но я могла бы взглянуть на нее хоть одним глазочком… И поняла вдруг, что не в состоянии отказать себе в этой слабости.
– Ладно, – признала со вздохом собственное поражение.
И прежде всего – перед этим невозможным мужчиной.
– Я все видела!
Мать заявила это таким уверенным тоном и появилась в моем офисе настолько неожиданно, что я даже не понял, что к чему. Только что сидел и решал последние вопросы, которые требовали моего личного контроля, и тут на тебе – кабинет превратился в поле боевых действий. По крайней мере, мама выглядела настолько воинственно, что ее бы испугался даже Наполеон.
– Я очень рад за тебя, – кивнул, не желая углубляться в какой бы то ни было вопрос. Однако, прекрасно понимал, что раз матушка нанесла мне визит лично, малой кровью я не отделаюсь.
– А я за тебя – нет. Ты сам понимаешь, что вообще происходит?
Она подошла и захлопнула папку, документы в которой я пристально изучал до пришествия родительницы. Сама села напротив и воззрилась на меня, прищурив глаза.
– Я понимаю. Ты ворвалась в мой кабинет и заявила, что видела все.
– Владик… Я о другом! Альбина показала мне записи!
Нахмурившись, я попытался понять, кто, черт бы все побрал, такая Альбина. И откуда вообще я мог ее знать, раз мама настолько уверенно произносила имя этой неизвестной женщины.
– Какие записи? К врачу? – улыбнулся я.
Мать недошутку не оценила. Прикрыла глаза, сделала глубокий вдох и, кивнув три раза, вновь посмотрела на меня.
– Я дружу с Алечкой последние три года. Ты что, забыл про нее?
Ну, конечно, я про нее забыл. И вообще старался не лезть в чужую частную жизнь, в отличие от некоторых.
– Нет, мама, я не забыл. Просто не могу понять, о каких записях идет речь.
– О тех, на которых я тебя узнала! Ты что, запачкался в криминале? Это все Эмма… я так и знала!
Мама вскочила на ноги и заходила по кабинету, я же мгновенно насторожился.
– Нужно спасать ребенка! Срочно! Я была права, я была права.
Пока мать металась по кабинету точно пойманный в неволю зверь, я лихорадочно соображал, что за записи всплыли в прессе. И почему я до сих пор ничего о них не знаю.
– Ты узнала меня на записях, – напомнил я матери, поднявшись и подходя к бару. Плеснул ей сто граммов успокоительного и, вручив стакан, оперся бедром на стол. Руки сложил на груди, потому что хотелось закрыться от того, что наверняка последует.
– Да! – Она опрокинула в себя содержимое бокала и, со звоном отставив его на стол, указала на меня пальцем в обвиняющем жесте. – Скажи спасибо, что Аля живет там, где произошло… то самое! А если бы она не записала все на телефон? А если бы я не смогла разглядеть тебя на видео?
Все ясно. «Спасибо» Алечке… Хорошо хоть в прессу не отдала наши «веселые приключения».
– Мама, чего ты хочешь? – спросил я, желая как можно скорее закончить этот дурацкий и бесполезный разговор.
Суть мне была ясна – мать снова собиралась давить на то, что нам нужно забрать у Эммы Алису.
– Я уже сказала! Ребенок в опасности! Как ты этого не понимаешь?
– А я говорил тебе другое – перестань лезть в то, что тебя никак не касается. Иначе мне придется принять меры, – проговорил безапелляционным, как я надеялся, тоном.
– Какие-такие меры? – нахмурилась она в ответ.
– Если все так и будет продолжаться, я просто сведу к минимуму все контакты. Между мной и тобой и всеми, кто захочет забраться без мыла в жо… туда, короче, куда их не просят.
Мама не успела взять себя в руки и буквально задохнулась от возмущения. И мне, возможно, стало бы стыдно за то, что произнес, если бы дело не касалось Алисы и Эммы.
– Владик… ты неправ! – сказала она, но гораздо менее пылким тоном.
– Я сам разберусь с тем, что касается меня и моего ребенка. И женщины, с которой я планирую прожить остаток своих дней.
Эти слова стало неожиданными прежде всего для меня самого. Но, стоило признаться, они мне нравились.
– Как знаешь, – процедила мать, после чего поднялась из-за стола и направилась к выходу из кабинета.
Я уже понадеялся, что она просто выйдет, так и не попрощавшись, но мама обернулась на пороге и проговорила:
– И когда эта… снова доведет тебя или мою внучку до чего-то ужасного…
Не договорив, она ушла, а я сел за стол и откинулся на спинку кресла. Пожалуй, успокоительное требовалось не только маме…
– Папа! Пап! Мы здесь!
Заслышав голосок Алисы, я улыбнулся помимо воли, а напряжение, которое так или иначе ощущалось внутри, начало ослабевать.
Лично забрать девочек и отвезти в аэропорт не получилось. Пришлось просить водителя, потому что времени после важной встречи только и хватило, что заскочить домой, побросать в сумку несколько вещей и забрать документы. И все время, пока мчался к аэропорту, я сомневался в том, что наш вылет пройдет гладко.
– Привет!
Я подхватил дочь на руки, повернулся к Эмме. Она мягко улыбнулась мне, и я сделал то, чего мне хотелось больше остального – легко поцеловал ее в губы, обещая тем самым и себе, и ей нечто гораздо большее.
– Ну, идем на регистрацию? – спросил, с неохотой отстраняясь.
Ссадив дочь с рук, взял чемодан Эммы и Лисы и кивнул на стойку первого класса.
– Идем! – тут же запрыгала от радости Алиса.
Через полтора часа наш самолет плавно взмыл в небо, унося нас туда, где не должно было быть вездесущих родителей, съемок из засады и прочей ерунды, способной попортить нервы.
И я очень надеялся, что на этом все проблемы завершатся.
Наверно, зря.
Мне удалось поверить, что все, происходящее со мной – это не сон, только тогда, когда наш самолет, разогнавшись по
