Повертев в руках ветку, он сломал ее на несколько частей и одну за другой тоже бросил их в огонь. Но это не принесло ему ни спокойствия, ни даже облегчения.
«Да пошло оно все… — Он швырнул в костер остаток ветки. — С какой стати меня должно волновать то, что она делает? Если хочет, пусть остается на ранчо до тех пор, пока не докажет всем и каждому — а себе в первую очередь, — что ничего не умеет. Мне-то какое дело? И даже если она свернет свою очаровательную шею из-за собственного упрямства, при чем здесь я?..»
Единственным ответом ему был отдаленный вой койота. Коди вдруг вспомнил, как прошлой ночью этот звук испугал Шелби. Тогда он обманывал себя, забыв, что она здесь лишь временно, что скоро, очень скоро — через неделю или две — она устанет от прелестей деревенской жизни, все бросит и вернется к благам цивилизации большого города.
«Я ведь знал, что она такая же, как Лайза! — твердил он. — Знал! Так почему же я сразу не прекратил все это?!»
Коди плотнее прислонился спиной к дереву, поднял с земли новую ветку и бросил ее в огонь. Его мысли снова вернулись к жизни в Нью-Йорке. Любовь, или то, что он принимал за нее, ослепляла его. И сводила с ума. Ему было больно, когда Лайза заявила, что не хочет больше оставаться в Монтане. Объяснила она это очень просто: ей надо думать о своей карьере, да и вообще такая жизнь не для нее. Но он почти не слушал ее — мозг воспринимал лишь то, что хотели услышать уши. Он наивно верил, что пройдет совсем немного времени, и Лайза с радостью откажется от сутолоки и шума города ради свежего воздуха, божественной тишины, маленького домика на берегу реки, где они будут растить своих детей…
Коди горько усмехнулся и покачал головой. Господи, каким же он был наивным идиотом! Словно щенок на поводке, он поехал вместе с ней в Нью-Йорк, пытался войти в ее мир, полюбить ее друзей… Ничего не получилось, и она наверняка знала об этом заранее. Не могла не знать! Ее родители принадлежали к высшей городской знати. Он же мог похвастаться, пожалуй, лишь тем, что его пра-пра-прабабка была индианкой. Ее семья могла купить небоскреб в Нью-Йорке и не заметить этого. Его же счета в банке не хватило бы и на то, чтобы купить такую машину, на какой ездила Лайза.
Деньги, вернее их отсутствие, и положили конец их отношениям. Он не смог найти работу в Нью-Йорке, а альфонсом чувствовать себя не хотел.
И вот появляется Шелби. Еще одна богатая городская девушка, заставившая его кровь закипеть. История повторилась, и он ничего не мог с этим поделать.
— Ну уж нет! — Коди сжал кулаки. — На этот раз я буду умнее!
Но стоило ему произнести это вслух, как он вскочил на ноги и в яростной решимости принялся затаптывать угли угасающего костра. Разум подсказывал ему, что давать волю чувствам нельзя, что надо забыть о Шелби, и как можно скорее. Наверное, разум был прав. Но чувства восстали против разума и одержали победу.
Коди пронзительно свистнул, и из темноты донеслось ржание Солдата, а вскоре и сам он появился в неверном свете умирающих углей.
— Прости, парень, но нам предстоит небольшая поездка, — сказал ему Коди и взлетел в седло.
Словно чувствуя нетерпение седока, Солдат перешел с шага на рысь, а затем на галоп, и, легкие как ветер, они буквально полетели над ночной прерией.
Да, Шелби не любит этих мест и скоро покинет их, но Коди хотел, чтобы она осталась хоть ненадолго. Да, Шелби совсем не та женщина, которая могла бы понять и принять его жизнь, но он хотел, чтобы она оставалась в его жизни как можно дольше. Да, Шелби воплощала все то, от чего он поклялся держаться в стороне, но он не мог без нее. Он чувствовал себя беспомощной мухой, запутавшейся в блестящей паутине. Ему следовало бы думать о безопасности постояльцев ранчо, о том, чтобы загон прошел успешно, но он не мог. Образ Шелби преследовал его, заполняя все мысли, пугая и дразня, не позволяя думать ни о чем другом.
Под копытами Солдата мелькали темные равнины лугов, корни деревьев, мягкая хвойная подстилка лесов, камни, которыми первые поселенцы огораживали много лет назад свои владения… Наконец вдали за деревьями мигнул огонек костра. Коди натянул поводья, и Солдат пошел шагом. Подобно серому призраку, они бесшумно скользили между соснами. До слуха Коди долетела музыка — веселая мелодия в стиле «кантри», разносившаяся далеко вокруг в ночи; подъехав ближе, он услышал смех и пение, вторившее мелодии, льющейся из радиоприемника Тома.
Коди спешился и привязал Солдата к нижней ветке росшей поблизости сосны. Затем осторожно, продолжая держаться в тени, он прокрался к лагерю.
Его внимание привлекло бульканье кипящей воды, и он сразу узнал его: «горячая ванна», импровизированная передвижная баня — одно из последних приобретений Кэти. Кому бы еще пришло в голову тащить в прерию брезентовый куб лишь для удобства богатых бездельников, решивших поиграть в ковбоев? «Да, — подумал Коди, — таких женщин, как Кэти, — одна на миллион. Можно только мечтать о встрече с такой. Кен был счастливчиком».
Коди подобрался еще ближе к освещенной пламенем костра поляне и окинул ее взглядом, ища Шелби. Большинство ковбоев уже легли спать — впереди их ждал трудный день. У выступа скалы Коди заметил Джеми, крепко сжимавшего в своих объятиях Эву Монтальво.
Коди улыбнулся и покачал головой. На первый взгляд Джеми казался воплощением невинности, этаким наивным ковбоем из «старых добрых времен», но Коди знал, что на самом деле в постели его приятеля перебывало больше женщин, чем можно себе вообразить.
Джейк сидел на земле, прислонившись спиной к заднему колесу грузовичка, привезшего брезентовую баню. Сдвинув шляпу на лицо почти до подбородка, старик явно пытался немного вздремнуть, оставаясь при этом в полной готовности немедленно отреагировать на что-нибудь непредвиденное.
Почти все гости были уже в своих спальных мешках или палатках, но некоторые еще сидели у потрескивающего костра со стаканами в руках, подпевая мелодии из радиоприемника.
Шелби нигде не было видно.
Коди подошел к поляне еще на пару шагов. Его взгляд пытливо впивался в каждый силуэт, в каждую тень… Наконец он услышал ее негромкий мелодичный смех, прорвавшийся сквозь пение и голоса остальных. Разглядев ее, Коди подался вперед, но тут же застыл на месте: чувство, заставившее его спешно вернуться в лагерь, внезапно сменилось гневом.
Шелби откинулась на край ванны и закрыла глаза. Пенящаяся струя омывала ее тело, принося неизъяснимое облегчение ссадинам и ушибам. Она и не подозревала, насколько измучена, пока не погрузилась в ласковое, убаюкивающее объятие горячей воды. Теперь ей хотелось лишь одного — пробыть здесь всю ночь. Помог ей и бренди — его мягкий огонь согрел ее изнутри, успокоил нервы и привел в столь приподнятое настроение, что она с удовольствием присоединилась к веселой вечеринке гостей, среди которых был, разумеется, и Ланс.
