— Вернись, — выдохнула Васька, когда он скрылся.
Подтянув ноги на скамеечку, она уткнулась лбом в колени. Рана начала пульсировать, словно кожа расходилась. И эта боль показалась приятной в сравнении со стонами души. Из гаража доносились звуки: открывались ворота, заводилась машина, выкатывалась во двор, ворота закрывались. Кто-то задвинул засов, а потом этот кто-то застыл возле двери в подсобку. Васька слышала его дыхание, зажимала рот рукой, чтобы он не услышал её всхлипываний.
— Я оставляю тебе себя, — долетел тихий голос, а потом дыхание исчезло вместе с шагами.
Прошло ещё пять минут и две машины уехали прочь от дома по деревенской улице. Васька сползла со скамейки. Глубоко в душе её не покидала маленькая, пугливая надежда, что Гоша остался не только в памяти. Разочарование убило. Синей «десятки» в гараже не было. В лёгких снова закончился воздух, как в тот день, когда «неотложка» увезла отца. Тогда она поняла, что больше его никогда не увидит, и теперь было точно такое же чувство.
«Он не умер, дурёха, — шептал разум, утешая. — Он жив-здоров и борется за место под солнцем. Просто у вас разные места обитания. Ты всегда сможешь узнать, победил он себя или нет».
Васька не стала спорить с разумом. Опустошённая и уставшая, она вышла в прохладу ночи и глубоко вдохнула. Стало чуть легче, хотя дрожь внутри и не прошла. Девушка закрыла калитку на замок и достала телефон из кармана, чтобы отправить номер Гоши в чёрный список и жить дальше. Не успела она спрятать гаджет, как раздался звонок.
— Да, крёстный, уехал. Ты же этого хотел? Поздравляю. Хоть у кого-то мечты сбываются. Я не злюсь. Не приезжай ко мне в ближайшие несколько дней. Нет, мне никто не нужен сейчас. Однажды я останусь одна. Надо привыкать. Ты не вечен, прости за грубость. Доброй ночи, — ей было противно слушать виноватый голос Мизинчика. Конечно, Федька донёс, что приезжали гости и забрали с собой постояльца. Каждый выполнял свою работу.
«Никто мне не нужен. Да, папа? — с грустью думала она, возвращаясь в дом. — Дам себе пару дней выплакаться, а потом открою гараж. Пора работать. Заказы висят, люди ждут. Сколько же у них терпения. Я уже месяц всех отфутболиваю. Пора заняться делом».
Почти с закрытыми глазами она пересекла гараж и поднялась по лестнице. В кухне было чисто. Никакого напоминания о гостях, кроме запахов. Они перебивали знакомый аромат лосьона после бритья. Васька вытащила раскладушку, разложила, застелила бельём, которое не успела бросить в стирку и легла, не раздеваясь. Нос уткнулся в подушку. Рыдания прорвались мгновенно, горькие, надрывные, с воем и бормотанием. Они выматывали, высасывали до изнеможения. Васька провалилась в тягучее, беспросветное забытьё.
Тем временем Гоша летел по дороге. Машина слушалась безотказно, и он подозревал, что Васька не только заменила масло, фильтры и свечи, но и вылечила все системы жизнедеятельности автомобиля. Каким образом она это сделала, для него осталось загадкой.
— Я не заплатил ей, — выдохнул Гоша и едва не сорвался в кювет, дёрнув руль.
