Правда, вслед за облегчением пришла злость. Напрочь отключив мозг и сорвав последние предохранители. Да так резко, что мужчина и сам не понял, как оказался рядом с сдавленно охнувшей от неожиданности девушкой. Как сжал ее плечи, заглядывая в широко раскрытые, испуганные глаза…
- Терпеть тебя не могу, - склонившись ниже, доверительно шепнул Веня. И сделал то, что пора было сделать ещё пару недель назад.
Он поцеловал застывшую соляным столбом девушку. Крепко, сильно, жадно. Так, что стало совершенно пофиг на весь окружающий мир. На возмущённо кудахтавших бабулек у соседнего подъезда, на вой сигнализации стоящей рядом разбитой «девятки». На собственный телефон, активно требовавший к себе внимания песней группы «Градусы».
На всё. Да так, что заявись сейчас к нему Эльза с её филигранным умением портить все развлечения на корню, Веня и глазом бы не моргнул. Нет, он любил свою младшую сестрёнку и любил очень сильно. Но даже она (прости, малышка Изи!) не стоила того, чтобы прерывать поцелуй.
Совершенно. Абсолютно точно не стоила.
- Воу… - выдохнула Ксю, как только он отстранился. Правда, рук Веня так и не разжал. И кто бы сомневался, что в его гениальной, пусть и бедовой местами, голове уже строился сто и ещё один план по дальнейшему развитию их отношений.
Ну а что? Шолохова сама сказала, что это война. А на войне - все средства хороши. И влюбить в себя противника не самое худшее из них!
- Араньев, я конечно, всё понимаю… - снова подала голос девушка, машинально облизнув губы. Её щёки залил очаровательный румянец смущения. Но Ксю стоически делала вид, что ничего такого не произошло. – Тараканы в твоей голове за что-то там проголосовали и прочее… Но, может, ты всё-таки объяснишь, что это было?
- Поцелуй?
- Спасибо, капитан Очевидность, а то я сама не догадалась, - закатив глаза, Шолохова стукнула его по рукам. И Веня нехотя разжал объятия, отпуская свою добычу на волю.
Успев оказаться у подъезда до того, как Ксения дошла до него, и галантно распахнув перед нею дверь. Талантливо делая вид, что не замечает растерянного и подозрительного взгляда девушки, бросаемого на него через плечо всю дорогу до соседской квартиры. Серьёзно, неужели Шолохова наивно полагает, что он вот так сразу возьмёт и расскажет всё?
Ну-ну. Нельзя быть такой наивной, Ксения Игоревна, нельзя.
Последняя мысль заставила улыбнуться. Араньев даже рот открыл, намереваясь озвучить её вслух. И вдоволь полюбоваться на возмущённо сопящую соседку, что в гневе была просто очаровательна. Вот только он не успел. Шагавшая впереди Шолохова почему-то споткнулась, пошатнулась и начала заваливаться назад. Рванув вперёд, Веня едва успел поймать её под мышки, да так и застыл, держа на руках. Потому что…
- Твою ж ма-а-ать… - выдохнул Араньев, помогая девушке выровняться. Потёр переносицу, глотая рвущиеся с языка ругательства. И полез в карман за телефоном, отстранённо подумав о том, что романтичный вечер только что накрылся медным тазом.
Двумя тазами, если судить по первому взгляду на распростёртое на лестничной клетке тело худощавого паренька. И на лужу крови под ним, медленно, но верно затягивающую весь выложенный кафельной плиткой пол.
- В-в-ваня… - заикаясь, выдавила из себя Шолохова, с силой вцепившись в плечо Вениамина и глядя на паренька широко раскрытыми, испуганными глазами. – Это Ванька… Барсаев Иван. Мой… Ученик.
И, словно только этого и дожидался, мальчишка открыл глаза и… Застонал на весь подъезд. Так, что послышался звук открываемых замков, и Араньеву пришлось принять единственное верное на этот момент решение.
Отобрав у застывшей статуей девушки ключи, он открыл дверь в её квартиру. Затолкав туда глухо пискнувшую Шолохову, он подхватил удивительно лёгкого пацана на руки и занёс его внутрь. Успев захлопнуть дверь до того, как на лестничную площадку выглянул кто-то из слишком любопытных жителей этого дома.
