— Какие планы?
— Довольно обширные. Я думаю, что они займут все наше утро.
Сняв свитер, Густав показал во всем великолепии свои широкие плечи, впалый живот и длинные мускулистые ноги. Не успела Патриция опомниться, как уже оказалась прижатой к дивану его мощным телом.
— Теперь ты находишься именно там, где тебе и надлежит быть, — самодовольно изрек он. — И если не случится ничего экстраординарного, вроде землетрясения, наводнения или пожара, ты останешься тут до тех пор, пока я не докажу тебе, что мы занимаемся любовью, а не сексом. Понятно?
Патриция пробежала пальцами по его сильной спине с бугорками мышц и задорно улыбнулась ему в ответ.
— Разве похоже на то, что я собираюсь сбежать?
Поздним утром Патриция отправилась на пляж, оставив Густава читать кулинарную книгу. Он не на шутку удивил ее, когда заявил, что сегодня сам приготовит обед. Завернув рукава свободного свитера, который она взяла у Густава, она с удовольствием вдыхала его пряный мужской запах, который впитался в материал. На ее теле не было ни единого местечка, которое не было бы зацеловано Густавом. Он был прав — пожар, который воспламенил их обоих, не имел никакого отношения к сексу. То, что они пережили, было любовью, хотя Густав так и не сказал ни слова о ней.
Патриция обернулась и внимательно посмотрела на дом на холме. Может, и вправду стоит опять зажить одной семьей? Насколько был серьезен Густав, когда говорил о том, что он мог бы купить дом где-нибудь за городом? Будет ли устраивать ее до мозга костей городского мужа жизнь в маленьком провинциальном городке? Не устанет ли он от однообразия сельской жизни? А еще важнее — не наскучит ли ему она, Патриция? И сможет ли она пережить новое расставание, если дела пойдут не так хорошо, как хотелось бы?
Неожиданно ей вспомнилась фраза — если ты любишь кого-то, отпусти его, дай ему свободу. Одержимость Густава работой сыграла значительную роль в их разрыве, но имеет ли Патриция право диктовать Густаву, что ему делать, и обуздывать его честолюбие? Если она его любит, она должна понимать желание мужа способствовать процветанию своей компании.
Да, конечно, он не всегда был рядом с ней, когда ей этого хотелось, но она ведь тоже занималась балетом, а не сидела рядом с ним. Ее приглашали на многочисленные обеды и корпоративные вечеринки, на которых она должна была сопровождать мужа, но Патриция часто отказывалась идти с Густавом, предпочитая скучать в одиночестве дома. А Густав никогда ей ни слова не сказал по этому поводу.
Патриция посмотрела себе под ноги и ступней подняла в воздух немного песка. Свежий ветер сразу же подхватил песчинки и разнес их по всему пляжу. Патриция рассеянно поправила растрепанные ветром волосы. Она находилась в полной растерянности. Что же ей делать? Единственное, что она могла пообещать себе, — это то, что она не будет торопиться с выводами. Ну хоть что-то!
Она была совершенно не уверена в том, приведет ли этот отпуск к постоянным отношениям с Густавом, но теперь она знала точно, что ее любовь к нему нисколько не уменьшилась.
Густав старался не заснуть, но это удавалось ему с трудом. Дело было вовсе не в потрескивающем огне камина, который навевал сон. Сказывались годы недосыпания, когда он допоздна засиживался в своем кабинете, планируя рекламные кампании, пытаясь найти новую свежую идею, которая могла бы потрясти заказчика. К тому же решение проблем с персоналом и текущих вопросов тоже требовало напряжения сил. Только сейчас он начал понимать, что уже долгие годы бежал из последних сил, находясь под воздействием заблуждения, которое гласило, что чувство смертельной усталости является нормальным сопутствующим элементом любого бизнеса.
Зевнув, он протянул ноги поближе к огню, заложил руки за голову и беззаботно растянулся на диване. Он услышал приглушенные звуки фортепьяно. Композитор был ему не знаком, но он понял, что Патриция использует эту музыку как аккомпанемент для своих каждодневных экзерсисов. Его губы тронула улыбка при воспоминании о том, как рассердилась Патриция, когда он спросил ее, не может ли он остаться понаблюдать за тренировкой.
Он и сам понимал, что это была глупая идея. Смотреть, как ее гибкое тело, одетое в темное трико, принимает самые невероятные положения, было бы для него непозволительным искушением. Ну что ж, хотя его и не пустили в зал, зато никто ведь не может запретить ему рисовать эти заманчивые картины в своем воображении, так ведь?
Все утро они с Патрицией провели в постели, компенсируя пропущенные годы, как пошутил Густав. Когда он думал о своей жене, его тело реагировало одним единственным способом. Как он мог заблуждаться, надеясь, что такая холодная и расчетливая женщина, как Эстер, может насытить его чувственный голод? Только Патриция была с ним на одной планке. Безусловно, если бы его отец не скончался так неожиданно и Густавом не овладело бы чувство паники при мысли о быстротечности и конечности нашей жизни, у него никогда бы не возникла идея жениться на Эстер.
Да, конечно, она была красива и производила незабываемое впечатление на клиентов, с которыми они обедали, но ведь, если честно, многие из них были так же поверхностны, как и Эстер, — ценили в жизни только блестящие атрибуты богатства и власти. Теперь-то он понимал, что в жизни есть вещи и поважнее — любящая жена, дети, теплый и уютный дом. Интересно, как скоро забеременеет Патриция…
Неожиданно умиротворенную тишину дома разорвал звонок телефона. Густав посмотрел на него в изумлении. Пробормотав себе под нос пару непереводимых фраз, он, не торопясь, снял трубку.
Вся сияя после тренировки, ощущая приятную усталость мышц, покрытая капельками пота, Патриция заглянула в комнату по дороге в душ, чтобы предложить Густаву открыть бутылочку вина на обед. Набросив полотенце на плечо, она приоткрыла дверь и удивилась, услышав встревоженный голос Густава. Ей понадобилось несколько секунд, прежде чем она поняла, что он говорит по телефону.
Но Густав ведь говорил ей, что никто не знает, где он? Патриция недовольно нахмурилась. Может, кто-то набрал неправильный номер? Когда Густав повернулся к ней, услышав, как она вошла, по его озабоченному выражению лица она поняла, что это не так.
Положив трубку, Густав не сразу заговорил. Он просто стоял у стола, потирая затылок, будто его мучила головная боль. У Патриции появилось нехорошее предчувствие.
— Кто звонил? — спросила она, и ей самой показалось, что ее голос прозвучал слишком громко в испуганно притихшей комнате.
— Дэвид Вилсон.
— Твой друг, которому принадлежит этот дом?
