Так дело не пойдет. Надо что-то с ее формой делать. В мужской футболке Лина вызывает еще больше идей, которые нельзя озвучить вслух и, тем более, претворить в реальность. Впервые у меня такие бурные реакции и больное желание закутать администратора, чтобы лишь глаза остались. Впрочем, они тоже у нее красивые, особенно, когда темнеют, превращаясь в два уголька, и яростно метают молнии, как сейчас.
- Шутите опять? – шипит, как пробитая шина. – У нас проблема, если вы не заметили, - складывает руки под грудью, приподнимая ее и выделяя под просторной хлопковой тканью.
Проблема только у меня. И сейчас она стоит напротив, соблазняя каждым движением и вздохом.
- Серьезен как никогда, - вопреки брошенной фразе, я не могу сдержать смеха. – Считай, что это посвящение в администраторы. Ночная смена.
Мельком цепляюсь за электронные часы на стене. И обреченно вздыхаю. Я не выдержу с ней до утра. Что за черт!
- Я в курсе ваших «посвящений», воздержусь, - многозначительно хмыкает Лина, смерив меня таким пренебрежительным взглядом, что я передергиваю плечами. – Я не хочу оставаться с вами наедине!
Какая язва! А ведь ночью она сговорчивее была, и все ее устраивало. Голос срывала, забыв про своего Ника. Хотя, наверное, его представляла в процессе.
Гадство!
Раздражает. За что мне это наказание? Может, все-таки уволить ее к черту? Вот и повод удачный подвернулся.
- Взаимно, - выплевываю зло. – Тебе вообще здесь делать нечего. Давно дома должна сидеть и «Спокойной ночи, малыши» смотреть. Пропустила детский час.
- В записи включу, - прищуривается ехидно. – Раз уж вы тут царь и бог, - передразнивает мой тон, - то вызовите кого-нибудь, чтобы нас выпустили.
- Легко. Давай телефон, - протягиваю ладонь. Лина смотрит на нее непонимающе и терзает белоснежными зубками нижнюю губу.
- У меня нет с собой, - лепечет с внезапно мелькнувшей тенью вины на расстроенном лице. – А мне, между прочим, и носить его негде. На вашей форме карманов нет, - сменив тон, бросает с претензией.
Раскрыв руки, демонстративно поворачивается вокруг своей оси, доказывая, что не лжет. А я облизываю ее взглядом. Медленно, бесстыдно. Каждый изгиб, каждую выпуклость, каждый взмах ладони. Готов обыскать ее с особым пристрастием. И даже делаю шаг навстречу, но тут же одергиваю себя.
- А мой телефон разрядился и сейчас «отдыхает» в кабинете, - бубню, пока эта супермодель дефилирует ко мне. Точнее, идет-то она как обычно, но в моем расплавленном мозгу все искажается.
Прорычав себе под нос ругательство, зажмуриваюсь и обхватываю пальцами переносицу. Надавливаю до звездочек перед глазами. Втайне надеюсь, что Лина испарится, как галлюцинация.
- И что нам делать? – острый пальчик тычет мне в предплечье. – Вы в порядке? Как будто дьявола из себя изгоняете, - подходит еще ближе и окутывает сладко-терпким ароматом, в котором все еще чувствуются слабые нотки моего геля для душа.
Отступаю, чтобы окончательно не сдуреть.
- Так и есть. Но не сработало, - усмехаюсь, уставившись на нее. И прежде чем Лина опять обидится и стукнет меня, продолжаю: – Ничего не делать. В шесть утра уборщица приедет. Нормальная уборщица, а не как твой Ник. Сто рублей убытка, а не работник. Про тебя вообще молчу. Дверь сломать умудрилась. А по тебе и не скажешь.
- Справедливости ради, ручку доломали вы, - парирует дерзко. – Так, ладно!
Уперев руки в бока, она осматривает помещение. И вдруг срывается с места.
Не спешу ее останавливать. Однако исподлобья слежу за каждым ее действием.
Если женщина что-то задумала, то из этого обязательно выйдет полная хрень, несовместимая с жизнью.
Лина подтверждает мои опасения, когда неожиданно, но очень эротично прогибается в пояснице и… наклоняется к лавке, собираясь ее поднять.
- Ты в своем уме? – не на шутку испугавшись, в один широкий шаг оказываюсь позади нее.
Хватаю ее за талию, тяну на себя. Но она вцепилась намертво в дерево и не разжимает пальцы. Упертая и неадекватная!
- Не мешайте, - пыхтит.
