Огромным облегчением стало то, что Хлоя сдержала своё обещание и нашла-таки няню. Элеонора Зинбергер была уже не молода, но выглядела уверенно в уходе за ребёнком. Да и Хлоя была довольна её опытом, а не доверять своей любовнице Ник не видел смысла. К тому же она и сама всё больше времени проводила с малышом, о чём ему в конце дня докладывала няня.
— Какая хорошая хозяйка у вас, — говорила Элеонора, ловко подхватывая на руки ребёнка, чтобы переодеть его или накормить. — Сегодня несколько часов играла с ним и сказки читала. Ему так нравится её голос! Лучшей матери для Лео и не придумаешь: красивая, умная, заботливая!
Порой Ник слушал её и думал: об одной ли женщине они говорят? Нет, конечно он видел, как пытается меняться Хлоя, всё больше уделяя времени дому, вот только внутри него Станиславский отчаянно нашёптывал: "Не верю!" Уж слишком резкой была эта перемена. Да и вообще в последнее время он стал замечать за собой раздражение её попытками выглядеть домашней и хозяйственной. Вот не шло ей это от слова совсем. Гораздо понятнее она выглядела в кругу своих гламурных подруг, в огнях ночных клубов и видео камеры телефона, в соцсетях которого вела свой блог. Ник снисходительно посмеивался над её "заработком" и особенно над её "трудовой" усталостью. Но никогда не лез в дела Хлои, просто переводя на её нужды определённую сумму каждый месяц. Он всегда был щедр к своим любовницам и с лихвой расплачивался за их ласки.
Вот только Ник всё чаще осознавал, что живёт с Хлоей по привычке, от нежелания заморачиваться с поиском тела для снятия сексуального напряжения, что для него, мужчины в самом расцвете лет, было очень важно. Казалось бы, он, наконец, остепенился и всё наладилось: компания развивалась, племянник здоров и под присмотром няни, рядом красивая молодая любовница, любимая работа, приносящая огромный доход. Живи и радуйся, вот только как не было спокойствия в его душе, так и не появилось. Происходящее вокруг казалось дымкой, маревом, за которым как он не пытался, а не мог разглядеть истинную суть, смысл жизни. Хотя знал, что где-то он был, вот только постоянно ускользал от него, заставляя мучиться в попытках разобраться в себе и в окружающих.
Он сам себе не мог признаться, что потерял нечто важное, какую-то свою значимость, когда вычеркнул из своей жизни искреннюю девочку Марту. О её матери он вообще старался не думать, хотя мысли о ней посещали его непозволительно часто. Каждый раз, когда он брал на руки Лео, когда видел его искреннюю улыбку. Дошло до того, что он находил знакомые черты у него, хотя понимал, что этого не может быть. Вполне вероятно, что здесь играл фактор некоторой схожести Ханны и Эммы: утончённые черты лица и светлая, словно фарфоровая кожа, которые он замечал и у Лео. И тем удивительнее, что у Никласа вместо Ханны, биологической матери, ассоциировалась с малышом именно Эмма. Возможно потому, успокаивал он себя, что он видел её с огромным животом и этот образ продолжал настойчиво терзать его воспоминаниями.
Так произошло и сейчас, когда он прошёл на задний двор и увидел, как сладко посапывает Лео в коляске, положив пухлую ручку под щёку. Ник почувствовал волну тепла и ощущение привязанности к этому маленькому хрупкому человечку, с которым его связала жизнь.
— Как прошёл день? — спросил он у няни, перехватывая у женщины ручку коляски и продолжая катить её по асфальтированной дорожке. Снег уже сошёл, но грязная тёмная земля ещё не прогрелась после зимы и росточки зелени только-только пробивались сквозь неё. Сад выглядел довольно мрачно под свинцовым тёмным небом, готовым с минуты на минуту обрушиться осадками. Никлас, развернулся и пошёл к дому, продолжая слушать отчёт Элеоноры:
— … Уже вовсю переворачивается и пытается садиться. Рано немного, но такой любознательный мальчик! И кушает хорошо, начали вводить прикорм.
— А Хлоя где? Что-то не выходит встречать.
