— Мне кажется Жаклин совсем не плохая, — продолжала Лиз. И Реймонд вынужден был признать, что она довольно хорошо разобралась в характере его жены. — Мне было очень жаль ее. Она мне даже нравилась, но другие девчонки просто ненавидели ее. И все из-за зависти. Ну, Жаклин… она просто ошеломляющая красотка, правда ведь? И все их приятели вечно пытались приударить за ней. Не могу сказать, чтобы Жаклин хоть чем-то обнадеживала их. Вообще-то по натуре она не кокетка. Но, черт, надо смотреть правде в глаза: стоило ей войти в комнату, и у мужиков рты сами собой открывались и они неотрывно пялились на нее. В первую очередь потрясала, конечно, фигура. Ноги почти от ушей. Про грудь я уж и не говорю. Ну и еще волосы, черты лица, отличная кожа. Словом, сами понимаете… Знаете, тот парень, что женился на ней, мой дальний родственник. Я его толком не знаю, но кое-что о нем слышала от Вудроу Стреннинга. Он чертовски богат и уже немолод. Возможно, он получил как раз то, чего хотел: представительную красавицу жену и роскошное тело для сексуальных забав. Говорят, он женился меньше чем через полгода после их знакомства, так чего же он сейчас спохватился? Ему следовало бы сначала как следует узнать, с кем он связывает свою жизнь. Но он и не подумал об этом. Ему не терпелось как можно скорее залезть к ней в трусы, так ведь?
Услышав столь циничное заявление, Реймонд поморщился… потому что это частично было правдой. Он не побеспокоился узнать, что за человек его будущая жена. Никогда не расспрашивал ее о прошлом. Возможно, подсознательно не хотел ничего этого знать. Он сам предпочел поверхностность в их отношениях. Сам себя обманывал, больше чем Жаклин.
— Она получила то, к чему стремилась, и он тоже, — констатировала Лиз. — На мой взгляд, это честная сделка. В конце концов, брак по любви не такая уж прекрасная штука. Я знаю, о чем говорю, пробовала. Дерьмо это!.. Эй, послушайте, я надеюсь, что Жаклин этого не услышит. Мне бы ужасно не хотелось, чтобы она решила, будто я ненавижу ее, потому что это совсем не так. Я бы хотела быть ее подругой, только это невозможно, она никого не подпускала близко к себе. Думаю, она боялась любви, вообще любой серьезной привязанности. Да-да, определенно боялась.
Да! Так и есть! — понял Реймонд, вскакивая на ноги и дрожа от возбуждения. Это все и объясняет. Она боялась любви, боялась полюбить его! И однако же полюбила. А иначе с какой бы стати плакала, когда пришла к нему в ванную? Беспокоилась, что хочет его слишком сильно? Смог ли он успокоить ее, прогнать этот страх своей любовью сначала в душе, потом в постели? Ему казалось, что да. Жаклин была мягкой и нежной в его руках и буквально сияла радостью и глубоким удовлетворением.
— Скажи, что любишь меня, — прошептала Жаклин, заглядывая в его зеленые глаза.
Теперь Реймонд был рад, что сказал: да, любит, хотя в тот момент сам не знал, почему решил доставить ей это удовольствие. Тогда он еще не решил судьбу их брака, не был уверен, продолжит ли жить с ней или разведется.
Но теперь он знал совершенно точно, что будет делать.
Реймонд перемотал пленку на начало. Когда он убирал две оставшиеся кассеты и страницы отчета обратно в конверт, в коридоре раздались легкие, пританцовывающие шаги Жаклин. Тогда он быстро бросил конверт в верхний ящик стола — как раз перед тем, как она сунула голову в его «берлогу».
— Могу я войти или ты все еще занят своим отчетом?
Он постарался вести себя естественно, а не так, будто видит ее впервые в жизни.
— Нет, уже закончил, — спокойно ответил Реймонд.
— И? — Жаклин толчком открыла дверь шире и вошла.
Он пытался не смотреть на нее вожделеющим взглядом, но получалось это плохо. На ней был бархатный домашний светло-кремовый костюм, подчеркивающий все ее приятные округлости. Черные волосы она скрутила в небрежный узел на затылке. Лицо чистое, без макияжа. Она выглядела молодой, свежей и умопомрачительно красивой. От слез не осталось и следа. Жаклин улыбалась теплой, довольной, какой-то расслабленной улыбкой.
— О, беру свои слова назад, — поспешно сказала она. — Не желаю ничего знать об этом отчете, пока сам не захочешь рассказать мне. А что, Вудроу уже звонил?
— Нет, пока еще нет.
— Тогда почему бы тебе не позвонить самому и не покончить с этим? Мне совершенно не хочется, чтобы звонки испортили нам вечер.
— Сколько еще до ужина?
— Примерно четверть часа.
— И каких же гастрономических сюрпризов мне надо ждать? — спросил Реймонд, любовно оглядывая жену.
— Телятина по-венски с гарниром из шампиньонов и салат из свежей зелени. Сыр, потом мороженое с фруктовым салатом, и бутылка «Клико», которую ты припрятал в холодильнике. Конечно, к горячему я подам кьянти. Знаю, что ты поклонник шардонэ, но я категорически против белого вина с мясом.
Реймонд очень старался не думать о том, какое место она отводила кулинарии в охоте за мужем, что было нелегко в свете только что прочитанного и услышанного.
— Вудроу бы согласился с тобой, — сообщил он. — Кузен понимает толк в таких…
— Вудроу, Вудроу, — раздраженно перебила Жаклин. — Не могу понять, что ты нашел в этом поверхностном хвастуне!
— О, у Вудроу есть такие глубины, о которых ты даже не подозреваешь.
— Ха! Не смеши меня! В твоих суждениях есть глубина, Рей, это безусловно. А Вудроу составляет свои мнения, не вникая в суть явлений. Даже странно, что он добился в жизни успеха.
— Ты не права, дорогая, но я не собираюсь с тобой спорить.
— О, пожалуйста, не спорь. Я слишком счастлива сегодня, чтобы тратить время на пустые препирательства. Ладно, Рей, долго не задерживайся. Время приближается к одиннадцати, и мой несчастный желудок просто возмущен пренебрежением к его потребностям. Учти, у тебя осталось десять минут максимум.
— Я приду не позже, чем через пять.
— Буду ждать. — И она исчезла.
С Реймондом остался только соблазнительный аромат ее духов да воспоминание о прелестной улыбке на столь же прелестных губах. Ему не приходилось сомневаться в ее заявлении о том, что она счастлива. Это было заметно по всему ее виду.
Неужели Жаклин решила, что может больше не бояться своих чувств к нему? Она несколько раз сказала, что любит его, пока они занимались сексом в душе и потом, когда вернулись в постель. Она повторяла это снова и снова.
И сам он делал то же самое. Как тут было удержаться, когда любовь вскипала у него внутри и рвалась наружу каждый раз, едва он оказывался рядом с Жаклин. Правда заключалась в том, что никогда в жизни он не был так счастлив, как повстречав свою драгоценную Жаклин. Кому какое дело, охотилась она за его деньгами или нет? Сейчас он чувствовал, нет, был совершенно уверен, что планы ее изменились, что она сама изменилась.
