Бекки уже погружалась в дремоту, когда услышала странный шум снаружи. Она резко села на кровати, прислушиваясь. Но звук дождя все заглушал.
Наконец она встала, набросила на себя одежду и вышла из дома. Ветер сбил бы ее с ног, заталкивая обратно в дом, если бы она не уцепилась за дверной косяк. С трудом переведя дыхание, она обрела равновесие и попыталась рассмотреть что-нибудь сквозь дождь.
Бекки не увидела ничего подозрительного, но снова услышала шум, доносившийся от угла дома. Она отправилась туда и, к своему ужасу, увидела, что от скопившейся воды прогнулся навес, где хранились доски.
— О боже! — в испуге вскричала она. — Сейчас дрова промокнут, и ими нельзя будет топить печь.
Боже! Боже! Боже!
Был только один выход. Собрав охапку дров, Бекки побежала к передней двери. По пути халат распахнулся, и она', наступив на пояс, упала в грязь вместе с дровами.
Неистово проклиная грозу и пожар, она встала на ноги, ища дрова при вспышке молнии, которая осветила их.
— Проклятье! — сказала она небесам; Взрыв грома заглушал ее.
— Вот именно! — раздался возле нее голос Луки. — Бекки, что ты делаешь здесь?
— А как ты думаешь, что я делаю? — запричитала она. — Танцую фанданго? Навес прогнулся, и дрова стали мокрыми, что ты скажешь на это?
— Ладно, я сам перенесу их! — закричал он в ответ. — Иди в дом и переоденься.
— Нет, нужно перенести дрова.
— Я займусь этим.
— В одиночку ты быстро не справишься. Дрова промокнут.
— Я сказал, что справлюсь сам.
— Лука, клянусь, говори что хочешь, я поступлю по-своему.
— Ты не будешь этого делать! — Лука чертыхнулся. — Пока мы спорим, они промокают.
— Тогда давай быстрее, — сказала она сквозь зубы и подхватила охапку дров прежде, чем он стал спорить снова.
Когда они перетащили четверть поленницы внутрь. Лука приказал:
— Хватит, этих дров тебе хватит на несколько дней, остальные мы сможем перенести и высушить позднее.
— Хорошо, — согласилась Бекки, довольная результатом. — Пойдем, тебе надо обсохнуть.
Хлюпая по воде, они пошли в дом. Проходя мимо фургона, Лука хлопнул открытой дверцей изо всех сил — он был разозлен.
Оказавшись в доме, Ребекка разожгла свечи, затем полезла в буфет, довольная, что припасла мягкие полотенца и два просторных халата. Она купила специально большие размеры, но Лука еле влез в один из них.
— Почему ты не позвонила мне? — спросил он, силясь запахнуться в халат.
— Я не беспомощная маленькая девочка.
— Только совсем неуклюжая, — проворчал он.
— О, перестань! — Она заставила его замолчать, накинув полотенце ему на голову.
Он появился из-под полотенца, взъерошенный и мокрый, похожий на мальчишку, посмотрел на нее осторожно.
— Ты не сердишься на меня?
— Нет, как я могу рассердиться на человека, который чинит мою крышу, — шутя сказала она. Найти хорошего строителя трудно.
Он усмехнулся.
— Мое единственное честное ремесло.
— Не будь так строг к себе, — сказала она спокойно.
Она думала, что он снова заведется, но он только взял полотенце и продолжил вытирать голову.
Она заварила чай и сделала бутерброды, и они поели в тишине. Лука казался утомленным и отстраненным, и она задумалась, не жалеет ли он, что затеял все это.
— Что с тобой случилось? — внезапно спросил он.
— О чем ты?
— Куда ты исчезла?
— Разве твои сыщики не сказали тебе?
— Они проследили тебя до Швейцарии, потом ты исчезла. Я предполагаю, ты так и планировала.
— Правильно. Я знала, что ты наймешь лучших, и они будут проверять авиалинии и паромы, все, где существует паспортный контроль. Так что я перешла швейцарско-итальянскую границу «неофициально».
Он удивился.
— Как?
Она улыбнулась.
— Не имеет значения.
— Так просто?
— Так просто. Затем я передвигалась только поездом или автобусом, потому что если бы взяла машину, то оставила бы след.
— Значит, вот откуда у тебя тот невероятный велосипед, стоящий на заднем дворе?
— Правильно. Я купила его за наличные. Никаких вопросов.
— Я должен был подумать об этом. Прежние хозяева этой рухляди, наверное, довольны, что избавились от нее до того, как она развалилась. Из чего сделана та штука, которая прикрепляется сзади?
— Ты имеешь в виду мой прицеп?
— То, что ты называешь прицепом.
— Я очень горжусь им, — сказала она с достоинством. — У меня было несколько коробок, которые я соединила. В небольшом сарае позади дома я нашла старую детскую коляску и сняла колеса.
Сожалею, что нанесла материальный ущерб.
— Не волнуйся, та детская коляска уже никому не нужна. Но зачем тебе прицеп?
— Я езжу в деревню за всем необходимым продукты, дрова и все такое.
— Ты возишь дрова в этой коробке?
— Однажды я нагрузила слишком много, и все развалилось. Мне пришлось вернуться домой за молотком и гвоздями, потом поехать обратно, соединить прицеп и привезти все, что осталось.
Увы, только дрова лежали там, где я оставила их.
— Конечно. Здесь честные люди. Но почему ты не попросила привозить тебе дрова?
— Тогда все бы наверняка знали, где я живу.
— А как же гостиницы, в которых ты останавливалась? Там требуют паспорт?
Она пожала плечами.
— У меня есть итальянское гражданство. Я ездила по всей стране, нигде не оставаясь надолго.
Лука глубоко вздохнул.
— Само коварство, ускользнула даже от меня.
— Неплохо, да? — дерзко улыбаясь, сказала она.
— Ты могла бы научить меня кое-чему, — усмехаясь, сказал он.
— Иногда я раздумывала, не остановиться ли на какое-то время на одном месте, — продолжала Ребекка. — Но я нигде не чувствовала себя как дома.
Поэтому все ехала и ехала…
— Пока не прибыла сюда… — Он не договорил, слова повисли в воздухе, но Бекки ничего не сказала.
Наконец он проговорил спокойно:
— Ты очень хотела убежать от меня, не так ли?
— Да, — сказала она просто.
Лука молчал, и она взглянула на него. Его лицо дрожало при свете свечи. Возможно, так казалось от тусклого освещения, но Бекки подумала, что никогда не видела такой невыносимой печали.
Он не отворачивался и не пробовал скрыть свои чувства. Просто молча сидел перед ней — такой беззащитный, каким не был никогда. Бекки не могла не заговорить с ним.
— Лука… — Она не хотела звать его по имени, но оно вырвалось помимо воли.
Эмоции переполнили ее, и, закрыв глаза, Бекки почувствовала, как слезы стекают по ее руке.
Она не знала, как их остановить. Слезы не могли ей помочь, она ощущала горечь потерянных лет, возможностей, которые уже никогда не реализуются, любви, которая, кажется, умерла, оставив только опустошение. У нее будет ребенок Луки, но он не сможет уже стать счастьем для них слишком поздно.
