— В парке. Позвольте, я надену пальто.
Парковая скамья еще не высохла после утренней росы, но Джесс не заметила этого. Она сидела совершенно неподвижно, засунув руки в карманы легкого полотняного пальто, и слушала рассказ Филипа о беседе с доктором Ларриби. А еще Джесс прислушивалась к собственному дыханию; казалось, каждый вдох помогал ей впитывать слова Филипа и проникать в их смысл.
Когда он закончил, Джесс не шелохнулась и не произнесла ни слова.
— Итак, если верить доктору Ларриби — а я склонен ему поверить, — можно не сомневаться, что Эми не ваша дочь, — подытожил Филип.
У ног Джесс ходил голубь. Время от времени он запрокидывал головку, и его маленькие черные глазки внимательно смотрели на нее. Голубь явно надеялся на то, что эта женщина даст ему хлебные крошки.
А в ее животе снялись с мест бабочки. Бессознательным жестом она повернула на пальце кольцо, которое не снимала тридцать лет. Кольцо матери. Знак материнской любви.
— Моя дочь жива, — прошептала Джесс.
Филип закинул ногу на ногу.
— Этого мы пока не знаем. Но можем предположить, что жива.
— Где же она? В Вайнарде?
— Возможно. Повторяю, нам ничего не известно. Мне придется копнуть глубже.
Джесс подняла глаза на высокие деревья. На их ветвях уже набухли почки, и очень скоро здесь зашумят тенистые зеленые кроны. Она подумала про Мору, которая недавно обрела вкус к независимости. Мора будет сильной натурой. Характер у нее нелегкий, но сильный. У Моры хватит мужества все понять.
— Мне нужно найти ее.
Ветерок унес ее слова в глубину парка.
Филип кивнул:
— Я помогу вам.
— А ваш брат… Ваш бизнес…
— Переживут. — Внезапно Филип улыбнулся и дотронулся до рукава Джесс. — Кроме того, мне почему-то кажется, что Пи-Джей хотела бы, чтобы я вам помог.
Джесс вспомнила эту авантюристку с каштановыми волосами. Придя в ее квартиру и предложив» организовать встречу, она сразу услышала: «Да, я хочу увидеть своего сына». Единственная из всех. Сьюзен долго колебалась, а Джинни первым делом завопила: «Да ни за что на свете, да я скорее умру!»
Джесс улыбнулась и погладила Филипа по руке.
— Да, — сказала она. — Пи-Джей была бы рада.
Джинни лежала, растянувшись на диване, смотрела краем глаза на экран телевизора, жевала третий за утро сырный круассан и слушала доносящийся с автоответчика далекий голос Джесс:
— Эми не моя.
Консуэлло вошла в комнату, удивленно уставилась на говорящий телефон и потянулась к трубке.
— Не надо! — крикнула Джинни. — Уходи. Vamoosenote 7.
Экономка покачала головой:
— Вы не говорить ваш друг. Почему?
Джинни приподнялась. Автоответчик издал характерный гудок и отключился.
— Не ваше дело, сеньора. А теперь vamoose. Оставь меня в покое.
Консуэлло уперла руки в необъятные бока.
— Сеньор Джейк будь стыдно.
Джинни стряхнула крошки на белый ковер.
— Смотритесь на вы, — продолжала Консуэлло. — Вы есть жутко.
— Я твоя хозяйка. А это означает, что тебе следует немедленно захлопнуть пасть и убраться. Оставь меня одну.
— Одну? Вы хотеть одну? Лицо у вы как свинья!
Джинни всегда удивлялась, почему ни один мексиканец, сколько бы он ни прожил в Штатах, не может научиться прилично говорить по-английски.
— Ни один хотеть у вас быть. Даже дочь от вы, — ворчала Консуэлло.
— Не смей говорить о моей дочери.
— Лайза хорошая девочка. Другая мама быть хорошее ей. Фыркнув, Консуэлло вышла из комнаты.
Джинни тихо выругалась, передразнивая выговор Консуэлло, взяла пульт дистанционного управления и выключила телевизор. А все-таки в одном отношении экономка права: она была «жутко».
Джинни со стоном опустила ноги на пол и с трудом села. Когда она в последний раз виделась с Лайзой? Кажется, в выходные. Только не в последние, а за неделю до того. А может, и две недели прошло, трудно припомнить. Лайза явилась без предупреждения, когда Джинни нежилась в горячей ванне.
В другое время Джинни не смутилась бы, если бы дочь застала ее обнаженной. А тут она взглянула на себя, на свой округлившийся живот, рыхлые бедра и сконфузилась. Несомненно, внезапно появившаяся страсть класть в рот все, что попадалось на глаза или под руку, уже сказывалась.
Джинни даже не улыбнулась и не поздоровалась с дочерью, а, инстинктивно желая скрыть свои недостатки, быстро повернулась к Лайзе спиной.
— Какого черта ты здесь делаешь? — спросила она.
— Приехала повидать тебя, — простодушно ответила Лайза. — Узнать, как твои дела.
— Теперь ты меня повидала. Всю целиком. Отправляйся домой, Лайза. Мне нужно побыть одной.
Лайза склонилась над ванной:
— Джинни, я хочу тебе помочь. Я тоже любила Джейка.
Джинни с головой погрузилась в воду. Ах, если бы вода прополоскала ей мозги, смыла бы все воспоминания! Потом она подняла голову, но глаз не открыла.
— Лайза, отправляйся домой, — повторила она. — Мне необходимо одиночество.
Лайза помолчала. И вдруг Джинни почувствовала ее прохладную ладонь на своем мокром плече.
— Не только тебе сейчас плохо. Ты нужна мне, Джинни.
Лайза сразу ушла, и с тех пор они не разговаривали. Джинни не хотелось общаться ни с Лайзой, ни с кем-либо еще. Никто не должен напоминать ей, что за стенами этого дома продолжается жизнь, люди работают, хохочут, любят… дышат. У Лайзы есть телевидение, дело, которое помогает ей превозмогать боль. И у Джесс полно занятий: шитье, поиски пропавших детей, и для нее все это составляет смысл жизни. А для Джинни окружающее перестало существовать несколько недель назад, потому что умер Джейк. Этого не поймут ни Джесс, ни Лайза.
«Другая мама быть хорошее ей», — сказала Консуэлло.
— Да, ты права, — пробормотала Джинни. — Ох, как ты права.
И вдруг ее осенило: необходимо встряхнуться. Нужно выйти из тюрьмы, куда она сама себя заточила, иначе безумие неизбежно.
Начать надо с дочери. Лайза наверняка оскорблена тем, что Джинни выставила ее из дома. Ведь она в самом деле переживает смерть Джейка и нуждается в Джинни.
О, Лайза — великая обманщица, Джинни видала таких. Лайза сделает все, чтобы вывести ее из прострации. Как уже было замечено, Лайза добрая.
Джинни рывком поднялась на ноги. Ну и пусть обманывает. Все равно надо ехать. В целом свете одна только Лайза способна выносить ее сейчас, и плевать на то, что там болтает «сеньора». «Лайза — моя дочь, и уж она-то поймет настроение матери».
Только себе Джинни признавалась в том, что присутствие Лайзы всегда успокаивает и согревает. Она появилась на свет из утробы Джинни, и этим все сказано.
«Да, — подумала Джинни и невесело улыбнулась. — Надо увидеться с Лайзой. Может, пообедать с ней вдвоем?»
