— Немного холодной воды — и тебе сразу станет легче.
Александр осторожно протер ее лоб и шею, несколько раз смачивая платок, пока наконец голова ее не прояснилась и холодный пот не перестал течь по лицу.
— А теперь не двигайся, отдохни немного, — мягко сказал он. — Сейчас сиеста — только туристы на ногах. А я пока расскажу тебе историю этого места.
— Как, вы сказали, оно называется?
— Нисомская роща.
— М-м… Звучит красиво.
Прислонившись к камню, Пру разглядывала зеленевшие вдоль ручейка мох и траву, стараясь на обращать внимания на близость Александра. Она прилагала все больше усилий, чтобы не поддаваться его несомненному очарованию, понимая, что это необходимо для ее же спокойствия.
— Видишь вон там речушку? — начал Александр. — Она берет начало в горах, под Аттиконом выходит на равнину и впадает в море неподалеку от Кальтии.
— Она такая маленькая — просто ручеек…
— Летом вода спадает, но русло никогда не пересыхает. Ведь это не простой ручей: ему покровительствует сама Афродита.
— О?
Пру с опаской поглядела на Александра, но он по-прежнему смотрел вниз, туда, где ручеек исчезал между деревьев.
— Афродита — богиня любви. Но ты это, конечно, знаешь…
— Д-да…
— Здесь, в Нисоме, она смилостивилась над смертным, который влюбился без памяти в нимфу источника. Чтобы избавить его от печали, Афродита превратила его в ручей.
— Грустная история…
— Я расскажу тебе, что здесь случилось. — Улыбнувшись Пру, Александр поудобнее устроился на траве. — Как и большинство греческих историй, эта произошла несколько тысячелетий назад, на заре человечества. Молодой пастух частенько бывал в этой роще. С той поры она едва ли сильно изменилась; на склоне горы так же росли сосны. Пастух приводил свои стада на водопой, вот к этому самому источнику. Звали его Тилас. Он был красив, смел и силен.
— Как и полагается герою такой истории, — с насмешливым огоньком в глазах заметила Пру.
— Естественно. Спустя некоторое время он привлек внимание нимфы источника. Она была прекрасна, как все наяды: волосы ее блестели, точно кристально чистая вода на солнце, а глаза голубели, как небесная высь… — Он взглянул на Пру, и в его собственных глазах появилось лукавое выражение. — Ну совсем как у тебя…
— Так что же дальше? — Его реплику Пру оставила без всякого ответа.
— Наяда, которую звали Нисома, увлеклась на время несчастным Тиласом, он же был от нее без ума. Разве в силах простой смертный устоять перед чарами богини?
Александр взял в руку горсть камешков и принялся кидать их в маленький водоем, задумчиво глядя, как расходятся круги на воде. Пру молча ждала продолжения.
— Она же, как и большинство Бессмертных, была весьма бессердечна и однажды его покинула. Пастух впал в такое отчаяние, что его стоны услышала с небес Афродита. Она сжалилась над ним и превратила его в маленькую речку — Тилас, — даровав ему забвение и утолив его печаль.
— История замечательная, но очень грустная, — тихо сказала Пру. — Бедный Тилас…
— М-м… Любой смертный, имеющий дело с наядой, в некотором смысле рискует… — задумчиво заметил Александр, кидая последний камушек, который со слабым плеском упал в воду. — И шансы на спасение у него невелики, вам не кажется?
Склонившись к Пру, он взял ее выбившийся из-за уха локон и принялся накручивать его на палец, словно зачарованный серебристым блеском волос. Пру понимала, что ей надо бы отстраниться, встать и побродить по роще — в общем, не допускать слишком большого сближения. Но в присутствий Александра ей оставалось лишь удивляться собственному безволию. Ее осторожность, а с ней и благоразумные советы, которые давала она самой себе, — все это вдруг потеряло смысл, когда он, лежа на ковре из хвои, привлек ее к себе.
— Интересно, а ты так же жестока, как Нисома? — нежно спросил Александр, касаясь ее щеки.
— Что за глупости! — смущенно воскликнула она, пытаясь отстраниться от него. — В-вы говорили, что сегодня мы приехали сюда только для того, чтобы все убедились, что я ваша гостья…
— Разве нам это не удалось? — спросил Александр. — По-моему, вполне.
— Да, возможно. Но…
— Что «но», милая Пру?
Опираясь на локоть, он смотрел на нее с легкой улыбкой. Ее волосы, всегда аккуратно уложенные, были растрепаны, а глаза в сумятице чувств подернулись туманной вечерней синевой. Александр нежно провел пальцем по ее губам, прежде чем коснуться их своими.
В первое мгновение Пру ответила на его поцелуй. Плечи обнимавшего ее Александра скрыли обрамленный вершинами сосен клочок неба над головой, и она закрыла глаза, на несколько секунд растворившись в мире, в котором не было никого, кроме Александра. Пока его губы исследовали контуры ее подбородка, Пру трепетала от восторга. Притянув к себе его голову, она мечтала только об одном: чтобы его поцелуи длились вечно.
— Не надо… — выдохнула она, не пытаясь, однако, его оттолкнуть. Помимо воли Пру ее руки гладили спину Александра, забираясь под его шелковую рубашку, чтобы ощутить тепло его кожи. Почувствовав ее прикосновение, Александр затаил дыхание, а потом стал покрывать поцелуями ее шею и ключицы, пока она не поняла, что беспомощно кружится в мире, в котором нет никого, кроме них двоих.
— Мне ведь все равно было не уйти, не так ли, прекрасная моя наяда? — Голос его слегка дрожал. — Ни один смертный не сможет устоять перед богиней, а ведь ты — богиня. Дочь самой Афродиты, явившаяся, чтобы лишить меня покоя…
И вдруг мозг Пру точно молнией пронизала мысль: что она делает! Позволяет себя целовать такому человеку, как Александр Стеллас, и, сама целует его! На несколько безумных мгновений она сорвала с себя маску притворного равнодушия — но ее безрассудство могло стать причиной лишь еще больших несчастий. Он собирался жениться на Анжелике, она же была столь слаба и глупа, что позволила себе забыть об этом.
— Оставьте меня в покое! — Она изо всех сил оттолкнула его от себя и, произнося слова сквозь зубы, попыталась отодвинуться. — Я не желаю, чтобы вы ко мне прикасались — никогда!..
Сперва Александр словно не совсем ее понял, но, почувствовав ее отчаянную решимость, разжал руки. В его вопрошающих глазах читалось изумление.
— Пру…
— Нет!
Она вскочила на ноги, сердито стряхивая с себя хвойные иголки и пытаясь скрыть жгучие слезы.
— Ради Бога, Александр! Разве вы не понимаете — я не могу так больше! Я приехала в Грецию, чтобы забыть Пола. А теперь мне придется забыть Деметриу… и… и вас…
Комок в горле мешал Пру говорить, но и того, что она сказала, было вполне достаточно. От гнева и обиды губы Александра вытянулись в прямую линию. Он был столь уверен в себе, что ему и в голову не приходило, что Пру поставит его на одну доску с отвратительным сводным братом. Его самолюбию был нанесен жестокий удар.
