Давыдов!
Шипит душ, но времени отключать его нет.
— Алло? — я загораживаюсь от брызг рукой.
— Камилла, жду вас завтра в Москве, — чеканит Давыдов. — На утро заказан билет. Вылет в шесть утра. Вас встретят.
— Хорошо, — отвечаю я, хотя сердце прыгает в груди.
Жизнь меняется так обыденно. Билет на самолет. Звонок. Случайное предложение на должность. Кажется, что должно случиться что-то особенное, чтобы человек понял — это судьбоносные изменения. Но нет. Когда все начиналось, я даже не предполагала, что все зайдет так далеко. Дойдет до развода, переезда, расставания с сыном.
Он бросает трубку. Олег сказал все важное, остальное — моя ответственность. У меня руки дрожат. Но нужно шевелиться. Я заканчиваю водные процедуры, и спешно сушу волосы феном.
Лететь решаю налегке. С сумкой, которая сойдет за ручную кладь. Остальное, если понадобится, мама пришлет транспортной компанией. Продумываю гардероб, который понадобится на первое время, собираюсь.
На глаза попадается машинка, купленная в ТЦ.
Я должна попрощаться с Сенькой.
До боли не хочу встречаться с Игорем, но улететь, не увидевшись с сыном не могу. Я должна отдать подарок. Сжимаю игрушку в руке, размышляя, как организовать встречу. Сегодня он дома, даже в сад не проберешься, чтобы пообщаться через забор. Сегодня, как по привычке сообщила воспитатель в группе, был санитарный день.
Придется идти домой.
Лучше без звонка, иначе Игорь заартачится и начнет ставить условия, а то еще специально свалит с Сенькой куда-нибудь.
Сегодня.
Утром вылетаю в шесть, значит, встать придется в четыре. Спать лучше пораньше, так что и встречу откладывать не стоит.
Сажусь на кровать, пытаясь унять сердцебиение. Кто бы знал, что менять круто жизнь так сложно. Сжимаю в ладонях машинку, а затем как есть, не причесываясь, без макияжа, иду в свой бывший дом.
Звоню в звонок.
Долго жду, прежде чем за дверью раздается тонкий Сенькин голосок:
— Кто там?
— Это я, мама...
Где Игорь? Он что, ребенка оставил одного?! Щелкает замок, Сенька робко открывает дверь. В глазах блестят слезы, лицо кривится от плача.
— Мама… — ревет он.
Я подхватываю его на руки и захожу в квартиру. Вот бы забрать его, бьется в голове мысль. Просто унести отсюда.
— Где папа?
В комнате включен компьютер. Кажется, еще недавно здесь был.
Рядом грязная посуда — все понятно, раньше я ее убирала. Грязно, не убрано. На кухне валяется неразобранная сумка с продуктами.
— В туалет пошел, — Сенька шмыгает носом, крепко обнимая за шею.
— Не плачь, — я целую мокрые щеки, а у самой разрывается сердце.
Но выбора нет. Я уже не поддаюсь сиюминутному порыву, просто ношу его по квартире, пока Сенька цепляется за меня, как обезьянка. Как не хочу расставаться… Как боюсь этого. При каждой встрече все крепче убеждаюсь, что должна вырвать ребенка из рук его отца. Сенька уже давно мой. Только мой. И не важно, что написано в документах.
— Ты что здесь делаешь?!
Медленно оборачиваюсь. Позади стоит Игорь.
— Пришла к сыну.
Игорь оттопыривает губу, но молчит. Сдерживается, чтобы не устроить скандал при ребенке.
— Беги в свою комнату, — пытаюсь ссадить с себя Сеньку, чтобы поговорить с его отцом, но он вцепляется в меня.
— Нет, ты уйдешь, мама! — он снова начинает реветь взахлеб.
— Не уйду, пока не поговорю с тобой, — обещаю я, — и ты сам меня не отпустишь. Обещаю.
Только после этого он спускается с меня на пол. Сенька уходит в свою комнату и сидит там тихо-тихо. Игорь складывает на груди руки.
— Не приходи сюда больше, — цедит он. — Ты расстраиваешь Сеньку! Мы не хотим тебя видеть, ты не из нашей семьи!
Слова, а за ними ничего.
Он как будто свое поведение вообще не анализирует. Считает, я все должна делать, как захочет он, а если этого не происходит, то нужно гнать меня. Как я это пропустила и позволила ему так себя вести? Мама была права, называя его трутнем. Самый настоящий трутень.
