Молчит. Смотрит в сторону. Ладошки на коленях подрагивают. Дико хочется обнять, подхватить на руки, унести отсюда прочь! Туда, где нам никто не помешает!
Кабинет переговорки не просматривается, но, наверняка, стены тонкие, и все слышно.
А этого вообще не надо сейчас.
Это – между нами двумя. И только.
– Петя… – она так произносит мое имя… Так нежно, так плавно. У меня все больше отрубается мозг, все сильнее кроет. Словно пацана малолетнего. Но терплю. Это надо. Нам обоим. – Петя… Я не понимаю, что ты хочешь. Правда. Я думала, что все уже прошло… Небольшое командировочное приключение… Для тебя… Зачем сейчас продолжать?
– Затем, что для меня это не приключение, малышка.
Я говорю это в твердой убежденности, что так и есть. В конце концов, я не мальчик. Я отвечаю за свои слова и не собираюсь прятать голову в песок и шарахаться в трех соснах.
Эта женщина мне нравится, я хочу с ней отношений. Серьезных.
– Не спорю, вначале все было… Ну, более легкомысленно. Но потом… Лада, я не хочу никакими словами обозначать свои эмоции по отношению к тебе, потому что слова – это ерунда. Главное – поступки. Как думаешь, если бы я воспринимал тебя, как простое командировочное приключение, приехал бы сюда?
– У тебя здесь бизнес…
– Да плевать мне на бизнес! Хотя нет, не плевать. Но , в любом случае, я вполне мог обойтись без этой командировки.
Я замолкаю, пытаясь придумать слова, такие, чтоб дошло сразу. Но не нахожу и договариваю то, что думаю, честно.
– А вот без тебя – не могу обходиться. Давай попробуем, малышка? Просто попробуем, узнать друг друга получше?
– У тебя… Слишком много кандидатур на это…
– Да нет никого! – я выхожу из себя. Ну в самом деле, я – взрослый мужик, она думала, что я трахаюсь только со своей работой? Любовниц не имею? Ну не имею я любовниц и, кстати, давно!
– Ну как же… – Она усмехается. Грустно-грустно. – Стелла, да? Правильно же, ее Стелла зовут? Потом невеста , которую Григорий Юрьевич… Потом, эта девочка из вестибюля…
– Стоп! Какая девочка из вестибюля?
Догадки верны, значит. Эва! Она меня с Эвой видела!
– Твоя девочка, про которую весь юротдел знает, – подтверждает мои догадки Лада.
Суки! Какие суки!
Еще больше утверждаюсь в мысли разъебать весь гадюшник, срыть до основания! А еще и эйчаров – с ними же в топку! Проморгать такую хрень, такие нездоровые тенденции внутри корпорации! Да за что я им бабки плачу?
– Лада… Эва – это руководитель одной общественной организации. Фонда, в который я жертвую средства. Я не хочу афишировать свое участие в этом, потому все делаю вот так, из рук в руки документы передаю.
Вижу, как округляются пухлые губки, раскрываются в изумлении глаза. Она верит. Она правда мне верит!
Радость обжигает настолько, что перестаю себя контролировать, тянусь к ней.
Ревнует. Она приревновала, а это не безразличие. Нет между нами холода.
Лада не успевает осознать перемену в градусе нашего разговора, только ахает удивленно. Уже мне в губы.
И это сладко, так сладко, что я погружаюсь в удовольствие, пью его жадными глотками, только теперь в полной мере осознавая, насколько я все же изголодался, как переживал, как нервничал.
Измотала меня совсем малышка своей беготней, измучила!
Но нежные губы, дрожащее тело в моих руках определенно стоят всех потраченных нервов!
– Петя… Господи, Петя… – она шепчет испуганно и возбужденно, слабо отталкиваясь от меня, – нет… Нет! Сюда зайдут… Нет!
– Никто не зайдет, малышка, дай мне немного, хоть чуть-чуть… Ты не представляешь, как я переживал, как меня кроет… – я бормочу что-то бессвязно-убедительное, не снижая напора, целуя шею, разведанное сладкое местечко ниже ушка, упиваясь одуряющим ароматом кожи, мелкой дрожью, даже сопротивлением ее, пробуждающим во мне звериное.
– Нет, нет, нет…
Моя ладонь уже пробралась под юбку, нырнула к трусикам. Мокрым. Да бля! Ну зачем все эти слова? Не нужны! Пошел ты нахер , Игореха, со своим «поговорить»! Нам это не требуется! Только время потеряли, разговаривая!!!
