– Пиши расписку!
Она полезла в ящик за бумагой, ручкой, а Лена все еще улыбалась, не до конца осознавая смысл сказанного. Она улыбалась и тогда, когда Наташка положила листок перед ней и стала объяснять:
– Сама понимаешь, такие бабки просто так не дают. Нужна какая-то гарантия. Все мы, как говорится, под богом ходим, мало ли что…
Ленина улыбка наконец-то погасла. Лена открыла рот, наверное, хотела сказать, что только что, на ее глазах, погибла их дружба, но в кухню ворвалась мама Наташки. Алена не успела сообразить, как та скомкала лист и швырнула его в мусорное ведро.
– Докатились! – Она смотрела только на дочь, взгляд ее был обжигающим, но Наташку это ни капли не смутило.
– Прошла голова?
– Прошла. Что же ты, дочка, делаешь? Расписку с подруги требуешь. Ну и кому ты ее собираешься предъявлять, ежели что, может, сестре ее Катьке?
Лена начала подниматься, медленно, как во сне. Мать Наташки с силой нажала на ее плечи:
– Сиди!
– Мам, ты чего? Чего я такого сделала, что ты как с цепи сорвалась? Лен, ну ты-то ей хоть скажи! Что в этом такого? Весь мир так поступает… – Наташка вдруг осеклась, будто поняла, чем вызвано это враждебное молчание, и, насупившись, сказала: – Я не бездушная, я здравомыслящая. Это разные вещи.
– Мы это еще обсудим наедине, – пообещала мать Натальи и вышла из кухни.
Лена наконец-то смогла встать.
– Спасибо за кофе, – проговорила она, стараясь не терять самообладания. И все же ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы взглянуть на бывшую подругу. – Я пойду.
– Лен, ну ты что? Ну, глупость сморозила. – Наталья пошла за ней. Кажется, до ее черствой души начало что-то доходить. Уже в коридоре к ним подошла ее мать.
– Возьми! Здесь пятьсот долларов.
Лена отрицательно замотала головой.
– Возьми. Это я тебе даю. Я! И ты меня не обижай, я, можно сказать, собственный грех замаливаю. Возьми! – уже мягче попросила она.
Лена взяла. Она попала в безвыходную ситуацию.
Вот так у нее появилась вся сумма. Спрашивается: могла ли она рассказать Боре о том, что ее предала лучшая подруга? Нет, не могла.
Боря все это время ломал голову над вопросом: откуда у Алены появились деньги? Не с неба же свалились, ведь две недели назад их не было. Он продал свой палм-топ (эту бесполезную игрушку) какому-то дурачку, разыскав его на интернетовском «молотке». Получил на карман две сотни баксов, а они оказались не нужны. Ну ладно. Могла бы объяснить ему толком, что к чему. Так нет, снова замкнулась в себе, спряталась под панцирь. Алена все чаще стала снимать с себя эту броню, давая передышку и себе и ему, но все же держала «крышу» поблизости. Чуть что – я в домике! И еще его тревожили, просто покоя не давали, ее задумчивость и этот потерянный, вечно ускользающий от него взгляд. И вроде у ба все было неплохо, лечение шло нормально, а она ходит в последние дни как в воду опущенная, словно что-то ее терзает.
И началось все после того, как пропали эти проклятые деньги у «француженки». Алена говорила об этом неохотно, в отличие от остальных. Странно. С чего бы это? Однажды во время такой беседы он в какой-то краткий миг сумел различить неуверенность, промелькнувшую в ее глазах. И сколько Боря ни отгонял от себя дурные, совершенно безумные мысли, они, как нарочно, лезли в голову.
С того момента, как состоялась нашумевшая пропажа, прошло около двух недель, но страсти тем не менее не затихали.
И вот как-то после уроков Борька, Колян Ежов и Юрик случайно оказались в кабинете химии.
Колька в проходе сделал стойку на руках.
Борис одобрил:
– Нормально, в хорошей форме. А ты чего-то киснешь, Юр. Как там твои спортивные достижения? Продемонстрировал бы на нас парочку приемов, – предложил он шутливо.
