если не сложно? — попросил Платон. — Кофемашина в кухне, из вашего кабинета направо. И себя не забудьте, пожалуйста. Там в холодильнике фрукты, соки — всё в вашем распоряжении. Не стесняйтесь.
— Конечно, приготовлю, — кивнула она. — Спасибо!
Мужчины зашли в кабинет.
— Слушай, Ван Гог-джан, я, конечно, понимаю что у вас, художников, особый взгляд, но нужно чтобы и другие что-то увидели, — проворчал Мамикон, устраиваясь в кресле возле стола. — Она хорошенькая очень, фигурка ладная, всё на месте. Так бы к сердцу и прижал! Фрукты бы принес, туда-сюда покушать. Цветочки тоже, на тебе, сольнышко. Но она не модель! — он сложил пальцы щепотью и потряс ими перед носом Платона. — Вернее, не та модель, что нам нужна.
— Серьезно? — улыбнулся Платон. — А теперь следи за руками, — он встал, выключил свет, достал из ящика стола свечу и зажег ее. — Кстати, не забудь, о чем я тебя вчера предупреждал, Мамик. Сердце свое держи от нее подальше. Другие органы — тем более.
— Вай, какой ты нудный, слушай! — скривился Мамикон. — Сухарь-крекер-бублик этот твердый, сушька. Дырка у ней, как твое сердце пустое. Ветер в нем свистит. Сам не живешь, и другим не даешь.
— Можно? — Надя зашла в кабинет, держа на вытянутых руках поднос с кофе. — Ой, как здесь темно! — она осторожно пошла к столу. — Что-то с электричеством?
— Нет, все в порядке, — объяснил Платон. — Мы готовим выставку стеклянной скульптуры, которая будет проходить при свечах. Так хочет скульптор. Сейчас выставки в темноте и при особом освещении — это модный тренд. Вот прикидываем, как и что. Кстати, завтра закажите, пожалуйста, свечи и канделябры.
— Это потому что они рисовать не умеют, — заметил Мамикон. — Я тоже две закоручки на бумаге нарисую, свет выключу и скажу, что это одинокий барашек в горах заблудилься. Маму его я кушал! Кто не согласен — тот осел и ничего не понимает в искусстве.
Надя засмеялась, наклонилась, поставила поднос на стол, взяла чашку и поставила перед Мамиконом.
— Вам с сахаром? — спросила она и повернулась к нему.
— Вай! — Мамикон замер, удивленно глядя на нее.
Надя растерялась и перевела вопросительный взгляд на Платона.
— Все в порядке? — спросила она.
— Все отлично, — улыбнулся Платон. — Надя, займитесь, пожалуйста, списком гостей. Обзвоните всех и спросите: будут ли они сегодня вечером на выставке? Если кто-то из них не собирается, то на их место возьмите тех, кто помечен галочками в дополнительном резервном списке.
— Хорошо. Сейчас сделаю, — Надя поспешно вышла.
— Ты чертов гений! — восхитился Мамикон. — Как ты это вообще рассмотрел?
— Совершенно случайно, — улыбнулся Платон. — Есть такие женщины, чья красота не видна вот так сразу. Их нужно увидеть под особым ракурсом. Если правильно все сделать, то может прокатить.
— Мы срубим нереальное бабло и вызовем дикий фурор! — Мамикон вскочил и взволнованно зашагал по кабинету.
— Вряд ли, — покачал головой Платон. — Это я про фурор, не про деньги. Такое нельзя выставлять открыто. Наследники тщательно следят за всем, что происходит в этой области. Нас засудят. Аукцион будет тайный. Закрытые торги для особых ценителей.
— Не понимаю! — Мамикон нервно пригладил шевелюру. — В чем смысл тратить такие дикие бабки, если никому нельзя показать? Это все равно что купить «Ламборгини» и поставить в сарай. И еще и тряпками прикрыть. Чтобы никто не заметил и глаза свои не выколол от зависти.
— А в этом ты не прав, — Платон отхлебнул кофе. — Есть особая порода коллекционеров, которые наслаждаются тем, что владеют чем-то особым, чего никто не видит и чего ни у кого нет. Они себя не афишируют. Но главные бабки крутятся у них. Конечно, в таком случае при покупке используют сразу несколько групп адвокатов. Одни юристы представляют других юристов, и никто не знает, как выглядит владелец шедевра. Но все абсолютно адвокаты под страхом смерти не признаются, кто покупатель. Европейские законы ревностно хранят эту тайну. Правда, есть другой нюанс: подлинность картины потом очень сложно доказать. Вспомни историю картины Леонардо да Винчи “Спаситель мира”. Долгие годы картина считалась утраченной, а когда наконец нашлась, её подлинность не признавали годами. Потому что несколько сотен лет картина находилась в частной коллекции и никто не знал, у кого. После долгих лет экспертиз и судебных разбирательств картину признали подлинником. В 2017 году аукционный дом “Кристис” всё-таки назвал “Спасителя мира” последним произведением да Винчи, которое отдается в частные руки. Потому что остальные принадлежат музеям. Картина была продана шейху из Саудовский Аравии за 450 миллионов долларов.
— Мы столько не срубим, — покачал головой Мамикон.
— Столько нет, — согласился Платон. — Но учитывая стоимость прототипа, пару сотен миллионов долларов сделаем.
Он отхлебнул кофе и подумал: «А тебе я приготовлю особый сюрприз. И избавлюсь от тебя навсегда. Но тебе этого пока лучше не знать, дорогой дядя Мамикон».
Надя
Сидя у компьютера в своем закутке, который гордо именовался кабинетом, я себя чувствовала, как та Красная Шапочка с картины анонимного художника там, в темном зале. При дневном свете это просто работа. Но я знала, что тень волка уже нависла надо мной. И что в ночное время Платон не будет так деликатен. Наверняка, потребует свое. И медлить не будет. Странно, что я не плачу, когда думаю об этом. Ведь должна же быть гадливость. Чувство вины. Но ничего этого нет. Просто я так устала, что мне уже все равно. Куда-то плыву, лишь бы выплыть. Лишь бы не оставаться в этом болоте, в которое превратилась моя жизнь и жизнь моего сына.
Я разбирала документы. Электронная почта была забита письмами. Арт-дилеры из всех стран мира просили подтверждения, присылали предложения и приглашения на аукционы. «Сотбис», «Кристиc» — самые знаменитые торги. У меня закружилась голова от сумм, которыми с легкостью оперировал Платон. На половину этих денег можно было несколько лет содержать весь городок, в котором я родилась
Я знала, что произведения искусства — это дорого. Но не думала, что настолько. Очень много писем было от фирм, обеспечивающих безопасность и от страховых компаний.
— Справляетесь? — Платон вышел из кабинета и подошёл ко мне. — Все понятно? Английский? Офисные программы?
На его лице было написано фальшивое участие. И меня вдруг охватила злость. Этот блестящий московский барин смотрел на меня, как на насекомое. Простушка из маленького городка. Еще и портниха. Значит, во всем этом не разберусь. Может быть, и не разобралась бы, если бы не Сережа. Ради него пришлось научиться вести переговоры, пользоваться факсами, сканерами, офисными программами, электронной почтой. Выучить английский, чтобы переписываться с клиниками и центрами реабилитации и развития. Как я
