— Налить еще кофе?
Вежливое предложение вернуло Асю к действительности, и снова появились сомнения, терзавшие ее три дня… После новоселья девчонки остались у нее ночевать и рассказали о том, как грубо Иван выгнал гостей. Упомянули и красавицу Леночку, вылетевшую из хозяйской спальни.
И вопросительно посматривали на Асю, будто она могла объяснить его поведение, периодически намекая, что Иван ушел следом за ней. Ася пожимала плечами. Слава Богу, они были в курсе романа Аси с Юлианом и не требовали раскрыть причины ее подавленности.
Ася не погрешила, назвав Ивана продажным, но, с другой стороны, он ее не помнит и не знает, и такое оскорбление — из ряда вон. За такое по морде бьют, а то и в более чувствительные места, невзирая при этом на пол. И еще: Ася содрогалась при воспоминании об ужасных словах. Да, она позволяла себе крепкие словечки, но ни разу они не сходили с языка. Она справедливо считала, что молчаливое порицание или очень вежливые слова, сказанные достойным образом, быстрее дойдут и больнее ударят, нежели истерическая ругань. Оскорбление возвращалось к ней, будто она унизила самое себя. Но святые небеса! Она ни в чем не виновата!
Или виновата? Не она ли льнула к Ивану, побуждая его продолжать ее целовать? Не она ли черпала из него силу и желание? И вместо возмущения испытывала наслаждение, неосознанную тягу к живому теплому телу. Его объятия, его ласки успокаивали быстрее и лучше, чем сочувственные вздохи и жалостливые слова подруг.
Хорошо ли, плохо ли, но, пока она не отречется от тех слов, покоя ей не видать. За что такое наказание?.. Ася удрученно вздохнула и протянула пустую чашку.
— Почему так тяжко? — поинтересовался Иван и улыбнулся.
Ася избегала смотреть ему в лицо. Она прекрасно знала, насколько завораживает его улыбка — до потери памяти, а если в глазах появляются озорные бесенята, то и вовсе получается сногсшибательная комбинация. Такую красоту надо выставлять в музее и брать деньги за просмотр.
Ася хмыкнула про себя — сумасшедшая баба. Он уже давно этим занимается, с той лишь разницей, что сам коллекционирует женщин. Нет, сейчас нельзя об этом думать.
— Ива… — Ася проглотила окончание, не рассчитав силу вдоха, и начала сначала: — Иван, я хотела…
— Настя, еще рано уходить, — предупредил он. — К тому же я только что налил тебе полную чашку. Надо выпить. И еще я хотел попросить тебя отвести Катерину домой. Вам по пути, заодно познакомишься со стариками, хотя вряд ли их можно так назвать. Евдокия Тихоновна вообще обидится, если узнает. Ты уж не раскрывай им моей неосторожности.
— Хорошо, — выдохнула Ася, несколько удивленная длинной тирадой. — Но я хочу извиниться за то, что… — Она мучительно подбирала слово, близкое к истине: обидела? оскорбила?.. Но она же сказала правду! — За те слова на стройке.
Выражение лица у Ивана изменилось. Асе не надо было смотреть, чтобы понять, что Иван замкнулся, словно надел броню. Ася продолжила:
— Я не должна была…
— У тебя были смягчающие обстоятельства. — Наигранная небрежность в его голосе была насквозь пропитана фальшью.
— Я не должна была так говорить, — настаивала Ася. — И я хочу побеседовать с вами серьезно, чтобы все поставить на место.
С явно переигранным безразличием Иван взмахнул рукой, приглашая к дальнейшему разговору.
— Не сейчас, — объяснила девушка. — Не при ребенке. Выберите день, когда вам будет удобно. Я надеюсь, много времени это не займет, но для меня это важно.
Ваня задумался. Предложение, даже просьба, Насти было ему на руку. Весь вечер он придумывал повод для новой встречи, и вдруг она сама дает ему возможность. Но ее тон не обещал приятного времяпрепровождения, легкой беседы и незатейливого флирта с видами на будущее. Может, она хочет поговорить о Юлике? Время слез прошло; плакаться в жилетку, жаловаться на обманутую любовь поздно. Но вполне возможно, Насте, как любой женщине, хочется услышать исчерпывающий список пороков бывшего любовника. Иван не годится на эту роль, и обидно думать, что Настя способна на такое. Может, он ошибся, считая ее непохожей на тех, кто за деньги требовал не только удовлетворения, но и признаний в любви, веруя в свою исключительность и загадочность.
— Настя, ты любишь выяснять отношения? — с сомнением и не без иронии спросил Иван.
Хороший вопрос, хмыкнула Ася, и пахнет мелодрамой.
— Не знаю, — честно ответила она. — Но судя по настроению, вряд ли.
— Смотря что именно выяснять. — Иван решил кинуть пробный шар. — Ты хочешь поговорить о Юлике?
— Нет! — категорично отринула Ася. — Здесь и так все ясно. Думаю, у него хватит ума и совести не появляться больше.
Иван почувствовал облегчение. И все же червь сомнения не был уничтожен. Слишком быстро и слишком рьяно отрицала Настя. Не всегда это оказывается правдой. Он попробовал еще раз:
— У меня большие сомнения по поводу совести Юлика. Хотя в уме ему не откажешь, особенно если это касается женщин.
Ася забыла, как трудно взирать беспристрастно на красивое лицо Ивана. По давней привычке она скептически подняла бровь и посмотрела ему в глаза.
— Неужели? — Голос ее выдавал изрядную долю сарказма.
— Я знаю его много лет, — не сдавался Ваня, внимательно следя за ее лицом. — Еще с института.
Господи, на этого человека невозможно смотреть! Ася опустила глаза, пытаясь справиться с внутренним зудом внизу живота и выровнять дыхание. На таких мужчин нужно надевать паранджу или запирать их в монастырь, подальше от соблазна. И кто-то еще обвиняет женщин в обольстительности! Да ему достаточно одного взгляда, что бы возбудить страсть, не говоря о его умении… От неоконченной мысли холодный ток прошел по ее спине. Ася вздрогнула, обхватила руками плечи, чтобы унять проклятую дрожь и успокоиться.
— Тебе холодно, Настя? — Иван потянулся к девушке.
Его заботу Ася решила просто игнорировать:
— И вы считаете, что вправе судить Юлиана?
Ваня откинулся на спинку дивана и уставился на дракона в телевизоре, изрыгающего струи пламени на бедного Марио. Катя отважно вела своего героя к цели. А Ваня думал, что вот так же пламя прошлого с завидной регулярностью обжигает его. И не придут ему на помощь ловкие ручки маленькой девочки — или любящей женщины, — не проведут его через преграды памяти.
Он украдкой посмотрел на Асины руки. Длинные тонкие пальцы с бледно-розовым лаком на ногтях гладили хрупкие плечи, согревая озябшую кожу. Как хотелось ему самому согреть девушку, влить в нее жар, полыхающий в нем самом. Как хотелось, чтобы эти нежные пальчики обхватили его плечи, погладили грудь, утоляя жар желания. Как хотелось не отдавать рассчитанную похоть, а принять удивительный дар земной пламенной любви. Настя — единственная женщина, не попавшая в сети его внешности, во всяком случае, она достойно сопротивляется этой ловушке. За одно это она заслуживает уважения.
