— Надо в больницу, — лепечет она. — Как же больно…
Уже даже не спрашивает, а констатирует факт.
Замечаю алое пятно у ее виска. Кровь по волосам размазана. Быстро понимаю, что это моя кровь и облегченно выдыхаю.
Даже прижаться к ней без последствий не выходит. Вечно улики оставляю.
— Витя, в городскую квартиру нас закинь. Нам бы хоть умыться.
— Как прикажете, Глеб Виталич, — отзывается водитель.
— Какую квартиру? — вклинивается возмущенный голосок. — Витя, отвезите нас в больницу!
Так уж властно повелела, что я не сдержал усмешку. Вы только посмотрите, какие мы повелительные, оказывается?
С улыбкой наблюдаю за девушкой в своих руках, которая почему-то ерзает, копошась в карманах своей курточки. Переключаю внимание в зеркало заднего вида, и натыкаюсь на смеющийся взгляд Витька. Мотнув головой, без слов отменяю приказание невелички. Витек кивает в ответ и наконец концентрируется на дороге. Задерживаю на нем недолгий взгляд, дабы убедиться, что он больше не собирается подглядывать. Кажется он все же вспомнил о своих прямых обязанностях.
Подгребаю девушку теснее к себе. Обнимаю стройные ножки, которые она все норовит спустить на коврик, видимо, боясь запачкать обувью сиденье. Плевать я хотел на сиденье. Признаться и на водилу тоже. Сейчас хорошо. Походу этот урод нехило приложил меня в висок. Иначе как объяснить, что я сейчас совсем расслабился?
Будто не нарочно утыкаюсь в темные волосы лицом. Она пахнет домом. Уютом. Нежностью. А еще этой своей дранной заботой, из-за которой я вечно ощущаю себя мудлом последним.
— Нашла, — бормочет Аня и отстраняется.
В дрожащей руке сжимает цветастый платок и неуверенно тянется к моему лицу.
— Можно? Или вы сами?
— Давай ты, — отвечаю, не в силах отрезвить сознание после выброса адреналина.
Мягкая ткань трепетно касается моего лица, промакивая кровь. Морщусь, когда платок касается рассеченной брови, но звука не издаю, чтобы не вспугнуть.
— Вы предупредите, если я рядом с раной буду, — просит Аня.
— Мгм, — отзываюсь я, словно зачарованный продолжая изучать ее лицо.
Похоже отсутствие зрения и потеря памяти не самая большая ее проблема.
Она ведь на голову больная. Под стать мне. Вечно лезет, куда не следует. Глупости всякие городит. Ничего не видит, но торопыга такая, что вечно на что-то налетает.
Но какая же красивая… Вижу как прекрасные глаза расширяются в удивлении. Видимо все дело в моей руке, которая безвольно очерчивает овал ее лица.
И когда я только успеваю херню творить?
Девочка притихла, безропотно принимая мою ласку. Конечно. Она передо мной безвольна.
Я мог бы прямо сейчас взять ее. Уверен, она не посмела бы противиться. То, что мне мешает это сделать, это ее рот. Который постоянно какую-то ахинею несет. Про завтраки. Замерз. Больно. Вот эту всю хрень.
Была бы она красивой и пустой, все было бы куда проще. Но с ней все иначе. За красивой оболочкой, похоже целый мир. Даже не смотря на то, что она его не помнит, его глубину сложно не заметить.
Словно из транса выхожу, когда в машине резко становится темно. Пытаюсь проморгаться. Гляжу по сторонам. Мы уже въехали на подземную парковку, а я так и не успел свои мысли в порядок привести. Вместо того чтобы решить, как поступить с Аней, еще больше запутался.
Отпускаю ноги девушки, позволяя наконец опустить их и слезть с моих колен. Аня молчит, явно тоже о чем-то задумавшись. Подозреваю, что ей как раз любопытно мое решение относительно ее персоны. Да только нет никакого решения. Буду действовать по обстоятельствам. Первым делом стоит умыться.
Выхожу из машины и, поймав Аню за руку, помогаю выбраться ей.
— Мы в больнице? — лепечет она.
Увлекаю ее к лифту:
— Доверься, — бросаю я, не желая объясняться.
— Я уже, — тихо выдыхает она.
