Данил скрестил руки на груди и привалился поясницей к подоконнику.
- Да массу всего можно делать. Коньяк вон не допит, - он кивнул на столик. – Да и там тоже, - он мотнул головой в другую сторону. В сторону кровати. – Там тоже дела можно поделать.
Я смотрела на него молча. Хорошо хоть, что закрыв рот. Я просто не знала, что на это сказать. Неужели он всерьез считает, что я еще… хотя бы раз…. Вот это все…
- Отличный был секс, - усмехнулся Даня, не дождавшись моего ответа. Улыбка вышла кривой и чужой. – Мне понравилось. Я бы повторил.
- А я – нет.
- Почему? – очень картинно изумился Данил.
- Потому что мне было больно, - я поняла, что еще несколько минут этого абсурдного диалога – и я разрыдаюсь. А может быть, и не минут, а секунд. Потому что боль вернулась. Но совершенно не туда. Болело где-то внутри, и совершенно непонятно, где именно, где-то очень глубоко внутри. Наверное, там же, где находятся эти самые ложечки. Я, не сдержавшись, хлюпнула носом. Боже, как же это все жалко выглядит. Как жалко выгляжу я. А еще переживала из-за состояния своего белья. Подстава таилась совершенно в другом месте.
- Это бывает, - равнодушно пожал плечами Даня. – Первый раз всегда больно. Ну если ты такая неженка… - он вдруг потянулся и зевнул. – Ладно, давай иначе.
И он выразительно похлопал себя ладонями по бедрам. О чем говорил этот жест, я сообразила не сразу. А когда поняла – даже отшатнулась. Я бы даже, наверное, в эту же секунду и сбежала, - но взгляд Данила держал меня. Он смотрел мне прямо в глаза, и я чувствовала, что не уйду, пока не достигну дна… во всем этом. Но говорить я уже не могла. В горле набух ком, а слезы готовы были политься в любой момент. Поэтому я просто замотала головой – быстро и яростно.
- Да ладно, у тебя же во рту ничего не болит, - ухмыльнулся Данил. Ухмыльнулся чужой, равнодушный и абсолютно бессердечный человек.
Я почувствовал, как по щеке катится слеза. Мне было уже плевать на то, что я давала себе слово не плакать. Я не могла ничего сделать ни со слезами, ни с комком в горле. Но сквозь него все же удалось протолкнуть несколько слов.
- За… что… ты… так… со… мной?!
- А ты со мной за что?!
Время светских бесед внезапно кончилось. Потому что последнюю фразу Данил рявкнул. Рыкнул. В общем, от спокойствия и невозмутимости не осталось и следа.
- Весело было, Лиля, да? – он оторвал поясницу от подоконника и в два шага оказался рядом. Сейчас он мне казался совершенно огромным. И мышцы на груди и руках бугрились валами, когда он сунул руки в карман джинсов. И глаза… прищуренные недобро глаза блестели голубым, холодным и равнодушным электричеством. – Это же так весело, правда – манипулировать человеком? Тянуть за ниточки и смотреть, как он дергается. Как он мечется, мучительно ищет выход из создавшегося положения, притворно ему сочувствовать – и снова дергать. Интересно тебе было? Весело? Удовольствие получила?
Каждое его слово словно хлестало меня по щекам. Каждое слово было правдой. Горькой колючей правдой. Он ничего не забыл.
Было бы странно, если бы забыл. И ты, Лиля, не должна забывать.
- Что ты молчишь, Лиля? Нечего сказать? Правильно. Поэтому сейчас я займу твой рот другим делом. Давай, - он отступил на шаг назад, руки из карманов вынул. Выскользнула из петли пуговица, вжикнула молния.
- Давай, Лиля, давай, - он гостеприимно распахнул ширинку. – Ну чего ты ломаешься? Ты же со мной это уже делала. Судя по видосику, тебе это даже понравилось. Давай, поработай ротиком, девочка, как ты это умеешь.
В руке стало больно, когда я хлестнула Даню по щеке. Не знаю, насколько больно было ему. Но вряд ли больнее, чем мне.
Резко развернувшись, я бросилась вон из номера.
* * *
Данное себе слово я с треском не сдержала. Я ревела всю дорогу до лагеря. Глаза мне застилали слезы, я ничего перед собой не видела. Чудом не растянулась на лестнице, запуталась во входных дверях, несколько раз споткнулась, пока бежала по дорожке вокруг озера. А потом вдруг резко остановилась. Меня потянуло к воде.
