А второй будет с ним. Герман был в этом совершенно уверен. Он как-то вдруг и мгновенно стал все понимать про эту удивительную женщину.
Но все равно оказалась не готов к тому, как она сладко ахнет, когда он возьмет ее. И как потом будет оплетать и обнимать, вжиматься, льнуть и забирать его в себя еще глубже. Вот тут терпение все же кончилось. Яростный, резкий, может, даже немного жестковатый финал Герман оттягивал, как мог. В самом конце догадался безошибочно прижать большим пальцем там, где был ее первый оргазм. И спустя несколько быстрых глубоких толчков у Марьяны случился второй. И, ведомой ее сладкой пульсацией, в свое наслаждение сорвался и Герман.
Глава 8.
– Доброе утро, Ольга Тимофеевна.
– Доброе утро, Герман Гергардович. Завтрак готов.
Герман, привалившись плечом к косяку, наблюдал за тем, как домработница сервирует стол. Эта женщина работала на него уже лет десять, наверное. Она была исполнительна, доброжелательна, умела, когда надо – молчать, а когда надо – говорить. Видела в этом доме всякое. В основном – их с Костей скандалы. Но вот женщин в этом доме Ольга Тимофеевна не видела ни разу. Но регулярно убирала следы их присутствия.
Теперь же… Теперь же использованный презерватив Герман выбросил в мусорное ведро сам.
– Ольга Тимофеевна?
– Да?
– Спасибо за завтрак. На сегодня вы свободны. И… и завтра у вас выходной.
Она все же растерялась – несмотря на свою прекрасную выдержку.
– Хорошо. Тогда… тогда я пойду? Или что-нибудь еще нужно? Может быть, приготовить обед? Ужин?
– Нет, спасибо.
Она медленно пошла к выходу. А потом все же не выдержала, обернулась и робко спросила:
– Что-то случилось, Герман Гергардович? Может быть, я что-то… – она замолчала.
– Нет, Ольга Тимофеевна, вы совершенно не при чем. У вас просто два оплачиваемых выходных.
Домработница все так же неуверенно кивнула, но лицо ее разгладилось. Она снова обернулась, а
Герман зачем-то добавил ей в спину.
– У меня сегодня ночует женщина.
Герман не спеша и с удовольствием завтракал. И думал о том, что сегодня ночью он как-то качественно перетряхнул голову. Потому что он теперь и в Ольге Тимофеевне видел человека, а не только обслуживающий персонал. Она ведь, между прочим, ездила с ним в больницу, когда Костя в компании своих дружков-идиотов засадил себе в мякоть большого пальца пулю из воздушки. Герман тогда перепугался жутко, а Ольга Тимофеевна взяла командование на себя.
Хорошая женщина.
А самая лучшая на свете женщина сейчас спит в его спальне.
***
Герман какое-то время молча смотрел на кровать. Марьяна так и не проснулась. Лежала на боку, засунув под подушку ладонь. Одеяло укрывало ее до начала груди, а с другого конца одеяла выглядывали кончики пальцев ног с темно-бордовыми каплями лака на ногтях. Светлые волосы в очаровательном беспорядке разметались по подушке.
Картина, как он стаскивает с Марьяны это одеяло, обнимает, тискает, лапает, ласкает, а потом берет – теплую и сонную – была невероятно яркой. И совершенно неуместной.
Ему надо на работу. У него на утро назначено совещание с безопасниками. Ему, в конце концов, надо разрулить всю эту нелепую дичь, которую эта безмятежно спящая женщина уже успела натворить.
В общем, дел – невпроворот. Герман вздохнул – и пошел в гардеробную. Одеваться.
Перед уходом он написал Марьяне записку. Обстоятельную. Такую непредсказуемую женщину нельзя оставлять без четких инструкций.
На завтрак творожная запеканка с изюмом и бананы. Кофемашина управляется двумя кнопками. Если такая еда не устраивает – холодильник в твоем распоряжении. Домработницу отпустил, тебя никто не побеспокоит. По известной ситуации я все сегодня решу. Дома буду примерно в шесть тридцать. С Тимуром по твоей работе договорюсь. Чувствуй себя как дома и дождись меня.
p.s. Не послушаешься – будет тебе и глубокая глотка, и остальные варианты.
