Михаил ничего не ответил, ограничился пожатием плеч. Я бы не удивилась, скажи он что-то вроде «телефон».
Кажется, эта ситуация не произвела никакого впечатления на Катрину: воспользовавшись тем, что Калинин наконец поднял пятую точку с пола, она подхватила его под локоток и вытащила в холл. Я же отошла подальше от Щевелева, устроилась на узком диванчике в самом углу и сидела там до тех пор, пока Роман не прогнал нежеланных гостей, напоследок раз двадцать пообещав позвонить завтра и «со всем разобраться».
– Прости за все это, – сказал Роман, когда вернулся в столовую. С барной стойки он подхватил сигареты с пепельницей, подошел ко мне и устроился на полу возле дивана, вытянув вперед длинные ноги.
– Ерунда.
– Миха просто со своими тараканами…
– Но в целом он по-своему добрый и хороший парень, – закончила я за Калинина. – Я уже поняла.
– Не думай, что я не слышу твоего сарказма. Но я серьезно: Миха добрый великан и он души не чаял в Марке. Сейчас мы все на нервах, каждый переживает случившееся по-своему, но Михе особенно нелегко. – Калинин опять закурил и выпустил дым вверх. – Много лет назад, когда мы были еще совсем пацанами, Миха был тем самым странным чуваком, которого все сторонятся. Нелюдимый, огромный, не такой как все… смотрел на Марка влюбленными глазами и ходил за ним по пятам. Конечно, это накладывало отпечаток на его существование: над ним издевались в школе и на улице, его били, обзывали, он прошел через все круги детской и подростковой жестокости. Да и Марк тоже не был звездой подростковых драм, он был классической жертвой: щуплый, злой на язык недоросль, который ко всему прочему ходил в музыкальную школу, не знал, что такое спорт и понятия не имел, как кулак правильно складывать. И это во времена, когда все мальчишки на борьбу ходили! Образцовый неудачник, по школьным-то меркам. И все это обожание со стороны Щевелева Марку было в тягость, дополнительная причина прицепиться. Подростки жестоки, что сказать.
– Уверена, ты таким не был.
– Не был. Потому что был такой же жертвой, как и Марк, за дружбу с ним прилетало и мне, и Глебу, но в меньших количествах – мы все-таки были крепкими парнями, и более… обычными. Как понимаешь, дружба не с теми людьми тоже всегда каралась. Но именно Марк в конечном итоге притащил к нам Миху и заявил: он теперь с нами. Мол, и так таскается по пятам, пусть уж болтается рядом, вместе веселее. Тогда поступок Марка казался мне странным, сейчас я жалею, что не додумался поступить так сам.
– И что было потом?
– Потом Миха вырос из вечной неуклюжей жертвы в двухметрового бугая, к которому любой бы побоялся подойти. За любое сомнительное слово о Марке он мог набить физиономию, даже глазом не моргнув. И его влюбленность никуда не делась, он так же ловил каждое слово Марка и делал все, чтобы порадовать его, даже на гитаре играть научился, когда тот выразил желание собрать группу. Честно говоря, в те временя я думал, что Марку это нравится и что он… ну, знаешь… заинтересован. Тем более, он всегда терпеть не мог девчонок, постоянно их задирал, обзывал и считал недостойными пустыми задаваками.
– Так обычно и ведут себя подростки. Серьезно, кто из нас был большим подарком в пятнадцать?
– Я точно был, – засмеялся Калинин, потушил сигарету и откинулся спиной на диван. Мне слезать на пол не хотелось, потому я растянулась на своем месте позади него, моя голова оказалась рядом с его плечом. Легко разговаривать, не смотря друг на друга.
– Ха! Совсем не удивил!
– О, да я был ужасным ребенком – отвратительно послушным, прилежным и спокойным. Хорошо учился, слушался родителей, лет с четырнадцати дружил с дочерью маминой подруги… иногда я думаю, что небольшой бунт не помешал бы. Дочь маминой подруги мне совсем не нравилась, но я терпеливо проводил с ней время, потому что родители мне ее подсунули. Но я все равно с недоумением смотрел на вечно недовольного Марка, который на полном серьезе дрался с девчонками и говорил, что они ужасны. До одного переломного момента, конечно.
