То, что он назвал тебя калекой, было оскорблением для меня. Как будто я выйду замуж за кого-то, у кого яйца меньше, чем у меня.
Он улыбнулся так широко, что мне стало не по себе. Как будто он знал что-то, чего не знала я.
— Ничего. В любом случае, тебе не кажется странным, что мой дед, бывший соперник твоей семьи, приехал в город примерно в то же время, когда внезапно появилась твоя мать? — спросил он, глядя на город.
— Я не знаю, что я думаю. Но если бы я был моим дедушкой, после всего, что произошло в прошлом году, возможно, я захотел бы вернуть себе бизнес.
— Только через мой труп, — пробормотала я, доставая телефон.
ГЛАВА 8
«Дети — это не раскраски. Ты не можешь наполнить их своими любимыми цветами».
— К. Коулменд Хоссейни
ЭВЕЛИН
Я не была уверена, что ему сказать. Нет, это была ложь. Я знала, что хотела сказать. Я знала, как я хотела это сказать. К сожалению, я не могла. Это было бы неправильно. Я ни разу не вздрогнула от действий Лиама или Мелоди. Мой моральный компас был разрушен безвозвратно, но это меня тоже не беспокоило. Когда я вышла замуж за Седрика, зная, какой будет его жизнь, я думала, что смогу держать голову выше всего этого. Но эта жизнь постоянно высасывает из тебя все хорошее…как это может быть иначе, когда тебя окружают худшие из людей. Я никогда физически не убивала человека, но дважды в своей жизни я просила возмездия, и дважды Седрик гарантировал, что сделает все для меня.
— Что ты собираешься делать? — прошептала я, когда он лег на нашу кровать. Он уставился в потолок, не потрудившись пошевелиться, как жирный кот после пира. Я знала этого Седрика. Он собирался сделать что-то… что-то злое.
— Я понятия не имею, о чем ты говоришь, — сказал он, когда я сняла туфли.
Изначально они принадлежали Мелоди, и проклятая девчонка хотела сжечь девятисотдолларовые туфли от Джимми Чу только потому, что они были белыми.
У нас был один и тот же размер, и, как любительница обуви, я взяла их с удовольствием. Однако, казалось, что они были созданы только для ее ног и собирались убить меня.
— Ты плохой лжец. Слава Богу, об этом знаю только я. — Я засмеялась, забираясь на него сверху.
— Я великий лжец. Ты просто родилась со встроенным детектором лжи.
— Для воспитания трех мальчиков — четырех, если считать тебя, — это необходимый навык.
Он усмехнулся, но ничего не ответил.
— Седрик, что ты собираешься делать?
— Шшш… — прошептал он, просто обнимая меня.
Я перестала сопротивляться, позволяя ему просто обнимать меня. Это было то, что он делал, то, что он всегда делал. Он обнимал меня так, как будто боялся, что я никогда не прощу его за то, что он собирался сделать, но я всегда прощала. Несмотря ни на что, я всегда буду прощать.
Мы сидели, обнявшись, будто мне снова 16 лет. Я чувствовала себя той самой болтливой всезнайкой, опрометчивой, влюбленной девчонкой, которая увидела своего прекрасного принца и почувствовала слабость в коленях, как только он посмотрел в мою сторону.
— Что? — спросил он, и я улыбнулась про себя.
— Ничего, — сказала я, и одним быстрым движением он перевернул меня на спину и подмял под себя.
Он посмотрел мне в глаза с ухмылкой на губах.
— Женщина, что здесь такого чертовски смешного?
— Мужчина, — я подняла к нему голову, — я ничего не сказала.
— Тогда будет по плохому…
— Седрик, не надо… — прежде чем я смогла остановить его, он разорвал мою рубашку. — Черт бы все побрал, Седрик, эта рубашка была подарком.
— Мой подарок будет намного лучше. — Он поцеловал меня в шею и одной рукой сорвал лифчик с моей груди.
— Неужели? — Я бросила ему вызов, скрестив руки на груди, но в тот момент, когда они накрыли мою грудь, он убрал их.
— Разве это не очевидно? — прошептал он, одна из его рук блуждала по моей руке, которая была прижата к моей груди, пока он не добрался до моих сосков. Он играл с ними, глядя мне в глаза.
— Седрик…
— Что может лучше доказать моей жене, что я забочусь о ней, чем удовольствие? — прошептал он снова, целуя меня, прежде чем провести пальцем по моей челюсти.
— Отец, Лиам хочет… — Нил ворвался в комнату прежде, чем я успела заговорить. — Иисус, мать твою, Христос из Назарета, мои глаза!
Я схватилась за подушку, а Седрик в приступе ярости потянулся за пистолетом.
— Что я тебе говорил о стуке? — он взревел, прежде чем выстрелить в голову Нила.
Нил пригнулся, но пуля оторвала кусок двери.
— ПРОСТИ…
— Нил, клянусь, если ты не уйдешь, я спущу с тебя шкуру! — Крикнул Седрик, слезая с кровати, как только я была укрыта.
Голова Нила опустилась, и я очень старалась не рассмеяться. Он выглядел так же, как в детстве, когда застал нас за этим же занятием.
— Лиам сказал…
— Меня не волнует, что сказал твой брат. Меня не волнует, что чертова луна падает с неба. Убирайся! — взревел он.
Утром у него будет болеть горло.
— Отец, я лучше умру от твоих рук, чем от рук Лиама… или, что еще хуже, от рук Мел. Дай мне одну секунду, чтобы сказать тебе, и тогда я убегу быстрее, чем Форрест Гамп4.
Я не смогла удержаться от смеха, и Седрик впился в меня взглядом, заставив меня прикрыть рот рукой.
Он встал перед Нилом и приставил пистолет к его черепу.
— Седрик…
— Ты предпочитаешь, чтобы я убил тебя, а не Лиам или Мел? — спросил он, и мне захотелось ударить его по голове.
Нил ухмыльнулся.
— Ты убьешь меня быстро, и тогда мама надерет тебе задницу. Лиам и
