Марина охотно согласилась. «Что угодно, - конечно, думала она, - Все что угодно, лишь бы не сидеть с ним рядом!»
Но вот беда – виноград оказался не менее коварен, чем персик, и не менее сладок. И если бы не обочина дороги…
***
Когда начало смеркаться, добрались до Инкермана. Ночевать в палатке на окраине города или снимать номер в гостинице было опасно. Санька предложил Марине еще немного поработать ногами и забраться на плато, где возвышались остатки древней крепости Каламита.
- Если поторопимся, успеем увидеть потрясающий закат!
Марина смертельно устала за день, но не смогла лишить себя и Саньку возможности проводить день в красивом месте.
Подниматься наверх пришлось по разбитой дороге, проходящей почти по самому краю рукотворного обрыва. При добыче известняка в скале был вырублен карьер, на дне которого Санька и Марина приметили пресное озерцо и купающихся с надувными кругами.
- Попозже, - пообещал Санька, чем немало воодушевил спутницу.
На площадке перед полуразрушенной крепостной башней стояли джипы смельчаков, рискнувших покорить вершину на моторном транспорте. Бегали дети, смеялись взрослые. На вновь прибывших никто не обратил внимания.
- Пока остановимся тут, - решил Санька.
Поставив велосипеды на подножки, они с Мариной сели на пыльную землю рядом. Ветра не было. Над высохшей травой летали редкие стрекозы, вилась мошкара, раздражая своей непоседливостью.
Обведя взглядом окрестности, Марина заметила золоченый крест, поднимавшийся над краем обрыва впереди.
- Там внизу церковь? – удивилась девушка.
- Монастырь, - со знанием дела кивнул Санька.
- Ты хотел там побывать?
- Успеется еще.
Больше Марина ни о чем спрашивать не стала. Повернулась к западу, где над бухтой Инкермана небо уже окрасилось в розово-оранжевые цвета, и стала наблюдать, как солнечный диск исчезает за грядой гор, опускаясь к невидимому отсюда морю.
В город, расположенный внизу, на берегах бухты, темнота пришла раньше, чем на вершину горы. Марина и Санька еще отчетливо видели каждую травинку вокруг себя, а на улицах уже зажигались фонари. Вспыхивали тут и там, прогоняя мрак и наполняя пространство уютом южного вечера.
Когда силуэты окрестных гор перестали выделяться на темном небосводе, путешественники на автомобилях разбрелись по своим машинам и разъехались по домам. От колес в воздух поднялась пыль, покружилась над площадкой и осела, покрыв тонким слоем седины все вокруг. Смахнув пыль с рук, Санька сообщил Марине, что теперь купания точно не удастся избежать.
- Возьмем с собой все вещи и поставим палатку на берегу озера, - предложил молодой человек.
- Кажется, я начинаю любить палатку, - улыбнулась Марина.
Санька улыбнулся в ответ, но не смог не отметить, что улыбка у девушки получилась какой-то натянутой. После поцелуя, на который молодой человек осмелился во время полдника, Марина вообще стала держаться скованно рядом с ним. Да, она не отталкивала его, не показывала раздражения от его присутствия рядом, от его прикосновений, но Санька никак не мог отделаться от ощущения, что девушку напугала поспешность его действий.
«Больше ни единого намека на чувства!» - решил Санька.
Спуск занял меньше времени, чем подъем, но нервов и сил пришлось потратить на него в разы больше. Марина едва не упала, когда велосипед с вещами в сумках на багажнике потянул девушку вниз с особенно крутого спуска. Пришлось Александру бросить своего коня и поспешить на помощь. На этом про неприятность молодые люди, скорее всего, забыли, если бы на помощь Марине не прибежала также местная дворняга. Озорная собачонка, ростом бывшая чуть меньше овчарки, задорно виляла хвостом, лаяла и всячески пыталась добиться ласки и угощения от перепуганной путешественницы.
Марина визжала, фукала, но собака никак не хотела отставать. Пришлось Саньке откупиться от дворняги батоном колбасы.
- Она же теперь за нами пойдет! – больше прежнего перепугалась Марина.
- Не пойдет, пока не переварит! А тут ей надолго хватит, - заверил Санька.