– Да? А потом твоя мамочка снова сюда прибежит с криком: «Не трогайте моего сына!» Нет уж, спасибо, мне эти траблы на фиг не нужны, – криво усмехнулся Юрка.
Борька напрягся: интересная информация.
– Когда это моя мать здесь была?
– Да пару дней назад.
– Ну и что? Я тоже ее видел, – сообщил Колька. – Она с Кошкой беседовала. Мне тут случайно стало известно, что твоя мамаша против Ленки настроена.
Случайно? Вряд ли. Скорее всего, Алена с Юлькой поделилась. Оно и понятно: Борька с Колькой сдружился, девчонки тоже стали больше общаться.
– Есть такой факт в моей биографии. В общем, помнишь ту ночь, когда я у тебя ночевал? – сказал Борька, глядя на Коляна.
– Ну, помню. Так ты тогда из-за Ленки сорвался?
– Ну да. Мать вбила себе в голову, что «дельфин и русалка» не пара. Ну, я ей и объяснил доступным языком, что все, что между мной и моей девушкой происходит, – это наше дело и ее это не касается. Сейчас у нас полное понимание – молчим, как рыбки в аквариуме.
– Круто, – оценил Колька.
И вдруг Юрка резко сменил тему:
– Никаких новостей от «француженки» нет?
– Тихо пока. Разбираются. Найдут, конечно. Шило все равно в мешке не утаишь, как заметил Кахобер на классном часе. – Колька расплылся в улыбке, лениво почесав грудь. – Хотя трудновато им придется шило это искать, если они с собой разобраться не могут. Они в тот день именины директора отмечали, и, кто там из них в суматохе дверь в учительскую не закрыл, теперь трудно понять. А чего? – спросил он Юрку.
– Да так, – туманно откликнулся тот.
– Брось! Колись давай, видим же, есть что сказать, – прижал Борька.
– Есть-то есть, да боюсь, тебе это не понравится. – Юрка сплюнул сквозь зубы на только что вымытый пол. – В общем, так, пацаны, больше молчать не могу. Видел я, как твоя Лена в учительскую входила. – Юрка смотрел на Борьку. – Мне Кахобер как раз поручил журнал отнести… – Борька насторожился. Где-то в глубине сознания мелькнула смутная догадка, что за этим последует. – Открываю дверь, а она возле стола в сумке у «француженки»…
– Заткнись! – Борька схватил Юрку за грудки. – Слушай, ты! Ты ничего не видел. Ты нигде не был, понял?! Иначе я…
– И ты поверил? – услышал Борька чистый, звонкий голос Лены.
Его Алена стояла в дверях подсобки. Тонкая, гибкая, в глазах океан полыхающего огня!
Когда они нырнули в кабинет потрепаться, дверь в подсобку была открыта, но парни не придали этому значения, потому что видели, как из класса выходила химичка.
Борька отпустил Юрку.
– Ален!
Она его не слышала.
– Да я бы лучше на Тверскую пошла, чем в чужой карман полезла!
Борька дернулся, будто пощечину получил.
– Не смей так говорить! – Он шагнул к ней с искаженным лицом.
Лена вытянула вперед руку, и между ними возникла невидимая стена.
– Не подходи ко мне. Между нами все кончено! Кончено! Мамочка твоя права, я тебе не подхожу! Ты чистенький, а я… – Борька врос в пол: не дай бог, эта глупышка сейчас при ребятах сорвется! Бог внял его молитвам. – Я… – У Лены из глаз брызнули слезы, и тут она резко произнесла: – Только вот что я тебе скажу: все было с точностью до наоборот. Это я тогда вошла в учительскую, меня Кошка вызвала за жизнь мою сиротскую побеседовать! А он… – Лена смахнула слезы ладонью и указала на Юрку пальцем. – Он у Машиного стола топтался. Я сомневалась, мучилась, тебе боялась рассказать. Как же – твой друг! А теперь поняла! Это ты украл деньги. Украл и, испугавшись, решил свалить на меня.