– До знакомства с Мирой?
– Да, – улыбнулся своим воспоминаниям Калинин. – Видишь ли, у Марка всегда был уникальный голос, даже мелким его звали на всякие праздники… пару раз он пел на Дне города, но тогда он был совсем пацаном. Потом он стал бунтовать и отказываться, его не слишком привлекали нудные песенки, которые его требовали исполнить, он всегда бесился из-за однообразия репертуара и невозможности спеть то, что он, Марк, хотел сам. И вот однажды ему предложили выступить в частной школе для девочек, там был праздник, а все эти богатые детки жутко продвинутые и любили все необычное. И платили получше чем на Дне города, где за выступление ему отвешивали аж целую шоколадку. Марку было пятнадцать и он примерно знал, куда хочет двигаться, нормальной группы у него еще не было, зато были идеи, ну и каверы он делал очень годные. На русские песни в основном, с английским у Марка была беда, он вообще учился очень плохо и школу постоянно прогуливал.
Выступил он в этой частной школе – там, кстати, училась жалкая горстка девчонок, учителей у них было едва ли не больше чем самих девчонок. И, когда Марк уже уходил, из школы на улицу за ним выбежала Мира. Он, думаю, порядком обалдел – она была редкой красавицей, таких среди простых смертных не водилось, и уж тем более такие девчонки не заговаривали с мелким и щуплым Марком. Другой уровень. Другой мир. Мира всегда была особенной, и это не глупое впечатление юного пацана, это факт. Она резко отличалась от остальных – красотой, ярким характером и абсолютным неприятием любых правил. Серьезно, она словно нарочно постоянно поступала всем наперекор, и, если уж она что задумала, то остановить ее никто не мог.
В тот день Мира сказала, что пение Марка – лучшее, что случалось с ее унылой школой, а Марк разнервничался и в ответ обозвал ее дурой, или что-то вроде того. Вполне ожидаемая реакция от парня, который впервые встретил её. Он не знал, что сказать, растерялся, и нагрубил по привычке, он всегда так делал. Но Мира не была бы собой, смути ее такая ерунда – уже на следующий день она приехала к нам в школу, вся такая идеальная она встретила его у выхода и сообщила, что Марк никуда от нее не денется. И вот тогда все изменилось, хотя Марк все так же считал девчонок глупыми и пустыми, Миру он готов был носить на руках. Его в прямом смысле лихорадило от одного ее присутствия, он ею любовался, он ею жил, и, спустя столько лет, я без тени сомнений могу сказать: никогда не видел настолько влюбленного человека. Она была для него всем. Как и он для нее.
– И как Миша отнесся к влюбленности Марка? – осторожно спросила я.
– Плохо, конечно. Миру он ненавидел, но потом понял, что Марк даже не станет делать выбор, если кто-то ему это предложит. Он всегда выберет ее, на любых условиях, в любой ситуации. Мира стала его жизнью, его воздухом и смыслом. Потому Миша молча смирился, принял новые правила.
Хмм. Принял ли?
– А как к ней относился ты?
– Хорошо, – Калинин откинул голову на диван и я увидела странную улыбку на его лице. – Конечно, у нас случались спорные моменты, Мира никогда не была простым человеком и порой поступала очень жестоко, но…
– Но в целом она была по-своему доброй и хорошей девушкой, – легко закончила я его фразу. Интересно, Калинин описывает так каждого? Если покопаться, плюсы можно в каждом найти.
– Если бы ты сказала это ей в лицо, она б тебе как следует двинула – очень любила она считать себя стервой, но в целом да, она была хорошим человеком, способным на по-настоящему большие поступки. И я все еще чувствую сарказм в твоем тоне.
– Прости.
– Не парься. Ты ее не знала, вот и все.
Тут и не поспоришь.
– Вот тебе интересный пример из жизни. Если честно, я люблю эту историю, – опять улыбнулся Калинин, что можно считать рекордом, – так что слушай. Как я уже говорил, Мира обитала немного в отличной от нашей реальности: частная школа, куча репетиторов, няня и личный водитель. У нее был вечно занятый отец и по большей части Мира была предоставлена самой себе. Как, впрочем, и сам Марк, тут они идеально друг другу подходили, вот только за Марком не приглядывал водила-конвоир.
