Она твердо решила уйти с радио. Обойдутся… Если она согласится писать сценарии для рекламы — получатся те же самые деньги, черт побери… И времени будет больше. Она не будет тогда отлучаться по ночам.
— В конце концов, сейчас время такое… Никто не может делать то, что хочет. Все зарабатывают.
Решение это повлияло на нее странным образом — с одной стороны, принесло ей облегчение, а с другой… Грустно ей стало.
Но если выбирать — собственные амбиции или спокойствие близких, на каком решении остановить свой выбор? Да конечно же, на втором…
Теперь в комнате было совсем светло.
Рита посмотрела на часы. Половина седьмого. Бедная Машка после ночной работы сейчас приступила к утренней.
— Все-таки тебе везет, Рита, — сказала она себе. — Тебя окружают хорошие люди… Что бы ты без них делала?
И снова возник перед глазами Сергей, склонившийся над книгой рядом с Никиной кроватью и тихонько читающий ему «Хроники Нарнии». И появилась в сердце благодарная нежность…
«Он ведь просто одинокий человек, — подумала она. — Как все люди, пережившие одиночество, он привык прятаться. Кактус, выставляющий иголки каждый раз, когда к нему подходишь… Просто подходить надо осторожно и тихо. Чтобы не спугнуть…»
В дверь позвонили.
Рита удивленно оглянулась — кто может прийти в такую рань?
Открыла дверь.
На пороге стоял Сергей.
— Простите, что я так рано, — сказал он, пряча глаза. — Но Нику надо сделать укол…
Он сам не знал, как дожил до утра.
Ему не спалось. Впрочем, он вообще забыл, что такое сон. Но эта ночь была сплетением бессвязных воспоминаний, глупых предчувствий и тоски.
Ему больше всего хотелось вернуться. Как будто рядом с Ритой и Ником он был защищен. От прошлого. От Тани. От самого себя…
«Я им нужен», — говорил он себе и делал шаг к двери. Но тут же останавливал себя: «У них своя жизнь — у тебя…» Он не продолжал, останавливался, зная, что эта мысль не принесет ему облегчения.
Но потом все повторялось — Сергей вставал, решительно шел к двери, останавливался…
Нет.
Снова возвращался, садился и какое-то время тупо таращился в пустоту.
Так он дождался утра.
«Она ведь не сможет сделать укол».
Это был компромисс.
— «Мой тяжкий крест, уродства вечная печаль», — пел по радио голос.
И хотя ему больше правился французский вариант, на этот раз русские слова вполне отвечали его состоянию.
— «Дай мне надежду, о мое проклятье…»
Рита.
Усталая улыбка. Завиток непослушных волос на лбу. Глаза, глубокие и таинственные…
Рита…
— «Светлый сон мой…»
Он больше не мог сопротивляться.
Открыл дверь, и быстрее, чем могла бы догнать его собственная нерешительность, быстрее, чем могла бы остановить его Таня, он уже нажимал на звонок ее двери.
Она стояла и смотрела, как он уверенно и спокойно делает укол Нику.
Вместе с ним вернулось спокойствие. Уверенность, что с Ником будет все в порядке.
— Молодец, Никушка, — ласково сказал Сергей. — Умница ты. Выиграл…
Потом обернулся к Рите и улыбнулся ей.
— Все в порядке, — сказал он. — Видите — отеки почти спали… Те, что у глаз остались, — это пройдет. Ник — настоящий парень. Справился…
— Это вы справились, — проговорила Рита. — Вы с мамой. А я… — Она устало махнула рукой.
— Перестаньте, — слегка поморщился он. — Самоедство никогда не доводит до добра… Вы же не можете это все изменить.
— Могу, — упрямо мотнула она головой. — Надо только решиться.
— Если надо, то решайтесь, — улыбнулся он.
И встал.
— Не уходите, — попросила Рита быстрее, чем включился голос разума. — Правда, не уходите. Хотите, я сварю кофе? Я купила хороший кофе. Хотите?
Он удивленно вскинул брови.
Рита испугалась — а вдруг она сказала что-то лишнее?
Она уже хотела извиниться, отпустить его, но вспомнила, как ей стало страшно. Она с опаской посмотрела на пальму — а вдруг той опять придет в голову принимать очертания женской фигуры — смерти?
Нет. Пальма была самой обычной монстерой. Раскидистые ветви. Огромные листья…
Кстати, надо ее полить.
Потом она перевела взгляд на Сергея и поняла — пусть он думает о ней что угодно. Пусть. Она не хочет, чтобы он сейчас уходил.
— Мне было страшно, — просто сказала она. — Когда вы ушли… Мне даже вот эта пальма показалась черт знает чем! Пожалуйста…
Он рассмеялся.
— Конечно, — сказал он, немного наклонив голову. — Я в самом деле хочу кофе. А Нику надо наконец-то поспать спокойно, без нашего присутствия… А то мы не пускаем к нему хорошие сны…
Теперь пришел ее черед удивиться.
— Вы поэт? — спросила она.
— Нет, — ответил он серьезно. — Вообще-то я врач. Но когда я понял, что не могу исправить что-то, что смерть неизбежна… Наверное, это лишняя откровенность.
— Нет, — покачала она головой. — Нет…
— Я не могу справиться с чужим страданием, — продолжал он. — Но я могу это описать… Попытаться сделать что-то. Люди ведь смотрят на больных со страхом. Словно их прикосновение будет заразным, принесет несчастье… Есть еще глупцы, которые смеются. Тем самым они увеличивают страдания бедняги. Я хотел бы написать про то, что испытывает такой отверженный…
— Вы думаете, это напечатают?
— Скорее всего нет… Но наше дело писать, разве нет? Я люблю слова. В словах заключена музыка. Тайна… Даже магия, если хотите. Люди в основном их боятся.
— А мне кажется, что слово само по себе ничего не значит, если не насытить его эмоциями. Чувством, — рассмеялась Рита. — Это потому, что когда-то я была актрисой…
— Вы? — удивился он.
— А что такого? Я не похожа на актрису?
— У вас кожа хорошая, — сказал он. — Не испорченная гримом.
— А я недолго была актрисой. Потом появился Ник, и вся моя жизнь приняла другое направление. Я, так сказать, презрела законы «дао» и изменила путь в жизненных пределах.
— Не вы, — серьезно сказал он. — Бог изменил. Не надо вам было быть актрисой, по Его разумению… А вы просто покорились Его решению. Ник лучше, чем театр…
— Театров много, а Ник один, — согласилась Рита. — И потом, я сейчас смотрю на актеров и думаю: «Бог мой! Неужели я тоже бегала по сцене так же смешно и говорила громко, почти орала во всю глотку — а мне казалось, что я насыщаю текст собственной гениальностью?»
Они расхохотались.
— Тише, — остановился первым Сергей. — Мы разбудим мальчика, а ему нужен сон… Знаете, это ведь на самом деле так — сон лучшее из лекарств. Я знаю это потому, что уже забыл, как он выглядит, сон. Когда его теряешь, начинаешь вспоминать даже такую банальность…
