Подойдя поближе, она молча размахнулась и ни с того ни с сего ударила Нину в глаз своим мягким кулаком.
Это было не больно, но Нина ударилась спиной о дверь и схватилась за лицо. Толстуха тут же набросилась на неё всей своей тяжестью, по-борцовски обхватила шею и пригнула к полу.
- Нина услышала её шепот:
- Стони ты, дура, стони, как будто больно… Это ты жена Сашки Ветра?
- Да… - Нина простонала.
- Громче стони, мать твою перемать. Сейчас отпущу и в другой глаз тресну. Вырывайся.
Её хватка ослабла, и Нина без труда вырвалась из рук толстухи. Она едва успела подняться на ноги, как получила новый удар по скуле и снова оказалась зажатой мощными руками. Толстуха навалилась на неё, прижав голову Нины к своему животу, и опять зашептала:
- Скажешь, что били башкой об стену. Синяки под глазами, тошнит, сотрясение мозга. Усекла? Отправят в больничку. Ты стонать-то не забывай, дура, они ж там слушают, под дверью, волки позорные. Это они заказали тебя отмудохать. Давай, покричи, что ли!
Нина изобразила жалобный стон.
- Ах, ты курва! - дико заорала на неё толстуха и вцепилась ей в волосы. - Мозги размажу!
Со стороны, наверно, это выглядело ужасно: толстуха схватила Нину за волосы и била головой о железную дверь. Но весь фокус был в том, что страшные удары принимали на себя пухлые пальцы, которыми толстуха прикрывала Нину, как шлемом.
- Я Саломятина, Вика-Деточка, запомнишь? Сашка твой уважаемый был человек. По понятиям жил, по понятиям сгинул. Запомнишь Вику-Деточку?
- Да.
- Кому надо, расскажешь при случае, чтоб знали. Сейчас отпущу. Падай, блюй и стони. И не разговаривай.
«Ударив» об дверь ещё раз, толстуха отпустила Нину, и та повалилась у порога, не переставая стонать. Дверь камеры распахнулась, на пороге выросли милиционеры.
- Что за шум, а драки нету? - спросил один, а второй носком сапога перевернул Нину на спину.
Толстуха упёрлась руками в бока, вызывающе выпятила грудь и хорошо поставленным голосом опытной базарной скандалистки выдала классическую блатную фразу:
- Эту клизму зачуханную ещё тут увижу, запрессую! На штыке отрихтую! Печёнками рыгать будет!
- Что, Деточка, в кондей захотела? - вяло пригрозили милиционеры, выволакивая Нину из камеры.
Они притащили её в кабинет и усадили на стул. Красномордый следователь оглядел её и, видимо, остался доволен осмотром.
- Что, Силакова, поскользнулась?
Нина, вспомнив инструкцию Вики-Деточки, простонала, качая головой и держась за ушибленные скулы.
- Последний раз тебя спрашиваю. Будешь писать показания на Ветра?
- Тошнит меня, - простонала Нина. - Плохо мне.
- Сама виновата. Ничего, мы твоё здоровье поправим, - пообещал следователь. - Ты направляешься на обследование в институт Сербского. Думаю, тебе там быстро освежат память. Если в психушке вдруг что-то вспомнишь про мужа, скажи врачам. Только не опоздай.
Чтобы Нину перевели из тюрьмы в дурдом, Иван Бобровский потратился на французский коньяк.
Для уголовного авторитета по кличке Шепель этот перевод обошёлся бы дороже. Но он привык не считать денег, когда необходимо было поступить «по понятиям». А «понятия» требовали непременно выручить из ментовских лап жену погибшего товарища.
Сашка Ветер работал на Шепеля давно, и работал чётко. Когда-то Ветер спас ему жизнь, и Шепель не забывал об этом никогда.
Но вытащить Нину из-под следствия было необходимо и чисто для собственной безопасности. Девчонку могли, в конце концов, расколоть. Её показания могли стать основой для новых дел. И хрен его знает, чем всё могло кончиться. Время сейчас такое, никакой стабильности.
Потому и попросил Шепель одного своего человечка подсуетиться насчёт Нины.
Но французский коньяк журналиста сработал быстрее, чем деньги Шепеля. И к тому времени, когда его «человечек» вышел на нужного мента, Нина уже покинула изолятор.
О чём и было немедленно доложено.
- Прикинь, Шепель, - докладывал «человечек», подсев к его столу в пустой шашлычной, - Сунулся я в мусарню, туда-сюда, вышел на нужного мента, башли подготовил в лапу сунуть, а её - хлоп! И без нас переводят. Прямо передо мной выезжает машина и её перевозят в дом жизнерадостных. Сэкономил бабки. Держи.
Он протянул боссу пухлый конверт.
- Молодец, Егор, - сдержанно похвалил Шепель, хотя парень и не сделал ничего особенного. Но ведь старался, суетился, молодец. - А она тебя видела?
- Конечно, без понтов, - заверил Егор. - Я там всё сделал, чтобы перед ней нарисоваться. Чтобы она думала, что это всё-таки мы постарались.
- Ты ей дал знать? Как?
- Шепель, ну, как… Как «дал»? Я за её машиной ехал, всю дорогу фарами ей моргал… и ещё моргал, когда её завозили.
- А говоришь, видела. Она тебя, может, и не видела.
- Ну… не знаю. Наверно, видела. Если глаза не закрыла.
- Язушку ей пошли, пусть чудачка маленько успокоится. Говорят, она в мусарне себя хорошо вела.
- Говорят, хорошо.
- Так язушку пошли, не забудь. Пусть знает, что мы о ней беспокоимся. Выпустят её, будет думать, что это мы её вытащили. А не выпустят - пусть надеется, что мы её вытащим. И так хорошо, и так. Обязательно язушку пошли. От имени всех друзей.
- Ладно.
Шепель отхлебнул чай из хрустального стакана. К столу подлетел хозяин заведения и подал тарелку с шашлыком.
- Спасибо, Рустам, спасибо, дорогой. Сколько я тебе должен?
Рустам возмущённо замахал руками и удалился, чтобы не мешать деловой беседе.
- Хороший шашлык на этом рынке мастырят, - сказал Шепель, прожевав первый кусочек. - Честный шашлык. Что у тебя ещё?
- Я могу уработать банкира, - тихо сказал Егор.
- Да, честный шашлык, - повторил Шепель, словно не расслышав собеседника, и даже почмокал губами от удовольствия.
То, что шашлык был назван «честным», вовсе не означало, что он был вкусным. Нет, Шепель просто отметил, что порция была большой, и куски баранины были крупными, и зелень на отдельной тарелке тоже высилась горкой. Ничего не пожалел Рустам для своего покровителя. Вот что значит честный шашлык. А вкуса Шепель не замечал. Особенно после слов Егора. Потому что он терял аппетит при одном только упоминании о банкире.
Дело в том, что уголовный авторитет Шепель давно мечтал превратиться в легального бизнесмена Юрия Павловича Шепилова. Для этого преображения было готово почти всё. Оставалось только совершить кое-какие финансовые и юридические процедуры, после которых Шепелю не придётся больше собирать дань
