– С Ларисой.
– Давно.
– Что – давно? Ты когда со мной познакомился, продолжал спать с ней? – едва слышно прошептала Оленька.
И что-то в ее голосе было такое… В этом безмятежном, нежном, ласковом голоске… «В сущности, я ее совсем не знаю. А она – кремень, похоже. Это с виду только тихая!» – озадаченно подумал Александр. «Я ненавижу этот город. Тут невозможно жить!» – произнесла Оленька сегодня с таким странным, особенным выражением… Без всякой надежды на прощение. Ненавижу – и все тут! Очень не хотелось бы, чтобы и в адрес его, Александра, было когда-нибудь сказано Оленькой это слово – ненавижу…
– Нет. У нас с ней давно ничего нет, – стараясь говорить естественно, ответил Александр.
И, кажется, ему удалось обмануть Оленьку – вскоре та безмятежно засопела.
* * *
Лара не выходила из дома. Днем она лежала на диване у телевизора, переключая каналы. Она практически ничего не ела и лишь вечером выпивала стакан, а то и два крепкого алкоголя. Для того чтобы заснуть.
Теперь Елена Игоревна могла с полной уверенностью заявить, что ее невестка – алкоголичка…
У Лары стали трястись руки, под глазами легли тени. Она похудела. Но это были такие мелочи… И потерянная работа – тоже такие мелочи!
…Она лежала у телевизора, когда в дверях щелкнул замок.
– Привет! – равнодушно-весело крикнул из коридора Саша. – Ты дома, что ли? Я за вещами…
Лара не отозвалась, только плотней закуталась в одеяло.
В гостиную вошел Саша, сразу полез в шкаф.
– Ты не в курсе, где мои галстуки… А, вот они!
Быстрым шагом муж пересек комнату, закрылся в своем кабинете – уже там захлопали дверцы шкафов, что-то упало на пол.
– Я спрашиваю, почему ты дома? – крикнул он уже оттуда.
– Не твое собачье дело! – злобно отозвалась Лара из-под одеяла.
– Спасибо, – язвительно бросил Саша. – Я тебя вот о чем попрошу – больше не смей являться к моей маме. Ты знаешь, что у нее тогда, в последний твой визит, подскочило давление?
– Чтоб она сдохла… – прошептала Лара.
– Что? Что ты говоришь, я не слышу?.. – Саша выглянул из-за двери и встретился глазами с Ларой.
Вдруг подошел к дивану, сорвал одеяло. Лара, в плотной махровой пижаме, в шерстяных носках, мгновенно скрючилась от холода.
– Ты посмотри, на кого ты похожа… – с ужасом произнес Саша. – Блин… Ты что, целыми днями так и валяешься?
– Убирайся.
– Я сейчас уйду, не беспокойся. Только у меня к тебе просьба – перестань юродствовать! Ничего страшного не произошло. Все, что ты имеешь, – это твоих рук дело. Ты меня не любила. И я от тебя ушел. Понятно?
– Ты меня бросил. Я тебя – любила… – надменно произнесла Лара.
– Любила?! – ощерился муж. – Ты это кому-нибудь другому скажи… Любила она меня! Да я тебе на хрен был не нужен!
– Не ори… – она прижала ладони к ушам.
– Она меня любила… Поразительное признание!
– Ладно. Проехали. Что дальше? – вяло спросила Лара. Этот вопрос она не могла не задать – он давно ее мучил. – Что будет дальше?
– А. Понимаю, – Саша сделался серьезен, сел у нее в ногах. Лара смотрела ему в лицо и не узнавала… – Ты хочешь знать, как все будет происходить?
– Да.
– Мы разводимся с тобой. Ты ведь не против?
– Не против.
– Отлично. Мы размениваем эту квартиру. Ровно пополам, – решительно продолжил Саша. – Или ты надеялась, что я все тебе оставлю? – Лара молчала. – Ну уж дудки! Только половину. Мне нужны деньги. Я не для себя, я для будущего ребенка стараюсь.
– Мне сейчас выметаться или как?
– Тебя никто не выгоняет. Живи. Тут и твои деньги вложены… Я не фашист. До осени я ничего предпринимать не буду. Оля родит – и тогда уж пойдет процесс…
Лара кивнула.
– У тебя тоже все будет хорошо, – почти спокойно, доброжелательно произнес Саша. – Не переживай.
– Саш…
– Да?
– А как ты ребенка будешь воспитывать, если круглыми сутками на работе? – тихо спросила Лара. – Ты же не увидишь его, своего ребенка…
– Я уже давно работаю по новому графику. Помнишь, говорил тебе о реорганизации? Так вот, я сейчас ровно в восемнадцать ноль-ноль – свободен. А дальше… А дальше вообще все будет по-другому.
– Молодец. Ты молодец. Только почему ты мне таких подарков не делал? – насмешливо спросила Лара. – Я же тебя не видела почти… Почему ты для Оленьки расстарался, а для меня – нет?
Саша молчал.
– У нас все так плохо сложилось потому, что ты не хотел быть со мной, – глухо продолжила Лара. – Не ври, что это я тебя не любила… Это ты меня вынудил не любить тебя! Потому что я по пальцам могу пересчитать дни, которые ты целиком и полностью провел со мной… А все остальное время ты торчал на своей дурацкой работе!
– А есть-пить на что? А жить – на что?
Лара судорожно вдохнула и произнесла с трудом:
– На что жить? А мне плевать на такую жизнь… без тебя… Я могла бы голодной ходить… только бы ты был рядом!
– Лара… Тихо, тихо. Прости. Прости, – повторил он уже совершенно другим, нормальным, обычным своим голосом. – Да, все не так. Это и я виноват тоже. Прости.
Саша взял ее за щиколотку, притянул за ногу – к себе ближе. Начал расстегивать пижамную кофточку. Мгновенно, сразу – внутри у Лары вспыхнул огонь. Огонь желания. Такое бывало раньше, примерно раз или два в месяц. Когда Лара хотела сама, а не уступала привычно натиску мужа… О, как был счастлив в такие дни Саша, как долго он потом вспоминал о них!
Но Лара вопреки этому, внезапно вспыхнувшему желанию резко отбросила Сашины руки от себя и спросила зло:
– Что ты делаешь? Как это называется, а?
– Это называется милосердие, – медленно, раздельно, то ли шутя, то ли всерьез произнес муж.
– Милосердие… – ахнула Лара. – Ты животное, что ли? А что твоя Оленька скажет, если узнает об этом?
– А что такого? Я люблю ее, я ее никогда не оставлю, но… это милосердие.
– Убирайся! – прошипела Лара, пиная мужа в бок пятками. – Милосердие… ишь ты, добренький, милостыньку дает… А я не такая! Мне милостыня не нужна… Мне все нужно! Все! Все или ничего!
Она сдернула с безымянного пальца кольцо и швырнула его в лицо мужу. Правда, не попала.
Саша резко встал и произнес холодно:
– Ах, вот ты как… Ладно. Не хочешь – и не надо.
Больше он на Лару внимание не обращал – собрал пару чемоданов и ушел.
«Что это было? – после его ухода Лара долго не могла прийти в себя. Она сидела на диване и вздрагивала. – О, эта его дурацкая честность… Милосердие! Любит он Оленьку, но и мне готов помочь. Добренький какой! Да провались ты в тартарары со своим милосердием, скотина!»
* * *
«Что это было? – Александр, бросив чемоданы в багажник, сел за руль, но не тронулся с места. Он мучительно переживал произошедшее сейчас… – Зачем я это сказал? Зачем я предложил это Ларе?»
