Юлька не сразу ответила, удивившись тому, что даже у таких сильных и уверенных в себе мужчинах, как Волжин, может быть настолько беззащитное выражение глаз — словно у сильного зверя, получившего смертельную пулю.
— Бедная Сонечка! Я хочу, чтобы ты знал, Стас, я не выживу, если с тобой что-то случится, — неожиданно для самой себя сказала Юлька.
Волжин притянул ее к себе и коснулся губами шелковистого завитка на виске.
— Пока я тебе нужен, детка, я буду жить, — твердо произнес он.
— Давай умрем в один день.
— Лучше давай будем очень долго и счастливо жить вместе, — грустно усмехнулся Волжин.
Ему так давно хотелось назвать Юльку своей законной женой! Но все сложилось таким образом, что свадьба откладывалась на неопределенное время, и говорить о ней сейчас выглядело кощунством. Волжин не сомневался в Юлькиной верности, и все же иметь свидетельство о браке было бы для него спокойней.
— Стас, а ты меня не отправишь назад в больницу? — совсем по-детски спросила Юлька. — Я теперь буду во всем тебя слушаться и все делать так, как ты скажешь.
— Нет, не отправлю. А ты меня не перестанешь любить, если я буду очень строг к тебе?
— Никогда не перестану. Даже если ты меня будешь иногда наказывать, — горячо уверила Юлька.
— Энергия тоже любит материю, но изменяет ей с пространством и временем, — пытался пошутить Волжин, но шутка получилась какая-то уж очень печальная. Он понимал, что впереди еще предстоит борьба за то, чтобы Юлька оставила летную работу, и что, несмотря на ее уверения, она так просто не сдастся.
— Не говори так больше, — сжала губы Юлька и, обхватив тонкими руками его мускулистую руку, прижалась к ней лицом.
— Котенок ты мой ласковый, — прошептал Волжин и поцеловал ее в уголок губ.
Спустя три дня Юльке позвонили с работы, предложив путевку в Карловы Вары.
— Я немного подумаю, — растерялась она и, не кладя трубку, вопросительно взглянула на Стаса.
— Не надо думать. Ты должна ехать, — голосом, не терпящим возражений, произнес Волжин.
— Хорошо, я согласна, — ответила Юлька. — Когда ехать?
— Через восемь дней. Надо срочно приступить к оформлению визы, — ответили на другом конце провода.
— Стас, а как же ты?
— Что я?
— Ты остаешься один, — виноватым голосом произнесла Юлька.
— Мне, моя девочка, денежки надо зарабатывать. Я тебе задолжал столько, что всю оставшуюся жизнь просто обязан пахать за десятерых.
— Глупости ты говоришь.
— Далеко не глупости. Ты таких ребят одна вырастила. А я где был? Где был я? И это не гротескное самоуничижение. Это факт.
— Ты знаешь, Стас, мне ведь очень пригодились деньги, которые ты передал маме. Их хватило, чтобы заплатить за учебу Ильи в Швейцарии.
— Ты уже говорила, больше не повторяй. Мне стыдно за эти крохи.
— Не такие уж и крохи.
— Лучше не надо заводить эти разговоры. Это постыдный отрезок времени для меня. Давай лучше займемся визой.
— Ой, и правда! Мне нужно срочно сфотографироваться. На чешскую визу необходимо не обычное фото для загранпаспорта, а фото в более крупном плане. Короче, с большой головой.
— Ну тогда собирайся. Поехали фотографировать большую голову.
Все оставшееся время до отъезда Волжин очень много работал, не забывая следить за тем, чтобы Юлька соблюдала рекомендации врача. Родители Стаса, принявшие Юльку, как собственную дочь, — а она отвечала им взаимным расположением, — поначалу часто приезжали в гости, привозя пирожки, варенья, соленья и всякую прочую снедь. Елена Васильевна также старалась взять на себя большую часть домашних обязанностей, чтобы оградить еще не вполне здоровую дочь от хозяйственных забот, трое мужчин в семье — это не шутка. По такому поводу Волжин вступал в прения и со своей будущей тещей, и с собственными родителями:
— Уважаемые мои, прекратите усложнять жизнь и себе, и нам. Я уже пригласил помощницу по хозяйству. И не воспринимайте это в штыки. Можете приезжать в гости в любое время, если Юля не возражает. Только не надо убираться, стирать и готовить.
— Стас, я не хочу, чтобы в моем доме хозяйничала другая женщина, — возражала Юлька, хотя и понимала, что у нее слишком мало сил, чтобы содержать дом в порядке.
— Хорошо, тогда переезжаем в мою квартиру, где командовать буду я, — предложил Волжин.
После семейного совета решили, что до начала учебного года Илья с Олегом будут поочередно жить то на даче у родителей Стаса, то у бабушки Лены. Юлька же по настоянию Волжина переехала к нему на квартиру, где несколько дней до отъезда в Карловы Вары обоим было легко и спокойно.
— Детка, если хочешь, поезжай к матери на дачу, будешь на воздухе. Только тогда я не смогу видеться с тобой каждый день, — сказал Волжин, совсем не желая, чтобы Юлька воспользовалась его предложением.
— Нет, я останусь с тобой. Да и погода не располагает, целыми днями льют дожди. А воздухом я на курорте надышусь.
— А тебе не будет скучно оставаться одной весь день? — сомневался Волжин.
— Одиночество способствует успеху моих занятий.
— Да? И чем же ты собираешься заниматься? — поинтересовался Стас, прищуривая карие глаза.
— Это секрет, — улыбнулась Юлька. — Позже обо всем узнаешь.
Волжин приходил домой поздно, принимал душ, наскоро ужинал и ложился в постель, осторожно обнимая спящую Юльку. Близости между ними не было с тех пор, как умер Луиджи. Юлька испытывала благодарность к Стасу за его понимание и терпение. В последний вечер, перед тем как ей улетать в Чехию, Волжин пришел домой пораньше, решив, что нужно устроить Юльке прощальный вечер, и был приятно удивлен ожидающим его празднично сервированным столом.
— Девочка моя, ты угадываешь мои мысли. Только зачем надо было мучиться? Мы могли бы пойти в ресторан, — легко пожурил ее Волжин.
— Но ведь я на диете, — возразила Юлька. — И кстати, я только что из ванной. Еще голова мокрая.
— Прости, я совсем заработался. Сейчас приму душ и присоединюсь к тебе.
В свете мерцающих свечей Юлька показалась Волжину сказочно красивой и какой-то трогательно грустной.
— Ты звони мне, котенок, почаще, — попросил он.
— И ты звони мне, Стас. Ты знаешь, я тебе на прощание хочу подарить одну вещь.
— Какую же?
— Помнишь, я обещала написать поэму о нашей любви. Так вот я ее написала. Она напечатана в журнале нашего округа. Возьми ее.
— Ничего себе! Ты у нас уже автор поэмы и печатаешься. Спасибо, родная, я каждый раз буду читать ее перед сном. Как молитву, — улыбнулся Волжин и коснулся пальцами ее щеки. — Я буду скучать по тебе.