Действительно. Только я пока ни разу не оправдал выданного кредита доверия. И не уверен, что планирую в дальнейшем. Рано или поздно, я найду хоть каких-то ее родственников и сдам. А сейчас…
— Заходим, — подталкиваю ее в лифт.
Кабинка дергается, приходя в движение и Аня от неожиданности вцепляется в мое плечо, прямо как несколькими часами ранее в вонючем подъезде.
— Мы не в больнице, — бормочет она в этот раз утвердительно.
— Догадалась.
— Запах. Больничный я хорошо запомнила.
Лифт наконец замирает на верхнем этаже. Аня отлипает от моей руки и выпрямляется, словно к прыжку готовясь. Напряглась вся, будто я ее на казнь привез.
— Не бойся, — зачем-то говорю я, подталкивая ее к открывшимся дверям. — Умоемся и дальше поедем.
— Куда? — не выдерживает она неизвестности. — В интернат?
Молчу. Мне пока нечего ей ответить.
Вхожу в квартиру, ведя за собой Аню:
— Разувайся и проходи в… — понимаю, что глупость говорю.
Невеличка стягивает ботиночки. Снова беру ее за руку и веду в ванную:
— Тут сама разберешься. Прими душ, — тяну ее за руку, вынуждая коснуться вешалок. — Тут полотенца. В кабинке шампунь стоит, у тебя кровь в волосах. Не торопись. Изучи все как следует. Я жду снаружи.
Отпускаю ее руку и включаю воду, дабы убедиться, что она нормальной температуры. Бросаю еще один взгляд на чрезмерно сконцентрированную девушку и выхожу из ванной, нарочито хлопнув дверью, чтобы Аня знала, что я ушел.
Иду на кухню. Быстро умываюсь, и выхожу в зал. Кошусь на диван, но понимаю, что усидеть на месте сейчас вряд ли получится. Надо решать, что делать.
Внимание привлекает телефон. Вытаскиваю из кармана вибрирующий аппарат и непонимающе хмурюсь. На экране предупреждение, о том, что у меня пульс зашкаливает. Эка я разволновался из-за какого-то свина. Давненько не практиковался, видимо.
Усмехаюсь, и прячу телефон обратно в карман. Поднимаю руку, желая сбросить настройки на часах. Погодите-ка…
Бросаю тревожный взгляд на дверь в ванную. Ей плохо?
Глава 12
АНЯ
После стычки в квартире, где я раньше жила, моя уверенность улетучилась.
Вся эта ерунда, что не хочу казаться жалкой в его глазах, испарилась из сознания, когда я поняла, что это единственный человек, который, несмотря на свою грубость, готов меня защищать, даже ценой собственной жизни и свободы.
И плевать уже, что им движет! Жалость или не пойми откуда взявшееся чувство вины.
Он единственный, кто помогает мне видеть. Когда он сжимает в своей руке мои пальцы, остальное становится не важно. Я не боюсь. Рядом с ним не страшно. Страшно только, что он отвернется.
И я чувствую, что так оно и будет.
Оставшись одна в ванной, опускаюсь на присядки и прижимаю голову к коленям.
С той квартирой не вышло, значит теперь мне прямая дорога в интернат. А я ведь так надеялась, что найдется хоть один родной человек, с которым я бы чувствовала себя так же уверенно, как с Глебом.
Ну почему все так?! Что я за идиотка такая беспомощная?! Не желаю быть жалкой!
Если бы я только могла видеть. Если бы я только могла помнить, что было между нами. Возможно, я бы нашла способ… остаться с ним?
Хочу ли я этого?
Тогда как в моем сознании он по важности, словно целая вселенная, у меня даже сомнений не возникает.
Но что я могу в таком состоянии? Мне ведь даже предложить ему нечего…
Чувствую, как колени уже мокрые от слез. Жадно хватаю ртом воздух. На груди словно огромный булыжник лежит. Сердце в ушах тарабанит.
Это эгоистично. Желать быть чьей-то обузой. Мне не нравится это ощущение. Но я не представляю, как жить дальше. Если он откажется от меня. Последняя надежда на то, что я еще хоть кому-то нужна, осталась в той смрадной квартире.
И ему не нужна.
Хотя есть кое-что…
— Аня! — гремит за спиной голос, и на мои плечи ложатся горячие ладони. — Что с тобой?!