- Ты что задумала? Брось немедленно. Брысь, - забывшись, ору на нее, как на Арни. – Нельзя девочкам тяжести таскать, пупок развяжется, - чуть встряхиваю ее.
Лина пошатывается, толкается назад и впечатывается в меня попкой. Напоровшись на мой пах, резко отпускает лавку и выпрямляется, запрокинув голову и едва не сломав мне нос затылком. В последний момент отворачиваюсь, и удар приходится по скуле.
- Надо… - прокручивается в моих руках, - …разбить стекло! – горит своей идиотской затеей. - Но вы правы, я не осилю. Лучше вы помогите.
- Ага, сейчас, шнурки поглажу и побегу рушить свое имущество, - на всякий случай крепче держу ее в объятиях, чтобы не вырвалась.
- Ну, мы аккуратненько. Одну половинку, - уговаривает, прищуриваясь.
Мило взмахивает ресничками и гипнотизирует умоляющим взглядом. Почти таю, не в силах ей отказать. Но потом до меня доходит смысл ее просьбы.
- Отстань, нет!
- Я оплачу ремонт!
Помню, что Колька говорил про ее богатую семью, но делаю вид, будто я не в курсе. Если захочет, сама признается, кто она и зачем ей эта работа. Впрочем, насчет последнего все ясно… Чтобы быть ближе к жениху. Отчасти Лина права – за ним надо присматривать, чтобы не начудил.
Вот только на хрена ей это? Любовь?
Значит, любовь.
От этой мысли гадко на душе, как будто Арни насрал.
- Твоей зарплаты администратора хватит только на ручку, так что ты уже в долгах, - намеренно провоцирую ее на правду, но она молчит. – Натурой расплачиваться будешь, что ли?
- Еще чего! – вырывается из моего капкана.
Пытается обойти меня, но я не позволяю этой сумасшедшей приблизиться к двери.
- Послушай меня, - пригрозив пальцем, чеканю сурово. - Во-первых, не надо ничего бить в моем зале, пожалуйста. Во-вторых, стекла усиленные, звуконепроницаемые и двойные. Максимум – ближнее к нам трещинами пойдет. И смысл лавкой махать?
- Нет смысла, - надувает губы. – Значит, придется ночевать тут? – мямлит огорченно.
- Какая умница догадливая, - щелкаю ее по носу. - Возьми с полки пирожок, - отмахнувшись, иду к рингу.
- Я бы поела, - жалобно летит мне вслед.
- Согласен, - скинув обувь, пролезаю под канатами. – Считай, что у нас лечебное голодание.
- А у вас кот опять один и без еды, - тянет с тоской.
- Не трави душу, мелкая, - сажусь посередине ринга, согнув одну ногу в колене и облокотившись о него рукой. Кисть свободно повисает в воздухе. – Давай сюда. Самое удобное место для ночлега. Мягко и тепло. Не застудишь себе ничего, - свободной рукой хлопаю по матам.
Приглашаю ее без какого-либо пошлого подтекста. Но Лина, видимо, воспринимает мой жест превратно.
- Нет-нет. Я тут, - стыдливо пятится к лавочке, опускается на самый край.
Еще бы на «козла» взобралась, экстремалка! Нашла, где спать.
- Мне встать и на плече тебя притащить? – прикрикиваю на нее так, что она мигом подскакивает на ноги.
Взбирается ко мне и устраивается в углу ринга, упершись спиной в опору. Подтянув колени к груди, обнимает их руками. Закрывается от меня в кокон. Не шелохнется. И только глаза бегают. Спотыкаются об меня, опускаются от лица к плечам, осматривают напряженный торс с непонятным огоньком на дне зрачков, скользят к руке.
Мы с Линой как два боксера перед решающим раундом. Только я сдаюсь ей без боя. Заранее зная, что ей на хрен не надо мое поражение.
- Никогда не сдавайся, - как бы невзначай произношу, поймав ее взгляд.
- А? – ахает растерянно. - Что? – облизнув губы, тяжело сглатывает.
У меня тоже ком в горле застревает.
- Моя татуировка так переводится. Ты же на нее смотрела? – выше подкатываю рукав рубашки, полностью открывая выбитую надпись и знак бесконечности. - Итальянский.
- Красиво, - наивно выдает Лина и тут же смущается. - А я только английский учила. Зато языком владею свободно, - хвастливо добавляет.
- Не сомневаюсь. У тебя и по-русски рот не закрывается, - ухмыляюсь, но меняю тон на серьезный: - Мои родители и сестры живут в Италии. И я там детство провел, так что это было необходимостью.