Он не ошибся. Ни по пути к озеру, ни пока ставили палатку, ни даже когда отправились купаться, собака больше не побеспокоила оставшихся в голодном одиночестве путешественников.
Больших полотенец, в которые можно было бы обернуться с ног до головы и атмосферно посидеть на берегу диковинного водоема, не было, и Саньке с Мариной пришлось быстро вытереться и переодеться в спортивные костюмы. Пока девушка возилась в палатке, Санька развел костер, накипятил немного воды в металлической кружке, заварил чай и на сухой палочке стал жарить над огнем сомнительной свежести сосиски.
Уставшие, но сытые и довольные молодые люди расположились на покрывале между костром и палаткой. Марина сонной совсем не выглядела, а вот Санька не отказался бы от положенного отдыха. Глаза слипались, рана на лбу неприятно ныла, но молодой человек мужественно держался, наслаждаясь мгновениями в обществе любимой девушки. Она сидела так близко, что молодой человек легко улавливал ветерок от ее дыхания на своих щеках. Он мог бы протянуть руку и коснуться ее, обнять, прижать к себе, утешить… Он мог бы, но сейчас это означало бы навсегда потерять ее, променять нечто важное и ценное на радость от сиюминутного удовольствия.
Санька смотрел, как отсветы костра танцуют дивный танец на медовых губах, как отражается пламя в печальных серых глазах. Завораживает. Околдовывает. Манит…
- Теперь я понимаю, что никогда не любила Леонида Марковича так, как любит женщина мужчину, - вдруг задумчиво произнесла Марина, не отрывая взгляда от огня.
Санька с сожалением вздохнул и недовольно поджал уголки губ. Говорить совсем не хотелось, как не хотелось и слушать. Тем более про Леонида Озарова, каждое упоминание которого Мариной отзывалось тупой болью в сердце. Ревновать женщину к умершему мужу – глупее занятия было невозможно придумать! Но, к сожалению, Санька не настолько хорошо понимал природу своего беспокойства, чтобы раз и навсегда побороть его.
- Да и он никогда не любил меня, как женщину, - продолжила меж тем Марина. – Он видел во мне дочь, также как я видела в нем отца. Он заботился обо мне. Я была для него послушной спутницей жизни, не смевшей слова сказать без его дозволения. Когда его не стало… Я думала, мне было больно. Я искренне верила в это тогда, даже не задумываясь, что могу испытывать не боль, а ужас, потому что не знаю… не умею жить без Озарова, - Марина горько вздохнула: - Странный союз.
- Логичный, учитывая вашу разницу в возрасте.
- Думаешь?
- Уверен.
Санька все-таки не удержался и приобнял Марину за плечи. Девушка не убрала его руки.
- А ты любил когда-нибудь? – спросила она.
- Любил пару раз.
- По-настоящему?
Александр хотел было сказать «да», но остановился, почувствовав, что его ответ не будет искренним. Он мог и ошибаться - чувства имеют свойство утихать с годами, - и тем не менее, в эту конкретную минуту он был уверен, что никогда ни к кому не испытывал того, что сжигало его изнутри подобно дьявольскому огню.
- Нет, - обронил он, потому что Марина все еще ждала ответа.
- А Алина? Мне показалось, что вы…
Санька убрал руку с ее плеча. В задумчивости прикусил губу, размышляя над тем, какими словами можно было описать их с Алькой отношения в те дни, когда им казалось, что они могут составить хорошую пару.
Слова так и не нашлись, поэтому Санька раздраженно проговорил:
- Любовь, любовь. А что такое «любовь»?
На ответ он не рассчитывал. Не потому что не верил в способность Марины его дать, а потому что был уверен, что никто не способен объяснить это проклятое чувство. Решив, что в разговоре поставлена точка, Санька поднялся на ноги и протянул руку Марине. Девушка охотно приняла помощь.
- Кстати, хорошо, что ты про Алину вспомнила. Надо ей позвонить, а то она с ума сойдет.
Выудив из рюкзака мобильный телефон, Санька включил его, дождался подключения к сети и закинул напарнице пробное сообщение с текстом «ОК. Как огонь сегодня вечером?» Послание улетело в тот же миг и сразу было прочитано, как понял Санька по изменению цвета галочек в углу облака.
