Проснулся сегодня с четким ощущением сделанного вчера правильного выбора. Когда я вчера психанул, сел на моцик и уже собирался уехать к Лизе, мне позвонила Маруся. Она словно почувствовала, что нужна мне именно в этот момент, именно сейчас. Я быстро снял шлем и ответил на звонок.
Душа ушла в пятки, когда она подтвердила на мой вопрос, что что-то случилось. Первая мысль была, что ее выгнали из дома родители. Выгнали из-за меня, из-за нашего поцелуя с ней. Потом была мысль, что на нее подняли руку родители. Я же не знаю, какие у нее отношения с ними. Вот недавно она повздорила с мамой. Следом калейдоскопом пошли новые идеи: что в подъезде на нее кто-то напал, что ее кто-то домогается, что она каким-то образом пострадала из-за меня. Она молчит. Я завожусь. Так как дальше мысли уже идут более плачевные, с участием маньяка и нападением собак. Когда она мне заявляет, что просто соскучилась, произошел просто срыв «башки». Это и облегчение, и злость на нее, и радость и всё сразу, дружно и одновременно в одном флаконе. Она встряхнула меня, опять вырвала из моих проблем. Дальше был вздох облегчения. Мне нужна была эта встряска. Она все расставила по своим местам. Соколова даже без секса, даже на расстоянии может залечивать мои душевные раны. Как ей это удаётся, я не понимаю. Но она четко и основательно «подсаживает» меня на себя. И что самое интересное, я совсем не сопротивляюсь. Иду на это добровольно, как малый телок за мамкой. Она расширяет свои горизонты в моем сердце. У меня появляется зависимость от нее. И это плохо. Я не привык к этому. Обычно я решаю, кому и сколько меня любить. Но с Соколовой это не прокатит. Я уже понимаю это. Я не знаю, как она это делает, но я все чаще думаю о ней. Мне ее не хватает. Ух. Неужели признался в этом сам себе?
Бегу. Мимо мелькают лица, меняется пейзажи. Но не хочется ни на кого обращать внимание. Хочется только слушать музыку и вспоминать вчерашний день, и, как ни странно звучит, вспоминать Соколову Марусю. Вчера за пять минут разговора она заставила меня засмеяться. Меня — засмеяться? Человека, который только что был на взводе, и хотел уехать снять стресс сексом. Как хорошо, что я передумал. Несколько минут удовольствия сменились бы сегодня отчаянием и раскаянием. Уверен, что я бы пожалел об этом. Я бы потерял Марусю, а я никак этого не хочу. Она дает мне кислород, в то время как другие люди только закручивают вентиль.
Я развернулся и побежал в обратную сторону. Ветер ласково обдувал лицо. Воспоминания вчерашнего дня накрывали лавиной. И я этому рад. Вчера, после разговора с Марусей, я снова набрал Ершову. Она ласковым голоском ответила мне:
— Да, Джони, слушаю, — и, не дожидаясь от меня ответа, пролепетала, — я уже в новой комбинации белого цвета с красивыми кружавчиками, жду тебя, пылаю.
Пылает она. Сейчас остужу ее пыл.
— Ершова, я не люблю белый цвет, а тем более кружавчики. Мне они бабушкину скатерть напоминают. И да, почему я звоню, всё отменяется. Я передумал.
Она зазаикалась. Неожиданно для нее, понимаю. Я ведь уже почти приехал к ней, считай, что одна нога уже была под одеялом. А может и не нога. Вопрос открытый, но неинтересный для меня. Сейчас мне пофиг, чтобы там было бы под одеялом у Ершовой. Через секунду до нее доходят мои слова.
— Как это передумал? Ну… Я же… Мы же… Хотели…
Перебиваю ее:
— У меня появились дела. Всё давай, отдыхай. В белой комбинации с кружавчиками тебе крепче спаться будет, не зря надевала, — слышу, как она начинает кричать в трубке:
— Ублюдок, козел, — я убираю телефон от уха и отключаю вызов.
Дело сделано. Вернее и правильнее, дело не сделано и от этого хорошо на душе. Спокойно. Я посидел на улице еще минут двадцать. Просто дышал свежим воздухом и вспоминал разговор и поцелуи с Соколовой. Думал, чтобы было, если бы Маша мне не позвонила? Сколько бы «дров я наломал». И как бы выбирался сейчас из этой западни, в которую сам добровольно хотел попасть. Звонок Маруси и вечерняя прогулка освежили мне «мозги» и рассеяли мою ярость и злобу. Я успокоился. Вернулся домой, поужинал и лег спать.
И сегодня утром проснулся в отличном настроении.
Пробежка закончилась, и я сразу пошел в душ. Даже в душе мысли возвращаются к Соколовой. Да, крепко она меня зацепила. Вот только чем?