— Не ожидала она, что вы пораньше приедете. Так умаялась девочка, пошла немного отдохнуть. Сегодня снова с маленьким Лео играла. Так ему нравится, он прямо улыбается ей и на ручки всё время просится…
— Я понял, — перебил её Ник, прерывая восторженные комплименты Элеоноры. Значит Хлоя спит. Конечно, хорошо, что они с няней нашли друг с другом общий язык, но этот сладкий сироп в уши при каждом разговоре начинал ему надоедать. Как назло ещё Дора постоянно отлучалась к своей больной сестре и Никласу просто некогда было с ней поговорить о том, что происходит в доме. На самом ли деле всё так радужно, как ему описывают. Подойдя к крыльцу он приподнял коляску, чтобы вкатить в холл, не обращая внимания на причитания няни:
— Давайте я хотя бы малыша возьму, тяжело ведь.
— Пусть спит спокойно, — прошипел от натуги Ник. — Что я не мужик, что ли! Делов-то, коляску поднять…
Вот только его спина была с ним категорически не согласна и в следующее мгновение Ник почувствовал как обожгло расплавленным металлом позвоночник и боль, словно десятки стрел, пронзила поясницу. Коляска с грохотом опустилась на пол, разбуженный Лео от страха громко завопил, а Никлас в позе буквы Г оперся о колени и смачно выругался, шипя от боли.
— Я сейчас, — заметалась перепуганная Элеонора, не зная, что делать: то ли ребёнка успокаивать, то ли хозяину помочь. В результате подхватила малыша и, укачивая его, достала телефон. — Сейчас я скорую помощь вызову. Вы только не двигайтесь!
Никлас придушенно засмеялся, глотая слёзы от боли:
— Да я дышать не могу, мать вашу, а не то что двигаться.
— Не надо трогать мою мать, — строго высказала пришедшая в себя Элеонора, не обращая внимания на раздражённый, полный боли взгляд хозяина. — Скорая уже едет.
* * *
— Ну что я могу сказать, — пробормотал доктор, откладывая снимок в сторону и обращая внимания на своего пациента. — Вам, герр Шульц, невероятно повезло.
— Да что вы говорите, — съязвил мужчина, лёжа на животе и неловко повернув голову, чтобы видеть врача. — А так и не скажешь. Зачем мне корсет одели?
— Чтобы зафиксировать поясницу на то время, пока подействуют лекарства. Рентген показал у вас сильное воспаление межпозвоночного пространства, то есть произошла экструзия ядра межпозвоночного диска в позвоночный канал. Но к вашему счастью ничего такого, что не поддавалось бы лечению. Если не запускать, что вполне можно обойтись без оперативного вмешательства. Знаю-знаю, вы мне сейчас будете говорить, что очень заняты, много работы и нет на себя времени. Я это слышу каждый день от разных пациентов. Вот только в сорок лет становится инвалидом вам вряд-ли захочется, я ведь прав?
— А вы умеете убеждать, доктор. И что за лечение?
— Капельницы, уколы, лечебная физкультура и, наконец, массаж. Полежите у нас недели три-четыре — встанете на ноги. Нет-нет, вы и сейчас сможете ходить, но никаких нагрузок: вождения, интенсивной работы и секса.
— Как секса? Вы меня без ножа режете! — застонал Ник, упираясь лбом в кушетку. И следом тихо пробормотал: — Доигрался. Вот, что значит наплевать на своё здоровье.
— Делайте выводы, герр Шульц, — усмехнулся доктор, похлопывая по карманам в поисках очков. — Сейчас мы вас оформим в стационар…
— Нет, никакого стационара! — возмутился Никлас. — Месяц в больнице я не выдержу!
— Хорошо, хорошо, не волнуйтесь вы так. Не хотите — ваше право. Только как вы будете лечиться?
— У вас же платный центр? Наверняка есть услуги приходящего врача, медсестры или кто там ещё понадобится?
— Ну что ж, пожалуй в вашем случае я могу пойти навстречу. Но вы должны будете беспрекословно выполнять все рекомендации.
— Конечно, — обрадовался Ник. — Все расходы и лекарства я оплачу, сделаю всё, что надо, только не бросайте меня в терновый куст. [3]
— Хорошо, Братец Кролик, раз вы так боитесь больниц… — поддержал доктор шутку пациента. — Мы подберём персонал для вашего лечения. Но на несколько дней вы должны остаться здесь под наблюдением. Мы купировали болевой синдром, поэтому у вас может наступить ложное облегчение.