Герман еще раз перечитал записку. Зацепился взглядом за постскриптум. Почувствовал, что губы сами собой улыбаются. Главное, чтобы Марьяна не восприняла это как вызов. И не сбежала из его квартиры. Но она ведь разумная женщина. Пусть и с чертовщинкой, но в целом разумная.
Или нет?
Герман не стал ничего исправлять в записке. Он понял, что эта непредсказуемость ему… нравится.
Нравится!
***
Герман смотрел на лежащий перед ним на столе предмет. Это был ключ от квартиры Марьяны.
Совещание завершилось, все технические и организационные вопросы решены, указания специалисты получили. А теперь надо решать вопрос принципиально. И, кроме Германа, решить его никто не может. Но он медлил.
Как действовать и о чем и с кем говорить, он представлял. Не хватало какой-то определенности. В том числе и у него в голове. Герман никак не мог сосредоточиться. Никак не мог привести себя в привычное состояние острой ясности мысли. Герман взял телефон – и едва не вздрогнул, когда прямо на его глазах контакт «Марьяна Левандовская» прислал ему фото.
Это его стол, его посуда – тарелка и чашка. На тарелке запеканка, в чашке кофе. Следом пришло сообщение.
Марьяна Левандовская: Спасибо за завтрак, я с удовольствием поела, очень вкусно.
Герман ничего не ответил. Он ждал. И следом пришло еще одно сообщение.
Марьяна Левандовская: Надеюсь, и со второй частью моего запроса получится познакомиться более подробно и тщательно.
Герман почувствовал, что улыбается. Почувствовал, что привычная ясность мысли вернулась. Его пальцы быстро набрали одно слово.
Герман Тамм: Умница.
А потом Герман набрал другого абонента.
– Иван Кириллович, приветствую.
– Что, Гера, все-таки бахнуло? – ответили ему после небольшой паузы.
Герман не удержался и вздохнул. С Иваном они слишком давно знают друг друга, чтобы притворяться.
– Бахнуло, Вань.
– Кого зацепило?
Вопрос не праздный. Как вот отвечать только? Самого Германа тронуть побоялись. С Костей Герман поговорил, ночь сын провел спокойно и без происшествий.
Но охранника Герман на всякий случай в университет с Костей отправил, несмотря на фырканье сына. Пообещал, что это только на один день.
Герман понимал, что перестраховывается. Что единственный человек, который реально себя подставил в этой истории – это Марьяна. Которая сейчас, как умная послушная девочка, пьет кофе у него дома.
– Левандовскую начали прессовать. Разнесли квартиру, забрали ноутбук.
– Совсем по жести, что ли, пошли? – в голосе Дегтярева слышалось удивление пополам с раздражением. – С ней самой-то что? Избили? Износ?
Герман внезапно похолодел от таких слов. Самое пакостное было то, что это мог быть вполне реальный сценарий.
– Обошлись квартирой.
– Ну, должна же она после этого понять! – в голосе Ивана раздражения было все больше. – Что, не стала тебя слушать?
– Да не успел я с ней поговорить. Они оказались быстрее.
Иван помолчал.
– Подгорает у них, видимо, крепко, – теперь раздражения в его голосе не было совсем. А Иван вздохнул и задумчиво добавил: – Девчонка под топором ходит, однако.
Девчонке сорок лет. Но Герман почему-то улыбнулся. А потом заговорил. Серьезно.
– Она у меня. И, Вань, если будет интересоваться кто – я с ней сплю. Поэтому те, кто тронет ее хоть пальцем – будут иметь дело со мной.
Дегтярев хмыкнул.
– Как у тебя, однако, быстро все меняется, Гера.
– Обстоятельства вынуждают. Вань, дай мне контакты тех, кто выходил на тебя по поводу Левандовской.
– Скину. И, если нужна будет какая-то помощь…
– Надеюсь справиться сам. Но предложение услышал.
– Тогда удачи.
– Спасибо.
***
Вызываемый абонент ответил сразу. Будто там ждали его звонка.
– Это Герман Тамм. По поводу Марьяны Левандовской.
– Слушаю, Герман Гергардович, – ответили после небольшой паузы.
– Слушайте. И слушайте внимательно.
