Приспособление для любимой игры Данте летит в лобовое стекло его любимой спортивной машины, которую он любовно начищал почти каждый день, паркуя её во дворе. А я как дура ещё стояла и любовалась этим видом из окна. Идиотка!
Паутинка быстро распространяется по стеклу. Мелкие осколки летят в разные стороны. На капоте появляются полукруглые вмятины от металлического наконечника клюшки. В ушах звенит.
— Игрушкам тоже бывает больно! — кричу, не сдерживаясь, и луплю по второй фаре. Та с треском вылетает из углубления.
Самозабвенно луплю по всему периметру машины, даже не слыша, как у входа в гараж вскрикивает домработница. Убираю прилипшую прядь волос со лба, затягиваю пояс на халате потуже и замахиваюсь ещё раз, приметив слишком гладкий бок водительской двери.
— Ты ёбнутая?! — раздаётся над моим ухом голос Данте. Он перехватывает мои руки и вырывает из цепких пальцев клюшку, которая царапает мне кожу и ломает ноготь до боли. Но я не обращаю на это внимание, извиваясь и пытаясь выбраться из мужской хватки.
— Это ты ёбнутый! — кричу я, когда мужчина окольцовывает меня своими руками, прижимая мои к туловищу, — Как я могла тебе поверить, чёртов насильник?! Гореть тебе в аду, мразь! Теперь все твои игрушки сломаны! Не во что будет больше играть!
— Что за чушь ты несёшь? — цедит Данте, выволакивая меня вглубь сада через задний вход в гараже. Тапочки срываются с ног, зацепившись за корни деревьев. Босыми ступнями луплю по кустам, до которых могу дотянуться, когда парень поднимает меня выше.
— Что за чушь? — визжу, царапая татуировки на его коже ногтями, — Это ты, что за чушь говорил мне про свои чувства ко мне? Врал, даже не краснея! А теперь что? Миссия выполнена, влюбил в себя дурочку, привязал к себе на цепь, словно собаку! Женись спокойно на своей итальянский дуре! Тешь раздутое эго своего отца!
Данте ставит меня на ноги, прислонив к дереву, и отвешивает мне звонкую пощёчину. Хватаюсь за горящую щёку, смотря на мужчину перед собой, как в первый раз.
— Успокоилась? — с металлом в голосе спрашивает Данте, смотря прямо в мои расширенные от испуга и удивления глаза, — А теперь послушай меня внимательно, — понижает он голос, — Свадьба с Кьярой это отвлекающий манёвр ради твоей же безопасности. В доме крыса. Она сдала нас с потрохами и теперь каждый из клана знает о том, что я блять влюбился в дочь нашего врага и готов ради неё горы свернуть, лишь бы она была в целости, сохранности и счастлива до усрачки.
Тяжело дышу, разрушая тишину между нами хрипом. Боль от пощёчины отходит на второй план. «Влюбился, влюбился» — барабанит в голове. Не могу отвести взгляда от тёмных глаз Данте, которые сейчас смотрят на меня строго. Кажется, между нами, что-то переломилось. Ещё не знаю что именно, но как прежде точно не будет. Перед глазами мелькают все наши счастливые моменты вдвоём. Каждая его улыбка, каждое прикосновение. Сегодняшнее утро, когда он разбудил меня поцелуями и порхающими по клитору пальцами.
— Как остынешь — возвращайся в дом, — говорит Данте, разворачиваясь и потирая переносицу, — Габриэль присмотрит за тобой, — кивает он в сторону друга, который всё это время стоял неподалёку в тени.
Данте уходит, оставляя меня. Становится нестерпимо холодно. Скольжу спиной по стволу дерева и оседаю на землю, обхватив себя руками, когда силуэт ди Лауро исчезает из моего поля зрения. Слёзы катятся по щекам, оставляя за собой солёный след.
У нас уже были перепалки и небольшие ссоры, ведь я постоянно любила подтрунивать над Данте и его женитьбой. Они всегда заканчивались бурным примирением на первой попавшейся поверхности. Но не сейчас. Кажется, сегодня я перешла грань.
Глава 20
Алексия.
Грязный халат, измазанный в земле сада, валяется на полу у кресла в спальне. Гипнотизирую его уже несколько десятков минут, а может и час. Я потеряла счёт времени. Оно будто остановилось после того, как Данте оставил меня одну.
