Дик осторожно и бесшумно провел рукой по двери, замер в темноте, прекрасно зная, что Лили сейчас спит в нескольких футах от него. Он ощущал ее близость, словно между ними натянулась невидимая и прочная нить, связавшая их души… и тела.
Дик закрыл глаза — хотя и было темно — и представил лицо Лили, сердитые серые глаза с зелеными крапинками, светлые растрепанные волосы, тоненький белый шрам над левой бровью, розовые губы…
Как она сказала? «Не хочу, чтобы тебя использовали!» Жаль, что он больше не восемнадцатилетний мальчик, и даже не двадцатипятилетний парень — у них бы эти слова вызвали бурю восторга и стойкую убежденность, что Лили говорит так, потому что любит…
Увы, Дику было сорок, и он знал, что помимо любви существует еще масса эмоций, которые могут спровоцировать такие слова. Например, жалость. А он бы умер от ярости, увидев в глазах Лили Роуз жалость.
Дик осторожно прошел к себе в комнату и начал бесшумно и стремительно собираться. Собственно, вещей было немного — он и из Аризоны привез минимум, а сейчас собирался оставить и его. Главное — пистолет, пара запасных обойм, пружинный нож, кастет, фонарик, длинный и прочный капроновый шнур с грузиком на конце, аннулированное удостоверение копа — при слабом освещении сойдет за нормальное, может пригодиться. Теперь проверить одежду, и здесь главное — обувь. Прочные и легкие армейские берцы с высокой шнуровкой Дик давным-давно предпочитал любой другой обуви. Для леса — в самый раз. Потертая армейская куртка довершила снаряжение, все необходимые предметы были рассованы по карманам просторных брюк, и Дик Хантер присел на край кровати, бессознательно следуя старой традиции — посидеть перед долгой дорогой.
Даже хорошо, что она спит. Устала, плечо болит — а завтра Дон и Кларк ее уже не выпустят. Сдадут с рук на руки федералам, отвезут в какую-нибудь Калифорнию и оставят жариться на пляже под присмотром незаметных соглядатаев. Если у него все получится, если все пройдет нормально… короче, если он выживет — он ее найдет. Второй раз на те же грабли наступать не будет, найдет ее хоть на Луне и все ей выскажет. Уж там — как она решит, но молчать и искать оправдания собственной нерешительности он больше не станет.
Дик вдруг размечтался о будущей безоблачной и прекрасной жизни с Лили Роуз и даже несколько расслабился. Потом какая-то мысль омрачила его лицо, и он довольно суровым тоном пробормотал:
— Однако Кларки теперь не Кларки, а супермен… и они уже достаточно хорошо знакомы…
Упрямо мотнув головой, Дик поднялся с кровати и вышел в коридор. Возле комнаты Лили Роуз он замедлил шаг, потом и вовсе остановился, прислушался, очень осторожно приоткрыл дверь…
Она спала — в этом не было никаких сомнений. Мерное дыхание, вздымающаяся грудь, легкий румянец на щеках — его видно даже при свете луны, заглядывающей в окно. Одну руку Лили Роуз подложила под щеку, другую вытянула вдоль тела. Дик немного постоял в дверях, давая глазам привыкнуть к темноте. Еще не хватало свернуть по дороге что-нибудь из мебели — и запросто получить пулю от не в меру ретивого Кларки.
Толстый ковер скрадывал звук шагов Дика Хантера, он медленно и осторожно приблизился к кровати, стараясь не попадать в полосы лунного света. Дверь осталась чуть приоткрытой… ну и пусть.
Дик Хантер выровнял дыхание, заставил себя успокоиться — и стал смотреть на Лили Роуз. Он впитывал черты ее лица, отпечатывал их в своем подсознании, чтобы иметь возможность всегда носить с собой этот мысленный портрет. Он ласкал ее взглядом, гладил робкой улыбкой, беззвучно шептал ее имя — о, не говорить ему сейчас хотелось и не уходить в ночь из дома, а лежать рядом с Лили Роуз и слушать ее дыхание, согревающее его кожу…
Пусть считает его гадом, пожалуйста! Так даже лучше: если он не вернется — она быстрее его забудет, а если вернется… ну уговорит ее как-нибудь. Наверное…
Сейчас у нее лицо не такое сердитое, даже легкая улыбка играет на губах. Какие сны тебе снятся, Лили Роуз? А какие снились все эти годы? Вот мне, Дику Хантеру, например, все семь лет снилась ты. Ох, как же ты разозлишься утром, когда узнаешь, что я опять сбежал! Страшно подумать, что придется пережить Кларки и Дону — но они это вполне заслужили, а ты — ты, главное, будешь в безопасности, остальное несущественно. Только не ругай меня слишком сильно, а то я буду икать в самый ответственный момент. Шутка!
Мне бы очень хотелось, чтобы ты всегда улыбалась во сне, Лил. И еще — чтобы я был этому свидетелем. Ты не переживай, все будет хорошо…
Он опустился на колени перед кроватью — точно перед иконой. Шевелил губами почти беззвучно… совсем беззвучно, но все-таки шевелил. Он хотел ей сказать…
— Знаешь, Лил, мы ведь изменились, оба изменились. Не в смысле там постарели или еще что. Мы стали совсем другими после того выстрела. Ты вот думаешь, что я сбежал от тебя, испугался ответственности, не любил тебя — мало ли всяких глупостей может напридумывать женщина? Ты пойми, я просто стал совсем другим Диком Хантером, это случилось даже еще раньше — когда я увидел, как эта сволочь тебя держит… Вот этого я и испугался, Лил. Нет! Не Немо — того, что я не сумею тебя спасти. Потом я много думал об этом. Я хороший коп, ты знаешь, но я могу однажды не успеть — и тебе причинят вред. Почему-то меня это так тогда торкнуло… А тут еще ты уехала, не оставила мне ни записки, ни полсловечка — и я подумал: вот и правильно, вот и хорошо. Может, у нее получится начать новую жизнь, найти нормального спокойного парня, родить детишек…
Лили Роуз пошевелилась во сне, Дик замер. Однако она не проснулась, просто пробормотала нечто вроде «идиот несчастный…» и продолжала спать.
Обо мне сон видит, умилился Дик. Раз «идиот» — значит, обо мне…
— И тут появляется Донни, которого я не видел и видеть не хотел все эти семь лет. И берет меня на элементарное «слабо», то есть это он так думает. Мол, сиди тут и пей пиво посреди пустыни, пока твою Лили Роуз будут убивать. Знаешь, Лил, как я гнал? Думал, мотор сдохнет. И даже не потому, что так прям бросился тебя спасать от неведомого злодея — я же не псих, я коп. Просто я вдруг понял, чего я хотел больше всего на свете все эти семь лет, пока сидел сиднем в Аризоне и стрелял сусликов на ужин…
Я хотел только тебя, Лил. Я был согласен на любую жизнь и любое будущее — лишь бы с тобой. Я закрывал глаза по ночам — и видел только тебя. Мне снились твои руки, волосы, глаза, смех, твой шепот, твои вздохи, стоны, твое тело. Я просыпался выжатый, как лимон, — со мной такого со времен полового созревания, наверное, не было.
Каждую ночь ты приходила ко мне во сне, Лили Роуз, и каждое утро я убеждался, что это всего лишь сон. Представляешь, надо же было приехать этому дураку Крейгу Доновану, чтобы другой дурак, Дик Хантер, сообразил, как надо поступить.
