Сердце Симы замерло, но она заставила себя говорить спокойно.
- И что он сказал?
- «Извините, что побеспокоил».
- И все?
- А перед этим, что его зовут Егор. Я не запомнила фамилию. Он спрашивал госпожу Симакову. Значит, тебя. Мамочка, а почему ты – Симакова, а я – Грибова?
- Я не поменяла фамилию, когда выходила замуж.
- Почему?
Детские вопросы. Как сложно на них отвечать.
Сима задумалась, пытаясь придумать что-то подходящее для ушей ребенка.
Она никогда не размышляла над этим прежде. Лишь теперь поняла, что, если бы на месте Грибова в то время оказался Бритт, она не задумываясь ни на минуту, взяла бы его фамилию. Сима не любила будущего мужа, но не могла признаться в этом дочери.
- Мне показалось, что «Серафима Симакова» звучит красивее, чем Грибова.
- Я тоже смогу выбирать?
- Когда вырастешь, конечно.
- Мне это нравится. Скорее бы стать взрослой.
Сима улыбнулась и поцеловала дочь в мягкую, как бархат, щечку.
- Не торопись. Еще все успеешь. – В комнату заглянула Таисия Михайловна и сообщила: – Ужин на столе.
- Хочу мороженое на десерт, - сообщила Юля.
- Договорились.
Егор. Зачем он приходил? Неужели, что-то решил? Тогда бы он дождался, чтобы сообщить лично. Может, торопился?
Так хотелось позвонить, услышать его голос. Нельзя. Нужно набраться терпения и ждать.
Она не станет навязываться ему ни при каких условиях. Сейчас лучше сосредоточиться на разводе.
Он открыл дверь своим ключом, вошел в комнату и ужаснулся. Женщина лежала на кровати, с отекшими лодыжками, словно бегемот. Она приподнялась на звук его шагов, и на одутловатом, некогда красивом, а сейчас почти устрашающем лице появилось подобие улыбки.
- Ты пришел! – Она перевалилась на бок и тяжело опустила ноги на пол. – Я столько раз тебе звонила. Почему не отвечал?
- Ты забыла? Я занятой человек. У меня много дел. Семья требует моего внимания.
- Я тоже нуждаюсь в твоем внимании. – Она заправила за уши спутанные длинные пряди. – Иди сюда, мне теперь тяжело двигаться.
Он подошел, встал перед ней и удивился, насколько сильно она изменилась за те несколько дней, что они не виделись.
- Ты давно ходила к врачу? У тебя нездоровый вид.
- Что толку от них? К тому же, мне трудно спускаться по лестнице с пятого этажа. А лифт два дня, как ремонтируют. Домработница появится только завтра. А ты не слишком любезен. Тебе не нравятся беременные женщины? Там, - она ткнула пальцем в свой живот, - между прочим, твой ребенок. Мог бы проявить уважение.
Уважение! Он сжал губы, чтобы резкие слова не вырвались наружу. Еще не время.
- Я же пришел. Чего ты хочешь?
Набухшие пальцы вцепились в его руку. Она задыхалась, глаза горели, как в лихорадке.
- Возьми меня!
Он попытался выдернуть руку, но ее хватка оказалась удивительно сильной.
- Сумасшедшая! Секс в твоем положении?! Блажь!
- А я хочу, хочу, хочу! Поцелуй свою любовницу. Ну же!
Он брезгливо поморщился, посмотрев на ее широкий рот, оплывшие щеки и мешки под глазами.
- Достаточно игр. Ты угробишь ребенка и себя тоже.
- Мне все равно. Давай же, снимай штаны.
Она подалась вперед и потянулась рукой к застежке, но он отодвинулся. Женщина не удержалась и упала на колени.
- Гад! Мне больно! Помоги сейчас же!
- Ладно, но с одним условием: завтра ты отправишься к врачу. Сделаешь УЗИ и прочую ерунду.
- Не дам просвечивать ребенка, но к врачу, так и быть, схожу. Отвези меня. Я не могу сама.
- Еще чего! Никто не знает, что мы настолько близко знакомы. Хочешь мне напакостить?
- Я хочу тебя. Давай. На полу мне тоже нравится.
Он выругался и принялся поднимать ее. В какой-то миг он чуть не потерял равновесие, но ему все же удалось перевалить огромное тело на кровать. Элла дышала, как загнанная собака, приоткрыв рот и держась рукой за живот.
Что-то происходило не так, как нужно. Его жена, будучи беременной двойней, никогда не выглядела настолько уродливо. Видимо, придется ускорить выполнение планов.
- Элла, ты должна отдать мне акции деревообрабатывающей компании.
Она скосила глаза в его сторону.
- Ты шутишь? На что я буду жить?
- Я оставлю на твоем счету кое-какие деньги. Неужели ты подумала, что я лишу своего ребенка содержания?
- Кое-какие?! Ты не получишь ничего! К тому же это невозможно. Акции принадлежат мне только до родов, а затем – ребенку.
- Все возможно. Нужен лишь ловкий юрист.
- Не дождешься. Неужели ты… только из-за этих акций?
- Что?
- Приходил сюда.
- А ты что думала – из-за твоих умений? Не смеши меня!
- Не важно. Ты меня использовал, но акции не получишь. Это мой билет в безбедное будущее. Я его заработала.
Он наклонился к ней и с интимными нотками в голосе, почти нежно спросил:
- Ты хочешь, чтобы родственники твоего мужа узнали, от кого этот ребенок?
Он погладил огромный живот и отпрянул.
- Иуда! – Элла попыталась встать, барахтаясь на кровати, как огромная рыбина на берегу. – Ты не посмеешь! Тогда все узнают о тебе и мне – жена, Симаковы, Грибовы…
- Не поверишь, но мне плевать. Моя жена не посмеет даже пикнуть. Все ее деньги теперь мои. Она – ничто без меня. А все остальные – стайка самовлюбленных глупцов. Они еще узнают, кто среди них самый умный.
Элла таки умудрилась сесть, но тут дикий вопль сотряс комнату. Затем еще один.
- Помоги!
- Прекрати ломать комедию.
Он еще сомневался, что это не очередная уловка.
- Мне плохо! Вызови «Скорую»!
- Сначала отдай мне акции.
- Пошел к черту!
Она выла, как дикое животное. Это пробрало даже его. Он попятился к выходу, но затем заставил себя остановиться. Ему еще нужен этот ребенок.
Элла металась на кровати, выкрикивая ругательства, и тут, между ее ног на простыне расплылось огромное пятно. Он понял, что медлить больше нельзя и потянулся за телефоном. Ничего, у него есть в запасе другое решение.
Сегодня Кеша вернулся домой раньше. Он собирался сходить с Юлей в парк. Вчера он разговаривал с ней по телефону, и дочь с восторгом сообщила ему о лебяжьем домике на озере. Юля хотела покормить лебедей и диких уток.
Странно, что раньше он не обращал внимания на такие мелочи. Как правило, на прогулки с Юлей ходила Сима или Таисия Михайловна. Он считал себя слишком занятым и серьезным человеком, чтобы тратить на это время.
Жил себе и жил. В его шкафу висело с десяток вешалок с костюмами, еще столько же или даже больше с рубашками и галстуками. На полках лежали чистое белье и носки. Кеша не задумывался над тем, каким образом все это появлялось, и куда девалась грязная одежда. До женитьбы за его гардеробом следила мать, потом – Серафима. Теперь, когда он перевез свои вещи в квартиру родителей, ему пришлось самостоятельно заниматься бытовыми мелочами.