Лада вскрикивает, ощутив мои наглые пальцы у себя между ног, а затем с неожиданной силой отпихивает от себя, вскакивает и отбегает к двери.
Я поднимаюсь следом, наверняка, выглядя диким зверем, прущим напролом.
Вот, в кого она меня превращает каждый раз своим сопротивлением?
В этот раз что такое???
– Нет!
Лада решительно выставляет перед собой ладошку. Словно это может меня остановить!
Но останавливает.
– Я должна… Подумать! Пожалуйста! Я так не могу!
Она лихорадочно одергивает юбку, застёгивает неизвестно когда расстёгнутые мною пуговицы на блузке, вытирает дрожащими пальцами губы, приглаживает разворошенный строгий пучок волос. И все это – одной рукой, потому что второй отгораживается от меня. От моего зверского жадного взгляда.
– О чем подумать еще?
И тут до меня доходит:
– У тебя кто-то есть?
Понимание бьет ледяной водой в лицо. Тот качок! На бандитском крузаке!
– Нет! Да! Не знаю! Я не могу! Прости, прости меня! Я… Я…
Она резко разворачивается и выбегает прочь из переговорки.
А я остаюсь.
Охреневший.
Возбужденный.
С красной пеленой перед глазами.
И членом, оттопыривающим ширинку.
И вот плевать мне в этот момент на то, как я выгляжу, как вообще эта ситуация смотрится со стороны.
Мне надо ее догнать и выяснить все окончательно! Бесповоротно! Это что за ерунда такая? После того, как я ей чуть ли не в любви признаюсь тут…
Игореха, как всегда, вовремя.
Он появляется на пороге переговорки, провожает взглядом бегущую прочь Ладу, заценивает мой внешний вид… И закрывает дверь.
Как раз за секунду до того, как я собираюсь из нее выскочить.
– Стоп! Питер, стоп! Уймись!
Он подталкивает меня обратно в глубь кабинета, несмотря на матерное рычание и вполне серьезные попытки его обойти, а потом и по роже двинуть.
Но у Игорехи большой опыт в усмирении прущих напролом самцов. Иначе меня не назовёшь в данной ситуации.
А потому вскоре я сижу за столом, пытаясь силой мысли угомонить не падающий стояк, и рассказываю о провале переговоров с малышкой. Матом исключительно. И хорошо, что никто из подчинённых не слышит, а то авторитет руководителя был бы проебан. Хотя… Похуй.
Ладу заберу с собой в Москву, привезу домой, привяжу к кровати, и… И все! Потому что сил нет никаких!
Нервы вытянула по нитке!
– Ты так и не словил переменную, – констатирует Игореха.
– Да пошел ты…
– Ищи, – он не реагирует на посыл, продолжает, - ты опять напором взял. А надо сначала ситуацию выяснить до конца.
– Бля! Но как? Она же молчит!
– А СБ тебе на что? Пусть роют. Не думаю, что у нее много подводных камней. Скорее всего один, но большой. Ты говорил, ребёнок у нее. Может, боится заводить отношения, потому что бывший был мудаком…
– Нет… – припоминаю я, – она говорила, что он умер…
– Ну так тем более! С памятью об умершем муже конкурировать еще сложнее, – разъясняет Игореха, – все , знаешь, в таком идеалистическом свете… Тебе надо выяснить, кто он был, что делал… И тогда уже думать. И не напирать! Потому что, по твоим словам, она тебя хочет, и, наверно, если постараешься, в постель уложишь. А дальше? Надо снимать триггер.
– И откуда ты это все, бля , знаешь? – смотрю я на Игореху скептически, – ты же в жизни ни с кем дольше пары ночей не встречался!
– Не обязательно учиться на собственном херовом опыте. Только дураки так делают.
Я смотрю на Игореху. Выдыхаю.
Почему я раньше не отдал приказ накопать на Ладу поглубже? А вот хрен его знает. То ли она казалась мне ясной и прозрачной, как стекло, то ли… Конкуренция с погибшим мужем? Оно мне надо?
Но Игорь прав, нужно знать с чем столкнулся.
Достаю телефон.
Я узнаю твой триггер, малышка. И тогда ты от меня точно никуда не денешься. Потому что я от тебя – уже точно никуда.
