Стивен уставился на бумаги и подумал: а не поднять ли просто-напросто телефонную трубку и не заказать ли какого-нибудь счетовода, как он заказал бы полтонны овса. И нечего возиться со всякими собеседованиями, проверками, рекомендаций и прочими процедурами, которые в первую очередь и удерживали его от того, чтобы нанять бухгалтера! Просто найдет какую-нибудь фамилию, договорится по телефону и выйдет через пару минут из кабинета с сознанием завершенного дела. Вороной уже, наверное, нетерпеливо поглядывает через изгородь в загоне, поджидая седока.
Нет, пожалуй, сегодня Стив перед ним не появится. Если не привести в порядок хоть часть этой писанины, счета ранчо сплетутся в такой клубок, что его потом никогда не распутать — даже осенью, когда ничего больше не будет, кроме работы в доме. Нахмурясь, Стив прогнал мысли о конце лета. На Лугу, рядом с Моникой, он никогда не думал, что чему-то может прийти конец. Там не существовало времени. Моника была там всегда и всегда будет. Потому что в ней самой есть нечто извечное, вневременное, завораживающее и неодолимо захватывающее. Может, ее способность радоваться? А может, просто умение жить всецело настоящим, полностью отдаваясь каждому мгновению? Время в его понимании было для нее бессмыслицей. Не было вчера, не было завтра, не было ничего, кроме бесконечного сияющего настоящего.
И все же конец лета придет, и Моника уедет. Он это знал, хотя возле девушки отказывался в это верить. Там, на Лугу, все выглядело иначе. А здесь его постоянно грызла совесть за обман и сокрытие того, что он владелец Луга Диксона, а никакой не бедный ковбой без прошлого и будущего. Но кем бы он ни был у себя на ранчо, там, в высоте горного Луга, все тускнело под ослепительно ярким солнцем по имени Моника. И что бы он ни делал — беседовал ли, положив голову ей на колени, о коровах и пастухах, или глубоко погружался в нее, окрыленный ее страстными вскриками, с ней он обретал особенный мир, не укладывавшийся в обычные границы времени и пространства. Вот почему всякий раз, когда он собирался назвать ей свое полное имя, слова застревали в глотке. С каждой встречей то, что они разделяли вместе, приобретало для него все большую и большую ценность, стало настолько дорого, что теперь даже от одной мысли, что это можно потерять, было невыносимо. Скажи он правду — она взглянет на него и увидит чужого Гордона Стивена Диксона-третьего вместо ставшего близким ковбоя по имени Стив. И время тут же остановится, повернет вспять. А это и так будет достаточно скоро, в конце лета, когда она уедет и на Лугу снова станет пусто. Как и в его сердце.
Нет, ничего он не станет ей говорить. Так и так проиграет. Каждый день украден им у времени, пока он молчит. Лето, увы, кончится, но пусть кончится в положенный срок. Ни секундой раньше…
Зазвонил телефон, прервав его размышления. Потянувшись к трубке, Стив спохватился, что уже полчаса, не видя лежащих перед ним бумаг, думает о женщине. И вдруг шевельнулось страстное, острое как нож желание оказаться с Моникой. К чертовой бабушке все счета! Я должен быть с ней. Осталось так мало времени…
Телефон не умолкал.
— Алло, — крикнул Стив.
— Господи, ну и рык! Ты еще там не кусаешься?
— Привет, сестрица! — Он улыбнулся. Сандра — единственный член семьи, звонку которой он был всегда рад. — Как там с твоим последним ухажером?
— Забавно. Забавней некуда.
— Уже? Так быстро?
— Даже еще быстрей. Мы и обеда заказать не успели, а он уже завел разговор о моей семье. А я назвалась маминой девичьей фамилией. И вот сижу я себе, Синдерелла Райан, внимая ухаживаниям…
— Синдерелла? Золушка? Это ты-то? — перебил, рассмеявшись, Стив.
— А то нет! Такое имечко должно что-то значить. Правда?
— Ну, еще бы!
— Так я его ж доске пришпилила вместе с другими букашками моей коллекции, — мрачно сказала она. — Они все умнеют, но честнее не становятся.
Стив понял — сестра говорила об охотниках за состоянием. Он презирал их всех, мужских особей — особенно.
— Приезжай жить со мной, Золушка! Я буду их для тебя препарировать. Я таких за десять миль чую.
— Вот хорошо бы папе так.
— А что, он опять вляпался?
— По уши.
— Не говори, попробую догадаться, — сказал Стив. — Высокая брюнетка, классический бюст, осиная талия, крутые бёдра. Одета как топ-модель.
— Когда ты ее видел? — удивилась Сандра.
— Я ее не видел.
Сестра помолчала, потом грустно рассмеялась.
— Да, он предсказуем. Правда?
— Ничего удивительного! Мама была высокая, темноволосая, красивая. Он все еще ищет ее копию.
— Кто с ней сравнится? У этой мозгов не больше, чем горчицы в гамбургере!
Стивен улыбнулся. Сандра была вылитая мать — высокая брюнетка с пышной фигурой и ясным умом.
— Кстати о женщинах… — продолжила сестра.
Засмеявшись, Стив отодвинулся с креслом от стола и водрузил на бумаги ноги в ковбойских сапогах. Ему вдруг пришло в голову, что Сандра и Моника понравились бы друг другу. От этой мысли улыбка тут же сошла с его лица, потому что сестра никогда не получит возможности познакомиться с Моникой.
— …моя соседка по комнате в колледже. Ты ведь помнишь ее? Милда Эванс?
— А? — вновь включился он в разговор.
— Стиви, братик мой дорогой, страшилище моих детских дней, мой звонок тебя-таки разбудит. Проснись! У тебя там, через неделю, прощальное гулянье, проводы лета, или как это называется? Бал. Правильно?
— Правильно, — сказал он с улыбкой.
— Ну вот. Через неделю я приезжаю к тебе на ранчо, — продолжила Сандра, четко выговаривая слова, словно ее брат с трудом понимал английский. — Привожу с собой Милду Эванс. Между прочим, после колледжа она заработала жуткую кучу денег. Стала фотомоделью. Ты еще слушаешь?
Внутренняя система защиты четко оповестила Стива о тревоге.
— Красивая и богатая, да?
— Да.
— Нет! Добро пожаловать в любое время, Золушка, но свои замашки свахи оставь дома.
— Хочешь сказать, что мои подруги — нежеланные гостьи на твоем ранчо?
Он открыл рот, чтобы возразить, но остановился, побежденный.
— Сандра, ты моя любимая сестра и…
— Единственная, к тому же, — вставила она.
— Может, хватит меня уговаривать?
— Ну, раз ты так вежливо просишь, буду рада…
— Я тебе должен сказать…
— Заткнись! — оборвала сестра, удачно выбрав момент.
Стивен вздохнул.
— Сандра, пожалуйста. Никакого сватовства. О'кей?
Последовала короткая пауза, потом вопрос:
— Ты что, серьезно?
— Да.
— Нашел в конце концов себе кого-то?
У него сжалось сердце.