В пустой без него комнате бесконечно холодно. Даже самый тёплый комплект пижамы и пуховое одеяло не спасают, потому что этот холод идёт изнутри, когда в голове возникают видения с глазами Данте, которые искрятся яростью. Моё тело даёт сбой в терморегуляции. Меня то трясёт в ознобе, то я горю от жара. Последнее происходит, когда в ушах вновь и вновь слышу его «влюбился» и моё «люблю».
Боже, что я натворила.
Утыкаюсь мокрым от слёз лицом в подушку и барабаню кулаками по матрасу. Твою мать, Данте, где же ты? Мне так нестерпимо хочется поговорить с ним и объяснить ему все свои поступки. Рассказать о своих чувствах. И будь что будет. Я уверена, что вдвоём мы найдём выход из ситуации и справимся со всеми трудностями. Ему не придётся жениться на Кьяре, а я налажу отношения с родителями. Всё будет хорошо.
Стук в дверь отрывает меня от самобичевания. Вскидываю голову. Сердце пускается в галоп, а потом разочарованно ухает вниз. Данте не стучится. Значит это кто-то другой. Стук повторяется ещё раз, пока я борюсь сама с собой. Никого видеть сейчас не хочется.
На моё молчание ключ в двери поворачивается, и она резко распахивается, с грохотом ударяясь об стену. В лунном свете мелькает дуло пистолета. Подпрыгиваю на кровати, закутываясь в одеяло, словно в спасительный кокон.
— Да чтоб тебя! — ругается Габриэль и опускает оружие, — Ты меня напугала! Чего дверь не открываешь?
— Это ты меня напугал, — говорю сиплым после рыданий голосом, — Не хотела открывать.
Мужчина тяжело вздыхает и возвращает пистолет в кобуру. Слежу за ним не отрывая взгляда, когда он обходит кровать и садится рядом со мной.
— Пошли вниз, чай попьём, — мягко говорит Габриэль, заглядывая мне в глаза.
— Где Данте? — игнорирую его предложение.
— Уехал проветриться после тяжёлого дня, — пожимает мужчина плечами, как будто это ежедневная рутина.
— И часто он так делает?
Габриэль оценивающе смотрит на меня, будто решая давать мне нужную информацию или нет. Его ладони сложены в замок и большие пальцы барабанят друг по другу.
— Практически каждую ночь, — он делает паузу, — До твоего появления он стабильно брал свою любимую машину и ездил в определённое, дорогое ему место. Впервые вижу его почти двадцать четыре на семь дома.
Поджимаю губы. От его слов легче не становится. Я ещё и традицию Данте нарушила, разбив его машину. Вина, которая лежала тяжким грузом на моих плечах, становится ещё более неподъёмной.
— Пошли на кухню, — повторяет Габриэль, — Франческа ждёт нас. А ты уже знаешь, как она не любит, когда чай остывает и ей приходится его перезаваривать. Не хочу потом два дня слушать едкие комментарии о нашей нерасторопности и цоканье языком.
Впервые за вечер улыбаюсь. Франческа она такая. Опозданий не прощает. За эти дни, проведённые в доме ди Лауро, я успела полюбить эту женщину, как свою родную мать.
— А вот и вы! — взмахивает руками хозяйка дома, когда мы с Габриэлем спускаемся в кухню, — Лекси, садись давай скорее. Ты весь день ничего не ела.
Очередная улыбка трогает мои губы. Только Данте и Франческа называли меня таким уменьшительно-ласкательным. Сердце накрывает тёплая волна нежности.
— Спасибо Вам, Франческа, — искренне благодарю её и накрываю ладонь своей, когда сажусь за стол, — За Вашу заботу и доброту ко мне, которой я не заслуживаю.
Женщина удивлённо смотрит на меня, а затем кладёт поверх наших рук свою вторую ладонь, похлопывая по пальцам.
— Дорогая, если бы ты не заслуживала, то не оказалась бы в этом доме и уж я бы точно не готовила тебе свою фирменную лазанью, — улыбается она. Моё сердце пропускает удар из-за её слов, — А теперь поменьше разговоров и ешь давай. Время уже позднее. Основное блюдо, чай, десерт и бегом спать, набираться сил.
Франческа пододвигает ко мне глубокую тарелку с ньокки в сливочном соусе, а Габриэлю чашку чая и канноли. Судя по всему, все домашние уже поужинали, пока я гоняла по кругу неутешительные мысли в спальне.