У мужчины появился повод вернуться прямо сейчас. Он уже хотел остановить машину, но сзади Сэм посигналил дальним светом, напоминая о том, что надо спешить. Аллигатор не верил, что поддался на россказни брата и дьявольской змейки, желавшей искупить вину. Её покаяние выглядело, как попытка спастись от неминучей смерти. Сэм вытряхнул из неё всё, а заодно и влюбился до трясущихся поджилок. Понимал, как это выглядит со стороны, и ничего не мог с собой поделать. Теперь он хотел спасти не только брата. Ему стоило немалых трудов, чтобы связаться с реальным Лёлей, и уговорить его дать интервью. Тоня помогала изо всех сил. Она дрожала за свою шкуру, а потому призналась, что липовое интервью было подстроено, чтобы выкачать побольше денег и утопить Гошу Аристархова. Его дико ненавидел дружок змейки, тот самый фотограф. Когда-то он пытался устроиться в «MacroNews» репортёром. Гоша зарубил его собеседование в зародыше, посеяв в душе человека зёрна мести. Они взошли, и спустя несколько месяцев пропитавшийся злом человек нашёл Тоню, шатающуюся по клубам без денег в поисках лёгкой наживы. Остальное было делом техники. Она втёрлась в доверие к двойнику Лёли, предложила срубить бабла по лёгкому. Тот сначала повёлся, а потом испугался, предложив откупную в виде дома за молчание. Тоня сама пришла к Сэму в контору на другой день после отъезда Гоши и попросила о помощи. Природа наградила её не только сексуальной фигурой, но и умом, который включался в критических ситуациях. Змейка быстро сложила два плюс два, соединив в голове внешность и фамилии братьев. Фотографа она боялась сильнее, чем Аллигатора, поэтому переметнулась на другую сторону без особых усилий. Сэм заговаривал зубы не хуже, чем Гоша, поэтому заболтал поддельного Лёлю и предложил вернуть дом, да ещё и сверху кинуть на крышу деньжат за небольшую услугу. Сделка состоялась три дня назад. Тоня, скрипнув всеми зубами разом, согласилась. Два дня назад настоящий Лёля сам связался с Сэмом и выслушал весь бред о полоскании его честного имени в нечистотах. В порыве никому непонятной доброты, он согласился на неслыханную акцию — интервью, первое в своей жизни. Лёля обходил стороной журналистов, но тут сам решил восстановить справедливость, а может, что-то захотелось поведать обществу или поднять свой рейтинг. Время включило счётчик — он ждал опального Гошу в номере невзрачной гостиницы на окраине столицы в назначенный час. Отказаться от выпавшего шанса Аристархов не имел права, поэтому гнал машину. Но остановку всё же пришлось сделать. Машины требовали дозаправки, люди — туалета. Банально, но факт.
— Гош, так получилось, — завёл свою песню Сэм, как только они уединились в мужской уборной. — Не могу без неё.
— Заткнись. Или ты хочешь послушать ещё раз о моём фееричном падении? Это эротический мазохизм? Попроси змею, чтобы она исполнила трюк из лифта с тобой на бис. Думаю, не откажет, — усмехнулся Гоша. Глаза слипались. Братьям предстояло проехать невесть сколько километров, каждая минута была на счету, а хотелось рухнуть прямо на грязном полу общественного туалета и захрапеть.
— Ты — мой брат. Я всё понимаю, но не могу без неё. Она согласилась сама повиниться перед Лёлей.
— Сэм, это не потому, что она воспылала к тебе трепетным чувством или осознала вину. Она боится того фотографа. Я хорошо помню его. У него все мысли сводились к жареным новостям, отдающим желтизной. Он промышлял на чужих пороках и делал их достоянием за деньги или не делал за ещё большие деньги, — подставив руки под кран, Гоша смотрел в своё отражение в зеркале. Почему-то вспомнился влюблённый дальнобойщик. — Километров через тридцать будет кафе. Если хочешь, заглянем.
— Да, можно, только ненадолго, — вздохнул Сэм, чувствовавший невероятную ответственность за несчастное интервью, а время ускользало.
— Как скажешь. И держи гадюку от меня на расстоянии. Ты — мой брат, она — мой грех…
Они покатились дальше. Змейка старалась не попадаться на глаза Гоше, полагая, что он всё же убьёт её, а жить очень хотелось. За широкой спиной Сэма было тепло и надёжно. Руки он не распускал, к интиму не стремился. Последнее обстоятельство смущало девушку, решившую, что он испытывает к ней отвращение.
К знакомому кафе братья подъехали на рассвете в то самое время, когда там затишье. Гоша увидел знакомый трак и обрадовался. Он-то думал, что образовавшаяся на днях молодая ячейка общества уже отправилась покорять пространства и миры. Потом в больную голову влетела мысль, что молодые люди рассорились и вообще не поженились. В кафе Аллигатор вполз по-королевски медленно, потому что ноги затекли, тело скрутило в немыслимый кренделёк. За стойкой была женщина в возрасте.
— Добрый день, а Маришка здесь? — спросил Гоша, пытаясь выдавить приветливую улыбку вместо оскала.
— Добрый день, а вы кто, простите? — насторожилась сотрудница придорожного общепита.
— Я — писатель. Она собиралась замуж. Всё удачно?
