разнесла всё вокруг. Я чувствовала это каждым нервом, каждой мыслью в моем мозгу, прямо в пустоте сердца, которое, как я начала верить, заживало. Бейли попятилась назад, поперхнувшись от слов, и все вокруг замерли.
Так было до тех пор, пока кулак Джейсона не врезался в челюсть Джонатана. Его голова откинулась назад, и он споткнулся, но Джейсон стоял как стена, тяжело дыша и сжимая кулаки как оружие. Джонатан с ревом поднялся и набросился на брата плечом вперед. Они столкнулись, и Джейсон отшатнулся назад. Сцепились кулаки, тела, разгоряченные алкоголем и гневом, защитой и ревностью, и все слегка сошли с ума. Мы с Бейли уставились друг на друга, потрясенные тем, что натворили, а потом оказались на своих мужчинах.
Я обхватила Джейсона сзади за плечи и притянула его к себе. Бейли было легче справиться с Джонатаном, потому что он уже находился в сильном алкогольном опьянении, и из-за пива на полу ему было трудно стоять. Я не осознавала, что в глазах у меня стояли слезы, а боль в груди с каждым мгновением всё больше выходила из-под контроля. Голоса, крики, сомнения и необузданная ярость вырвались наружу, чтобы дать волю тому, что стихало в течение стольких недель. Они ослепили меня, перекрыли слова окружающих, пытавшихся помочь нам подняться. Джейсон увидел их, почувствовал, как они коснулись его щеки, и его руки обхватили меня прежде, чем я успела встать. Он подхватил меня, словно я ничего не весила, и поставил на ноги. Его руки вытирали мои слезы, неудачную попытку накраситься. Он шептал мне то, что я не могла услышать из-за шума в моей голове.
Друзья Джонатана помогли ему сесть на стул, и к его щеке прижали холодную закрытую бутылку пива. Дэн вмешался в разговор с барменами, и мы с Джейсоном направились к двери. Его рука была перекинута через мое плечо, как будто ему нужна была моя помощь, но я думаю, что это было для моей пользы, чтобы дать моему разуму возможность сосредоточиться на чем-то.
Мы спустились по ступенькам на парковку, когда дверь распахнулась, и оттуда выбежала Бейли.
— Кэссиди! Кэсс, подожди, пожалуйста, подожди.
Мы остановились и повернулись, чтобы посмотреть на неё. Её волосы были взъерошены, и я удивилась, увидев в её глазах эмоции, в которых не было желчи или стервозности. Я не могла прочитать её, но думаю, там было сожаление.
— Мы закончили, Бейли. Мы закончили.
И я закончила. Действительно закончила.
Мы с Джейсоном вернулись в фермерский дом и сразу же легли в мою постель. Не было ничего нежного в том, как мы терзали друг друга, ничего мягкого в том, как он брал меня, грубо и собственнически. Мы трахались, чтобы избавиться от того, что только что произошло, чтобы предъявить права друг на друга, чтобы отменить все те ужасные вещи, которые были сказаны. Он терзал меня, царапал кожу моих бёдер своей грубой щетиной, которой не хватало бритья. Он целовал меня везде, покусывал, сосал, а я извивалась для него. Ничто не было запретным, ничего, что он делал, не было слишком жестким или слишком быстрым. Я дважды кончила как ураган, крича и царапая столбики кровати. Он впервые кончил на меня, сорвав презерватив, чтобы извергнуться на мои бедра, интимно и непристойно одновременно.
Липкие, насквозь пропитанные вожделением, мы замедлили темп. До рассвета мы целовались и гладили друг друга, почти кончая, а потом замедлялись снова. Он вошел в меня, я была в синяках и кровоподтеках от его прежней дикой потребности, задыхаясь и прижимаясь к нему изо всех сил. Он сказал мне, что я прекрасна. Он сказал, что я — лучшее решение, которое он когда-либо принимал. Он сказал мне, что не хотел возвращаться домой.
И я поверила ему. Каждое мгновение, пока на улице было темно, я верила, что это продлится дольше, чем одна ночь. Что он не уедет после того, как закончится неделя, и моя сестра перестанет быть Бейли Блю, а дом на ферме перестанет быть моим, что он увезет меня в свой шумный, многолюдный, гигантский город, и мне больше не придется видеть никого из этих людей. В ту ночь я не повторяла в голове ужасные слова Джонатана. Я не была ничьим жирным кошмаром. Джейсон хотел меня. Он говорил об этом, шептал, касаясь моей кожи, моего рта, когда целовал мой пупок и когда зарывался лицом в мою шею. Я верила, что всё будет хорошо.
Но только до утра.
* * *
Когда я проснулась, Джейсон уже вылез из постели и надевал свои боксеры и джинсы. Я сонно моргнула и вытерла соринки из уголков глаз. Он наблюдал за мной, на его лице была странная улыбка, которую я не могла расшифровать.
— Доброе утро, — пробормотала я. — Направляешься домой?
— Нет, я собираюсь приготовить нам завтрак. Он нам нужен.
Я усмехнулась, как будто он шутил.
— Мы не завтракаем.
— Это прелюдия. Пойдем. — Он стянул с меня одеяло, которое я пыталась натянуть на голову, и поднял с кровати. Я брыкалась и визжала, но он легко поставил меня на ноги.
— Ладно, ладно. Я поняла. Мы завтракаем. — Я схватила халат с обратной стороны двери спальни и последовала за ним в коридор и вниз по лестнице. — Кроме того, если у нас будет ещё хоть одна прелюдия, я не смогу ходить неделю.
— По-моему, звучит неплохо. Ммм, неделя в постели? Фантастика. — Этим утром он был очень бодрым, и чем счастливее он выглядел, тем больше я волновалась. Я пошла за ним на кухню, но узел в животе не давал мне покоя. В нем звучал голос Джонатана, и он нашептывал мне всякие ужасные вещи. Джейсон ничего не замечал и продолжал оживленно говорить, даже когда меня не было рядом с ним. — На улице, на первом этаже моего дома есть итальянская пекарня. Благодаря Марио и Луизе я уже два года не готовил себе завтрак, и мне пришлось бегать каждое утро. Что скажешь?
Я стояла за кухонным островом между нами, пока он открывал и закрывал шкафы. Я с беспокойством наблюдала за ним. Он хорошо смотрелся без рубашки на моей кухне, босой и взъерошенный рано утром.
Но это было слишком удобно. Временные отвлекающие маневры не позволяли есть яйца в нижнем белье за столом в столовой.
Меньше недели. Его не станет меньше, чем через неделю.
— Я больше люблю батончики с гранолой и яблочные дольки. — Я потянула за обтрепанные нитки халата и посмотрела,