Мне нечего ответить. Сенька не мой родной сын. Мне придется уехать, но я надеюсь, что победа будет за мной. Рано или поздно Игорю надоест изображать из себя отца, а свекровь не молодеет с каждым годом. С ребенком и без работы ему будет тяжело.
Он еще об этом не знает и с таким вызовом смотрит на меня.
Договориться с ним нельзя ни по одному вопросу.
Он просто считает, что все должны делать, как хочет он, даже если это им не выгодно. Не понимая, что в жизни все устроено по-другому.
— Прошу тебя об одном, — говорю я. — Пожалей ребенка. Не говори ему обо мне ничего плохого. У тебя ведь самого есть мама. Поставь себя на место Сеньки.
— Ты ему не мать!
Непробиваемый.
Почему-то он думает, что это хорошее качество. Но это уже начинает граничить с патологией.
— И что? Он думает иначе, я прошу его пожалеть! Это твой сын, тебе все равно, что он чувствует? Ну тогда это не ты его отец!
Игорь возмущенно таращит глаза.
Я хотела встретиться с ребенком, а не с Игорем, разговор меня тяготит.
— Можешь говорить что угодно! — вскидываю я руки, чтобы защититься от его бессмысленного словесного салата, который он постоянно несет. — Мне все равно! Но я тебе отомщу, если ты будешь вредить ребенку, и мне без разницы какими идеалами начнешь прикрываться!
— Я всегда знал, что с тобой что-то не так!
Это со мной что-то не так?
— Я пришла с ним попрощаться.
— А я тебя звал?! — возмущается он, поворачиваюсь, чтобы уйти, мне плевать на него, но следующие слова меня останавливают. — Катись давай в свою Москву! Я им все про тебя рассказал!
— В смысле? — оборачиваюсь я.
— А ты не знала? Они обзвонили твоих знакомых и попросили рекомендации.
Игорь, не понимая, о чем идет речь, раздувается от важности. Да уж, представляю, какие рекомендации он мог дать. Это ведь подруга свекрови с моей бывшей работы рассказала ему… Может даже вместе обсуждали, какие похуже рекомендации мне дать, чтобы меня не взяли, и я бы приползла обратно, как побитая собака.
Они думают, что это рекомендации. Но я-то знаю, кто на самом деле звонил. Остаюсь спокойной, потому что знаю, на мой прием на работу это не повлияет никак. Но может причинить массу других неприятностей. Хорошо хоть фотографий личного характера у Игоря на руках нет. А то бы точно предоставил, были бы проблемы, как у предыдущей помощницы.
— Ты дурак, — спокойно говорю я. — Они собирали информацию, а не просили рекомендации. Что ты сказал?
— Правду, что ты из себя представляешь! — бросает он. — Судишься со мной за ребенка, интригуешь, верить тебе нельзя!
Пропускаю мимо ушей. Этот бред их вряд ли заинтересует, а из скелетов в моем шкафу разве что невовремя продленный абонемент в библиотеке, да еще брак с этим дураком.
Ни на что не способен, кроме как на мелкие подлости.
— Я хочу поговорить с сыном, — бросаю я и иду в детскую.
Игорь остается на кухне. Улавливаю каким-то шестым чувством, что, несмотря на бахвальство, Игорь побаивается меня. Морально я сильнее, и он это чувствует.
— Сынок… — прикрываю за собой дверь.
Сенька сидит на кровати, ногой ловя солнечные зайчики. Он только что слышал, как за стенкой мы выясняли отношения. Сын с понурым видом смотрит в пол.
Я не знаю, что сказать.
Подхожу к кровати, опускаюсь на колени и виновато улыбаюсь.
Сенька поднимает глаза.
Ком застревает в горле.
В глазах какое-то недетское выражение. Озабоченность. Смирение. Утрата. Сейчас я скажу, что уезжаю и уйду. А он останется. Так и будет ловить ногой солнечные зайчики, только в душе останется чувство, что произошло что-то непоправимое и страшное. Там поселится то, чего не должно быть в сердце шестилетнего мальчишки — липкий страх утраты.
Как ни крути — рвать придется по живому. У нашей проблемы нет решения. Идти придется через боль.
И как я не пыталась этого избежать — не сумела.
Но было в них что-то еще. Чего они ему наговорили?! Или так наше расставание на него повлияло?