Я как образцовая Алёнушка покручинилась на бережку. Я рыдала так, что меня испугались даже комары, лишь лягушки робко подквакивали мне. Когда слезы кончились, решила пойти умыться. На топком берегу умыться не получилось, зато я утопила кроссовку.
Так, в одной кроссовке я и вернулась в лагерь. За что я отдельно благодарна Ане – ну, помимо того, что она была славная, с легким характером девчонка, и мы с ней прекрасно ладили – так это за то, что она не задала мне ни одного вопроса. А утром выдала мне свои запасные кеды. Правда, носить мне их пришлось на два носочка, но это лучше, чем ничего.
Глава 8. Если на данном этапе плана происходит пробуксовка, возможно, что-то недоработано на предыдущем этапе. Но это неточно.
- Данечка, а ты не знаешь, куда пропала Лиля?
- Что? – Данил медленно повернулся к матери. Она перестала качаться в кресле-качалке, стих негромкий скрип, который ввел Даню в состояние легкого транса и заставил провалиться в мысли. И воспоминания.
- Лилия, - безмятежно ответила Ольга Аркадьевна, поправляя на плечах тонкую ажурную шаль. – Та девушка из агентства, которая занималась подготовкой вашей с Валерией свадьбы.
Сын смотрел на мать. Мать смотрела на сына. Данил вяло и в очередной раз поразился тому, как спокойно мама об этом говорит. Данил ожидал после того судьбоносного вечера-репетиции всего, чего угодно. Расспросов. Уговоров. Того, что мать будет долго переживать эту ситуацию. Шутка ли - любимый единственный сын вдруг внезапно и без объяснений отменяет свадьбу! Но все прошло на удивление гладко и спокойно.
В тот день в ресторан Данил так и не вернулся. Докурил, сел в машину и уехал. Долго и бессмысленно колесил по городу. Где-то в процессе этой поездки его застал звонок матери.
- Ты в порядке?
- Да.
Мама спрашивала не о том, и он ей ответил не о том.
- Ты дома?
- Подъезжаю.
- Хорошо.
Данил отключился и поехал домой. Такой вот тихий финал.
А с другой стороны, чего сам Данил ждал? Отец на памяти Дани один-единственный раз повысил голос и даже шарахнул кулаком по столу. Мать громко умела только смеяться – да и то редко. Впрочем, от мамы Данил как раз ждал чего-то – не сразу, ну хотя бы после. Вопросов, вздохов, может быть даже слез.
Не дождался.
Никто его ни о чем не спросил. И это был так странно, особенно поначалу. Почти два месяца носились как сумасшедшие с этой свадьбой – ну по крайней мере, мама точно. Даже отца вовлекла в эту предсвадебную суматоху. Друзья тоже бурно обсуждали. А потом раз! – и словно по мановению волшебной палочки все вычеркнули из своей памяти эту несостоявшуюся свадьбу. У Данила были версии, почему это произошло. Но…
- Даня, ты собираешься мне отвечать?
- Извини, мам, - Данил тряхнул головой, всем своим видом изображая раскаяние. – Я все про работу думаю.
- Ты же приехал на дачу, чтобы отвлечься, - спокойно парировала мать.
«Точнее, вы меня сюда вытащили », - про себя ответил Данил. А вслух произнес другое.
- Ты права, мама, - он встал, потянулся, прошел к перилам веранды и оперся о них поясницей. – Так о чем ты спрашивала, напомни?
Мать встала с кресла, плотнее закуталась в шаль и подошла к сыну. Некоторое время они молчали.
- Смотри, розы отцветают, - голос Ольги Аркадьевны звучал негромко. – Я обещала этой девочке показать свои розы. Показать розы Лилии. Я только сейчас сообразила, что у нее имя как цветок.
Мама, мама, знала бы ты, что это за цветок. Впрочем, слава богу, что ты не знаешь.
- Я не могу до нее дозвониться, - не дождавшись ответа, продолжила мать. – Трубку не берет, на сообщения не отвечает. Ты не знаешь, у Лили все в порядке?
Да как тебе сказать, мама… Наверное, нет. Скорее всего, точно нет. Я почти уверен, что у нее не все в порядке. Особенно с головой.