После душа, позавтракав, принялся за уборку. В мою комнату редко кто заходит, поэтому приходиться самому следить за ее чистотой. Но мне, в принципе, не «в лом» это делать. Музыку в уши и вперед. Сменил постельное белье, вытер пыль. Пропылесосил. Даже помыл пол. Делаю уборку, а сам размышляю: неужели к приходу Соколовой готовлюсь? Да, она явно имеет на меня воздействие. Превращаюсь в какого-то хлюпика. Хотя, почему сваливаю всё на Марусю? Не она же мне сказала дома прибраться. Это мое личное желание, да и не в первый раз, черт возьми.
После уборки заглянул в ноутбук. Ждал гневных сообщений от Лизы. Но видимо она их приготовила для личной встречи. Ну и хорошо. Включил игру — стрелялку и выпал из реальности. Когда услышал, как отец кричит: «Евгений, иди обедать», то понял, что уже прошло полдня. Я сходил на кухню, пообедал. К слову сказать, Танечка хорошо готовит, и решил позвонить Соколовой. Хочу ее услышать, а еще лучше увидеть.
— Привет, — бодро отвечает она мне.
— Привет, — я рад ее услышать.
— О, Сомов, научился здороваться. Прогресс, — сразу в наступление, молодец. Так и хочется сказать, моя девочка, моя школа.
— А Соколова смотрю не меняется.
Произношу, а сам улыбаюсь. Не, ну она точно ведьма. Правда не знаю, бывают ли добрые ведьмы? Хотя даже если не бывает, то Маруся станет первой.
— А ты бы хотел?
Как мне нравится с ней общаться. Стоп, и не только общаться.
— Нет, она мне и такой нравится. Чем занимаешься? — понимаю, что хочу ее увидеть.
— С Антоном сидим, болтаем.
Меня это напрягло. Даже моя улыбка развеялась и спряталась подальше от меня в испуге.
— Где сидите, болтаете?
Мне кажется, у меня вытянулась шея, чтобы лучше услышать ее ответ.
— У меня дома, — отвечает спокойно, но вот такой поворот событий мне вообще не нравится.
— Вдвоем? — задаю глупый вопрос, но хочется услышать ее опровержение на него.
— Нет, здесь вся наша группа. Сомова только не хватает.
Шутит. В хорошем настроении значит. Интересно, не Антошка ли ей его поднял?
— Так я сейчас приеду.
Неужели она еще не поняла, что я не из робкого десятка. Мне не нужно ждать приглашения. Хочу посмотреть собственными глазами на их типа дружбу в кавычках.
— Женя, мы уже гулять собрались, — я не понял, это она меня сейчас отшила?
— Понятно, ну, удачно вам погулять.
Характер просит положить трубку, а вот сердце цепляется услышать напоследок ее ответ.
— Женя, давай с нами. Антон, ты не будешь против? — твою мать, я еще и разрешения у этого Антонио должен спрашивать. Я начинаю заводиться. — Антон не против. — Ну царь снизошёл до меня. Ноги теперь ему целовать буду. — Тогда давайте втроем погуляем, а может еще и Кристи позвать?
Не понимаю, она ко мне обращается или к нему? Я-то точно никакой Кристи не знаю. Градус моего терпения повышается. Еще чуть-чуть и «фляга засвистит».
— Маруся, а может пусть Антонио погуляет с Кристи самостоятельно? — интонация меня выдает, но она смеется.
— Сомов, ты что ревнуешь? — ее смех в данной ситуации еще больше меня «драконит». Но я стараюсь держаться.
— Маруся, — я делаю глубокий вздох, — терпение моё истощается, — по ощущениям, она сидит и улыбается.
— Хорошо, тогда собирайся. Встречаемся у памятника на нашем месте, — вот эта ее фраза резко успокаивает.
— Хорошо, до встречи.
Я рад, что сейчас увижу ее. Наше место. У нас теперь есть наше место. Приятно это осознавать. Вот как она так умело может потушить разгорающийся во мне огонь. После этого не хочется уже заводиться, кричать. Через несколько минут мы увидимся. И я смогу снова ее поцеловать. Правда, есть одна маленькая проблемка под названием — местный царек Антошка. Этот тип будет вставлять "палки в колеса", уверен. Плохо помню весь наш тогда разговор с ним в лесу, но суть его припоминаю. Он попросил не привязываться и не оскорблять Соколову. Говорил, какая она чудесная и прекрасная. Что она очень чуткая и ранимая, и она не виновата, что организм ее выдает сбой. Я помню, что я тогда посмотрел на него и удивился, как он мог реально втюриться в нее. Теперь я его прекрасно понимаю. Сейчас, когда я узнал ее ближе, я понимаю, о чем он говорил. И он так просто ее не отдаст. По крайней мере, на его месте я бы боролся.
