Ради Лэндона я должен попытаться добиться чего-то. Я должен это своим умершим родителям, которые считали, что мальчик, которого они оставили после себя, чего-то стоит.
Проблема в том, что я потерял весь вкус к жизни, которая, как думают все, у меня должна быть.
Мое единственное пристрастие — две таблетки в моей руке.
Я не из тех, кто оттягивает неизбежное, поэтому забросил маленькие кусочки счастья в рот, разгрыз их зубами, а затем проглотил.
Мне нравится момент, когда мои руки ослабевают, а ног я вроде как вообще не чувствую. Мой рот приоткрылся, глаза закатились. Голова перестала гудеть, и я уставился на телевизор, который даже не был включен.
Не знаю, сколько просидел там, в своей дерьмовой квартире, глядя на темный кран, когда зазвонил телефон.
Дзииинь, дзиинь.
Дзииинь, дзиинь.
Я похлопал по подушке рядом с собой, но телефона там не было. Голова бессильно упала на плечо, я попытался открыть глаза, но они не подчинились. Мои губы растянулись в улыбке. Черт, я чувствую себя потрясающе.
Дзииинь, дзиинь.
Вот же он. Телефон лежит на кофейном столике, прямо у моих ног, которые я вытянул под ним.
Может, если я протяну руки, то смогу дотянуться до него, потому что сейчас они казались мне нереально длинными.
Мне хотелось, чтобы он перестал звонить. Ушам было больно от раздающего звонка, а я просто хотел лежать здесь и ни о чем не думать. Ничего не делать. Быть никем.
Но он не переставал. Продолжал, мать его, звонить.
Неужели человек на том конце не понимает, что мне есть, чем заняться, вместо того чтобы отвечать на чертов звонок?
Я приподнялся и с трудом схватил телефон, который все никак не замолкал.
Я промахивался по кнопкам, будто мои пальцы разучились работать. Я рассмеялся над тем, как смешно это выглядело.
Наконец мне удалось ответить на звонок, и я поднес телефон к уху.
— Алло? — Мой голос прозвучал странно. Нет, он звучал так, будто я пытался хорошо провести время. К черту ту сволочь, которая пытается помешать мне.
— Черт возьми, парень, я пытался связаться с тобой в течение часа! Ты, мать его, не знаешь, как ответить на проклятый телефон? — кричал голос мне в ухо.
Я нахмурился.
— Чего? — спросил я воинственно.
— Что? Ты, мать его, серьезно? Ты должен был быть здесь два часа назад! Гаш разозлился. Ты знаешь, как он ведет себя, черт побери, когда зол. Тащи сюда свою задницу, сейчас! — прорычал голос.
— Это Марко Поло? — спросил я, мой голос звучал искаженно.
— Ты снова под кайфом? Это единственная причина, когда ты рискуешь своей задницей, называя меня так. Предполагается, что ты продаешь это дерьмо. Гаш засунет тебе его в задницу, если ты придешь сюда обдолбаный. Ты уже должен был найти новое место. Уже, мать его, четверг, чувак. Пожалуйста, скажи, что ты нашел место, — умолял Марко, в его голосе слышалась паника.
Я знал, что мне тоже стоит обеспокоиться. Гаш не тот парень, с кем можно шутки шутить. Марко один из вышибал в «Мании» и уже долгое время мой приятель. Он также парень, который тырит немного налички от выручки каждую субботу — налички, которая отлично набивает наши карманы. С помощью моей наркоты и его «нечистых» рук мы создали неплохую подработку, которая была достаточно прибыльной, чтобы удовлетворять нас обоих.
И правда заключается в том, что я еще не нашел место для клуба. Есть парочка многообещающих мест. Старый завод возле соседнего города, поле на окраине города. Но я был занят. Я разрывался между учебой, общественными работами и проверками, что о Лэндоне позаботились, и мне не хватило времени.
Но «Мания» мое средство к существованию. Именно там я делаю деньги, чтобы оставаться в колледже. Там я продаю наркотики, которые удерживают меня на плаву и обеспечивают пропитание моему младшему брату. Мне не следует кусать руку, которая меня кормит.
Но сейчас меня это просто не волнует — не тогда, когда я чувствую себя так чертовски потрясающе.
