– Расскажите мне об этой девушке.
Он не произносил ни слова. Эми подняла взгляд. Вид у Ричарда был нахмуренный.
– Лиззи говорила мне, что вы вдовец, – вполголоса произнесла она. – Но если вам больно вспоминать об этом…
– Это же я сказал, что не хочу иметь секретов. – В уголках губ его мелькнула улыбка. – Да в этом и нет никакого секрета. Грейс умерла десять лет назад.
Эми оторвалась от еды и сказала:
– Вы любили ее. – Это не был вопрос, это было утверждение. По его лицу она сразу поняла, что да, он действительно любил свою Грейс.
– Да, – промолвил Ричард. – Я боготворил ее.
– Тогда для нее, по-видимому, было не столь уж важно, что вы кого-то там убили?
– Она заставила меня бросить бокс. Мне и самому пришлось бы, но Грейс пригрозила, что не выйдет за меня замуж, если я не оставлю это ремесло.
– Вы были хороший боксер? – спросила Эми, продолжая есть.
– Классный.
– И вы жалеете, что ушли из бокса? Ричард поморщился.
– Да нет, пожалуй. Теперь уже нет. Однажды я встретил своего спарринг-партнера… Знаете, когда тебе рассказывают, какие страшные вещи случаются с боксерами… э-э, думаю, я легко отделался. Просто счастливчик. Впрочем, бокс позволил мне понять истинную цену человеческой жизни. Тогда я дал себе клятву, что никогда – никогда! – никого даже пальцем не трону, какую бы боль ни причинили мне самому.
– У меня в голове не укладывается, что кому-то может нравиться драка.
– Однако вы-то сама отменный боец, – не преминул подтрунить над ней Ричард. – Только посмотрите, как вы бьетесь с вашим дядюшкой Джифом, да и со мной…
– Это другое дело. Я использую мозги, а не кулаки.
– Ваши мозги не подсказывают вам, что надо держаться как можно дальше от этого Ричарда Бодена?
Она на минуту задумалась, прежде чем ответить.
– Это было бы слишком просто. Не скрою, вы мне нравитесь, Ричард, но я не позволю, чтобы меня силой заставили пойти на такой серьезный шаг, как замужество: я не сделаю этого ни ради вас, ни ради дядюшки Джифа и, уж конечно, ни ради Уайдейл-холла.
– У вас есть кто-нибудь в Америке? – поинтересовался Ричард.
Сонм воспоминаний нахлынул на нее, воспоминаний, связанных с Кипом Уэллоном: вот Кип взял девчонку кататься на велосипеде; вот они вместе слоняются по залам планетария Хейдена в Нью-Йорке; вот Кип ведет ее в Симфони-холл слушать Бостонский симфонический оркестр; вот Кип покупает ей мороженое на Массачусетс-авеню; Кип в военной форме; наконец, Кип отправляется в Англию… На этом воспоминания обрывались.
– Нет, – честно призналась Эми. – В моей жизни нет мужчины, который был бы мне по-настоящему дорог.
– А раньше был?
Эми потупила взор и, увидев перед собой тарелку, вдруг почувствовала, что больше не голодна. Однако она заставила себя съесть все до последней крошки.
– Эми? – Ричард ждал ее ответа.
– Согласитесь, что никто не давал вам права задавать мне подобные вопросы. – Она пристально посмотрела на него, и в глазах ее читалось раздражение.
– Я не хочу бередить чьи-то раны, поверьте. Я только хотел знать, свободен ли путь или нет.
– Свободен для чего?
– Для меня, чтобы я мог попытаться понять вас. – Голос его звучал спокойно и твердо.
– Послушайте, Ричард Боден, вы похожи на назойливую муху, вам не кажется? – Эми решительно отодвинула тарелку, откинулась на спинку стула и сунула руки в карманы черных джинсов.
Ричард медленно, отчетливо проговаривая каждое слово, сказал:
– Эми, я хочу, чтобы вы стали моей женой. Эми возвела взор к потолку.
– Я не люблю вас, – пробормотала она. – И никогда не полюблю. Я не могу полюбить вас.
– Почему вы в этом так уверены? – спросил он. Эми снова перевела взгляд на него. Она понимала, что от нее ждут самого важного, самого сокровенного и самого болезненного признания.
– Кип Уэлдон, по существу, был моим братом, – тихо промолвила она. – Я вам уже говорила, что Кейт и Марти Уэлдон удочерили меня. Марти это младший брат дяди Джифа.
Ричард кивнул, затем склонился над столом, сцепив перед собой ладони.
– Все это мне известно. Но Кип Уэлдон в действительности не был вашим братом. Он был просто сыном Кейт и Марти Уэлдона.
– Знаю, – сказала Эми. – Но то обстоятельство, что мы росли вместе, всегда удерживало меня от того, чтобы признаться, какие чувства я питаю к нему.
– Вы оказались влюблены в него?
Фраза показалась ей такой избитей, такой пустой. Вы оказались влюблены.
– Вы говорите так, словно это был легкий несчастный случай, – вспылила она. – Вроде как свалиться с велосипеда и оказаться в воде.
– Влюбленность влечет за собой тот же ряд следствий, – ровным голосом продолжал Ричард. – Когда вы падаете с велосипеда, вам бывает больно, когда вы оказываетесь в воде, вы боитесь, что можете захлебнуться и утонуть. Насколько я представляю себе, любовь – это тоже больно, а иногда она может затянуть вас, подобно водовороту.
– Ага! – воскликнула Эми. – Так вот вы к чему! Захлебнуться и уйти под воду! Но должна же боль когда-то пройти, и, в конце концов, вам хочется вынырнуть, чтобы глотнуть воздуха. Что тогда?
– В конце концов, человек просто привыкает, – сказал Ричард.
Эми резким движением вынула руки из карманов и ударила себя в грудь кулаком.
– Но здесь по-прежнему болит, – сглатывая слезы, произнесла она. – Прошло уже больше двух лет, а боль не проходит. Почему тогда я не призналась ему? А теперь его нет в живых. А самое… самое страшное… это то, что… – Она замолчала, чувствуя, что сказала ему больше того, что намеревалась сказать, и одновременно осознавая, что он тоже прошел через все это и ему должно быть понятно ее состояние… хотя у него и остались за плечами целых десять лет, чтобы „привыкнуть“. Ричард подался вперед и протянул к ней руку. Эми, обмякшая от слез, казалось, не заметила этого жеста.
– Ну же, – сказал он. – Дайте мне вашу ладонь.
– Зачем? – Эми мрачно, исподлобья посмотрела на него.
– Просто сделайте это, и все.
Медленно, словно нехотя, Эми повиновалась. Ее рука теперь лежала в его руке.
– Ну и что? – спросила она.
Его пальцы крепко обхватили ее хрупкую кисть.
– Что вы чувствуете? – спросил он.
– Что вы имеете в виду?
– Просто скажите. Я держу вас за руку. Что вы при этом ощущаете?
– Физически или в душе?
– Физически.
Эми вступала в область игры, поскольку для нее это было именно игрой. Для нее эти рукопожатия ничего не значили. Она уже давно вышла из того возраста, когда девочки и мальчики держатся за руки.
– Тепло, – проронила она. – Рука теплая, твердая и грубоватая. Вы же работаете руками. Это я и чувствую, рабочую руку. Сильную. Большую. Так сколько очков мне за это причитается?