Глава 15
Ксения Шолохова
- Это…
Я судорожно втянула носом воздух, искренне пытаясь переварить происходящее. А ещё подобрать хоть какие-то подходящие случаю слова. Не получилось. Ни переварить, ни подобрать, ни унять нервную дрожь, бившую меня последние минут пять. И я не придумала ничего лучше, чем открыть один из кухонных шкафчиков, выудив оттуда початую бутылку виски.
Этот благородный напиток шотландского разлива в моём доме появился года три назад, после короткой поездки в Питер. И уже тогда пустовал примерно на две трети, от общего содержимого. Так что, скрутив пробку, я примерилась и, резко выдохнув, сделала большой такой глоток. Прямо из горла.
Крепкий алкоголь обжег гортань так, что на глаза навернулись слёзы. От него онемел язык и грудь сдавило стальным обручем. Но я упрямо глотала янтарного цвета жидкость, чувствуя, что меня начинает понемногу отпускать.
Вот в таком виде меня и застала Харон, заглянувшая на кухню, чтобы сполоснуть руки. Растрёпанная, нервно хихикающая и хлещущая виски из горла я произвела на неё неизгладимое впечатление. Наверное.
Впрочем, брюнетка лишь невозмутимо пожала плечами и оттеснила меня от раковины, ловко локтем открывая кран и смывая кровавые разводы с бледной кожи рук. Только поинтересовалась спокойно, бросив на меня насмешливый взгляд через плечо:
- Зомби мой, я надеюсь, птичку перепил ты поймаешь в своей квартире, м? И не будешь искать приключений на свою очаровательную, но пьяную задницу в нашем, ни разу не мирном городе?
- Не буду, - кое-как переведя дух, я поставила пустую бутылку рядом с плитой. И без сил опустилась на табуретку, обхватив себя руками за плечи. – Скажи, что это всё сон, а? Пожалуйста, Жень…
Харина в ответ только вздохнула, отряхивая руки и педантично вытирая их бумажным полотенцем. Смяв бумагу, она потёрла переносицу:
- Я бы очень хотела, чтобы это был сон, зомбик. Очень. Ты даже не представляешь, как этого хочу именно я, - в голосе ехидного патологоанатома скользнули странные, незнакомые мне нотки печали. Впрочем, встряхнувшись, Харон тут же бодро продолжила, растянув губы в едкой ухмылке. – Но, увы и ах. Это суровая реальность. Радует только, что пацан легко отделался. Либо вспугнул кто, либо просто запугать хотели, а он дал стрекача, как только в себя пришёл. Видимо, жить ему хотелось очень сильно, да…
От накатившего на меня облегчения захотелось заорать. Возможно, даже матом. Но вместо этого я только вздохнула и потёрла лицо ладонями, категорично не понимая, что делать и как быть. И вообще, а если дальше будет только хуже?
А если Ванька на моём пороге был всего лишь предупреждением? Вроде как, не лезь куда не просят, если жить хочется?
Мысль отдавала изрядной долей фатализма. Того самого, которым Лермонтов в своём «Герое нашего времени» изрядно так нагрешил. Я даже головой помотала, отгоняя совсем уж страшные мысли. И уточнила, глядя на развалившегося напротив патологоанатома:
- С ним всё будет хорошо?
- С кем? – не сразу поняла о ком речь Харон. По-совиному склонив голову набок, она целую минуту сверлила меня недоумённым, сонным взглядом. А когда до неё дошла суть вопроса, вздохнула, почесав бровь. – Ну, начнём с того, что я ни разу не врач. Моих скромных познаний хватит на поверхностный диагноз. И не факт, что правильный. Сама понимаешь, моим пациентам глубоко и совершенно фиолетово на то, что я им случайно лёгкое скальпелем проткну или ухо пришью. К шее. Бывали, знаешь ли, прецеденты…
Харина замолчала, задумавшись о чём-то своём. И молчала долгие минут пять, проверяя на прочность моё и без того не безграничное терпение.
- Ну так вот, - наконец, вновь заговорила брюнетка, отвлекая меня от размышлений о пытках времён Святой инквизиции. Почему-то чем больше я общалась с Хариной, тем больше понимала автора печально известного «Молота ведьм». И даже себе не могла сказать, почему. – Я не врач, но даже моего скудного опыта общения с живыми пациентами хватит, чтобы понять – прямой угрозы для жизни этого парня нет. Трещина в рёбрах, ушибы мягких тканей… А, да. И ножевое ранение, по касательной. Так, ничего серьёзного, внутренние органы не задеты. Хотя…