— Все хорошо, чувак. Остынь, — невнятно пробормотал я, потирая нижнюю губу. Мои губы онемели. Я едва мог чувствовать язык во рту. Я высунул язык и ткнул в него пальцем.
Рассмеялся. Это был истерический смех!
— Черт побери! Ты должен приехать сейчас! Ты должен сказать Гашу, где мы будем в субботу. Если ты этого не сделаешь, он затолкнет твои яйца в твою же задницу, — пригрозил Марко, и я знал, он не преувеличивал. Он сказал чертову правду.
Гаш жуткий придурок.
Я уронил телефон на пол. Оксикодон начал свое действие, и я был больше не в состоянии удерживать его в руках. (Примеч. Оксикодон — обезболивающий препарат, полусинтетический опиоид, который обычно выписывается для облегчения умеренной или сильной боли). Я наклонился и попытался заставить себя поднять его.
Наконец я смог снова поднести его к уху.
— Я еду к тебе, — заявил Марко, и я фыркнул.
— Конечно, приезжай и забери меня. Я чертовски уверен, что не смогу сесть за руль, — пробормотал я и сбросил вызов.
Я закрыл глаза, надеясь, что смогу спокойно покайфовать. Мне нужно всего пару минут. Вот так.
Это то, в чем я нуждаюсь, и тогда я буду в порядке. Или даже лучше.
К черту последствия.
Мой телефон снова начал звонить, и я решил проигнорировать звонок. Вероятно, снова звонит Марко с какими-то глупыми угрозами. Чертов зануда.
Но глупый телефон звонил не переставая.
— Что? — рявкнул я в телефон, мне становилось все труднее удержать ощущение счастья.
— Макс?
Я слегка выпрямился и потер рукой лицо, пытаясь прояснить мысли.
— Лэндон, что случилось? — спросил я, стараясь, чтобы мой голос не звучал так же странно, как я себя ощущал. Мой младший брат понятия не имел, что его герой такой говнюк. До сих пор мне удавалось сохранить в тайне свой арест и испытательный срок, но хранить этот секрет становилось все труднее.
— Почему твой голос звучит так странно? Я тебя разбудил? — спросил он. Хотя в следующем месяце Лэндону исполнится шестнадцать, он ведет себя так, будто он намного младше. Может быть это моя вина. Я все еще отношусь к нему так, будто он ребенок.
Так мне легче притворяться, что он не понимает, кто я на самом деле.
— Эм, да, но все нормально, — солгал я легко. У меня своего рода талант, я могу переключаться от одного образа к другому. Я играю хорошего старшего брата, когда мне необходимо. Я должен играть так много ролей, что уже не знаю точно, какая из них настоящая.
— Извини, я перезвоню позже, — извинился Лэндон. Я потер глаза, пытаясь прийти в себя. Но наркотики расслабляли меня, и стало сложно беспокоиться, о чем бы то ни было.
Я ни о чем и не хотел беспокоиться. Так хорошо ни о чем не беспокоиться.
— Ты что-то хотел? — спросил я, как придурок.
— Я просто подумал, ты мог бы зайти как-нибудь на неделе и помочь мне починить машину, — произнес Лэндон. Я должен был помочь ему починить старый отцовский «Мустанг», к тому моменту, когда он получит права. Но я не был у своего дяди уже около месяца.
В его голосе было столько чертовой надежды. В задницу надежду. Она бесполезная сука.
— Я не знаю, — уклончиво ответил я. На самом деле, время у меня есть, но нет желания. Я не хочу надевать фальшивую улыбку на лицо. Ненавижу эту чертову маску.
Потому что у меня нет сил быть тем, другим, Максом.
Чрезмерно ответственным Максом.
Максом, который терпит неудачу за неудачей.
Максу, которым я стараюсь быть, чужды неудачи. Он на вершине чертового мира, и ничто не сломит его. Люди хотят его. Он центр чертовой Вселенной.
Он парень, который не одинок.
— Да, полагаю, ты сейчас занят и все такое. Нельзя стать хорошим врачом, не прикладывая усилий. Эй, может быть Обри сможет помочь тебе с учебой или еще как-то, — поддразнил Лэндон, по-братски добродушно надо мной подшучивая.
От его непоколебимой веры мне стало плохо. Упоминание Обри довело меня до крайности.
