— Ты удивишься, но не ты сейчас занимаешь мои мысли. Я забочусь о детях, Кэролайн.
— Что же, может, так будет лучше, — вздохнула она. — Пусть они ничего не знают о своих настоящих матери и отце. Пусть думают, что их родители — Ванесса и Эрманно.
— Все тайное рано или поздно становится явным. И потом, они имеют право знать правду.
— Тогда об этом расскажу им я.
— У меня другое предложение: мы оба должны открыть им эту тайну.
— Они могут возненавидеть нас.
— Риск — благородное дело. Но это лучше, чем вечная ложь.
— Тебе не надо брать удар на себя. Они же тебя любят, в то время как я для них… всего лишь тетка, — всхлипнула Кэлли.
Паоло поверил в искренность ее слов. Она и правда была готова пожертвовать собой ради спокойствия и счастья детей. Опасаясь поддаться очарованию Кэлли, он нахмурился и жестко произнес:
— Не настал тот день, когда бы я решил вдруг спрятаться за спину женщины.
Она беззвучно вздохнула.
— Тогда уж лучше побыстрее покончить с этим делом. Увидят расстроенную бабушку и тут же догадаются, что произошло что-то неладное.
— Ты угадала мои мысли. Да и к тому же они будут весьма удивлены, когда узнают, что свадьбы не будет. Если только ты не передумаешь.
Кэлли подняла на него заплаканные глаза.
— И не надейся. Этого не будет.
— Ты снова мне не доверяешь, — он задумчиво покачал головой.
— А как я могу тебе доверять, если ты не поставил меня в известность о завещании с самого начала всей этой интриги с замужеством?
— Да какая разница, кого назначили опекуном? Ведь мы с тобой собирались начать совместную жизнь — с детьми, в новом доме. А завещание могло и подождать.
Он замолчал, однако хотел добавить болезненное для себя признание. Во всем виноват я сам, потому что чуть раньше не позаботился построить прочный фундамент для нашего будущего.
— И все же… если бы ты сразу сказал мне о нашем двойном опекунстве, все могло быть иначе, — прошептала Кэлли.
— Думаешь? — Паоло пожал плечами. — Впрочем, теперь неважно, кто прав, кто виноват. Нам надо обо всем рассказать детям. Сейчас я приведу их сюда, а ты пока подумай о том, чтобы эта новость не оказалась разрушительной для них.
Паоло нашел детей в саду. Остановившись в тени арки, он смотрел, как они играют, и размышлял о том, какое это необыкновенное чувство — узнать о том, что у него есть собственные дети. И как он мог с самого начала не почувствовать в них свою кровь?
— Дядя Паоло, это ты! — воскликнула Джина, увидев его. — О чем это вы с тетей Кэролайн разговаривали так долго?
Увидев его грустное лицо, девочка притихла. Ощущение какой-то огромной беды охватило ее.
— Идемте со мной, — кратко сказал он. — Нам надо кое-что вам рассказать.
Дети без лишних слов отправились с ним.
Кэролайн стояла у камина, держа в руках белый платочек. Она была бледна, и даже оранжевые отсветы камина не улучшали дела.
— Кто-то еще умер? — неожиданно спросил Клементе.
— Нет, — поспешно уверил Паоло.
— Тетя Кэролайн такая грустная. Что же случилось?
Паоло глянул на Кэлли, по лицу которой побежали слезы. Говорить она не могла.
— Мы… мы решили отменить венчание, — начал он.
— Но вы должны! — заплакала Джина. — Вы же обещали и нас взять к себе. А ты всегда держал обещания!
Кэролайн была тронута этим детским возгласом.
— Это лишь моя вина.
— Почему? — спросил Клементе. — Что такое ты сделала, тетя Кэролайн?
— Я скрыла важную тайну от вашего дяди и от вас, — печально проговорила Кэлли и тяжело вздохнула. — Дорогие мои, я хотела подготовить вас к этому рассказу, чтобы устроить вам из него настоящий праздник. Но теперь, боюсь, это будет для вас ударом.
— А ты просто скажи нам правду, и все, — заявил Клементе, глядя ей прямо в глаза.
— Ты больше не любишь нас и поэтому не будешь с нами жить? — спросила Джина, подходя к ней поближе.
— Бог с вами, нет! Я не могу вас разлюбить, потому что… да просто потому, что вы и правда мои дети, а я… я ваша настоящая мама!
Удивленный до глубины души, Клементе возразил:
— Но как это может быть? Ты ведь наша тетя.
Кэролайн взглядом попросила Паоло о помощи.
И тогда Паоло им все рассказал. Дети долго не могли прийти в себя. По сто раз они задавали одни и те же вопросы, долго всхлипывали, охали и ахали. А потом потребовали ответить, кто их отец, но не могли поверить, когда узнали правду. Это действительно был самый большой шок в их жизни, не считая недавно перенесенной смерти Ванессы и Эрманно.
— Но если вы не будете жениться, значит, ты вернешься к себе домой? Вот и уезжай! Мы прекрасно жили и без тебя, — заявила девочка и бросилась к Паоло, выкрикнув напоследок: — Ненавижу тебя! Ненавижу!
Оставшись одна в библиотеке, Кэролайн долго смотрела на огонь. Дети ушли, даже не попрощавшись. Возможно, они надеялись на то, что Паоло, их отец, придумает какой-нибудь способ, чтобы оставить их здесь. Сама же Кэлли уже ни на что не надеялась.
Догорающее полено треснуло в камине, заставив Кэлли вздрогнуть. Неожиданно по поверхности стола скользнул яркий лучик. Ах, и как это она могла забыть о своем обручальном кольце?
— Теперь оно уже не нужно… — Кэлли сняла его и отложила в сторону. Кольцо лишний раз напомнило ей о несбывшихся мечтах, о том, что так хорошо начиналось…
Тут дверь открылась, и на пороге появился Паоло. В руках он держал поднос.
— Ты не ужинала, — заметил он ровным тоном. — Я принес тебе поесть.
— Спасибо, я не голодна.
— Голодовка не решит проблемы, Кэролайн.
— Но я просто физически не хочу есть, — почти простонала она.
— Тогда выпей. Нам обоим было бы неплохо принять что-нибудь покрепче чая, — и он подошел к бару. — Присоединишься?
— Почему бы и нет, — проговорила Кэлли, хотя знала, что алкоголь не может заглушить душевную рану.
Паоло налил ей немного ликера и передал бокал.
— Хочешь поговорить?
Она молча взяла бокал из его рук. Прошла минута.
— Разве нам есть еще что обсуждать?
— Но нам необходимо что-то решить, Кэролайн. Несмотря на наши отношения, у нас есть дети. И мы за них в ответе, не так ли? Мы не можем бросить их вот так, когда они наконец-то узнали, кто их настоящие родители.
— Думаешь, нам удастся начать все с начала? — Кэлли задумчиво посмотрела на свой бокал с ликером. Перед ее мысленным взором проносились картины счастливой семейной жизни, жизни с Паоло и детьми.
— Ничто на этом свете не окончательно, кроме смерти. А значит, по нашему обоюдному желанию мы можем попытаться.
