить!
— Но это правда. Я такой и есть и другим быть не могу.
— Можешь, — упрямо прошептала Эви. — Теперь у тебя есть я.
Он подошел ближе, так что она почувствовала пряный запах его тела, и сжал лицо девушки в ладонях.
— Я твердил себе это тысячу раз. Но я не имею права привязывать тебя к себе. Я любил Маргарет, а потом довел ее до гибели. Нельзя, чтобы такое повторилось с тобой.
Вместо ответа Эви обняла Джастина, притягивая обнаженного мужчину к себе.
— Перестань, — прошептала она с горячностью. — Это все пустые слова. Мы можем справиться с чем угодно.., вот так.., и вот так…
Она принялась его целовать. Однако даже сейчас Эви было ясно, что ее попытки обречены. Джастин слишком отдалился от нее.
И, словно читая мысли девушки, он высвободился из ее объятий.
— Эви, не надо…
— Ты не сможешь меня подавить, — продолжала шептать она. — Я сильная.
— Сильная. И способна мне противостоять. Но во что это выльется в итоге? В бесконечную войну между нами? С Маргарет было то же самое. Под конец, кажется, я уже сознательно отталкивал ее от себя.
— Зачем?
— Потому что я трус. И потому что отвергнуть самому проще, чем быть отвергнутым. Я хотел вновь оказаться в своей клетке… Она крохотная, как тюремная камера, но зато там безопасно и я могу контролировать каждый дюйм и отгораживаться от всего мира.
— Перестань, — взмолилась она, закрывая уши. Джастин развел ее руки в стороны, крепко сжимая запястья.
— Ты должна меня понять. — Его хриплый голос срывался.
— Не хочу ничего больше слышать ни про какую клетку. Мы вместе разломали ее на части!
— Одно время мне тоже так казалось. Но это никому не под силу. Даже тебе. — Он поник головой. — Прости меня, Эви. Постарайся понять.
— Никогда, — вспыхнула она. — У тебя был волшебный дар любви — и ты вышвыриваешь его!
— У меня нет выбора. Я обречен жить в клетке. Но я не хочу запирать в ней и тебя тоже!
— А как же Марк?
— Благодаря тебе, у него теперь большая семья. Они ему помогут вырасти нормальным человеком.
— Но ты сам разве не заслуживаешь лучшего?
Он пожал плечами.
— Для меня уже слишком поздно. Я не способен испытывать эмоции.
— Ерунда! Я-то знаю, что ты меня любишь. Я чувствую это в твоих глазах, в твоем голосе. Когда мы были вместе…
— Это было приятно, — резким тоном перебил он. — Но не более. Просто секс — и никаких сантиментов.
Это было так жестоко… Эви почти лишилась дара речи.
— Удар ниже пояса, — прошептала она.
— Да, тебе давно пора узнать, каков я на самом деле. — Джастин был непреклонен. — Уходи, Эви. Тебе нечего здесь делать.
— Я не верю!
— Чему? Что я собираюсь бросить тебя в тот самый момент, когда делаю.., это?
И внезапно он прижал девушку к себе и начал целовать так яростно, как никогда до сих пор. Эви ответила ему с той же горячностью, отчаянно надеясь растопить его непреклонное сердце. Это был ее последний шанс.
Она была уверена, что одерживает победу — с каждым новым прикосновением, с каждой лаской. Во всем сквозила любовь…
Но когда это закончилось, Эви поняла, что все равно проиграла. И слезы безудержно покатились из глаз.
Эви повторяла себе, что уже много раз переживала нечто подобное. Отношения заканчивались, и она вновь обретала свободу. Ничего нового. Вот только прежде она всегда радовалась, вырываясь на волю, а сейчас чувствовала себя так, словно рухнула в черную бездну.
Она любила Джастина всем сердцем, отдавалась ему со всей страстью. Его любовь стала для нее важнее свободы. Иногда ей удавалось вызывать в себе ненависть к нему, но лишь ненадолго. Все жестокие слова, что он произнес, были ложью: он сделал это лишь ради того, чтобы разорвать их связь. И сделал это ради Эви, чтобы не причинить ей боли в дальнейшем.
