— Откуда? — пожала плечами Маргарет. — Микаэль мне ничего не рассказывал. Я только поняла, что у вас там кипят какие-то бурные испанские страсти. Мы ведь едва знакомы, если сказать честно…
— Надо же! А братик заявил мне, что нашел «ту самую, единственную» и скоро женится.
— Меня он забыл поставить в известность, — усмехнулась Маргарет.
— Узнаю Микаэля. Слушай, пойдем посидим где-нибудь и я введу тебя в курс семейных дел. Мои драконицы сестры никогда этого не сделают, даже через двести пятьдесят тысяч лет, уверяю.
— Но я вообще-то… — попыталась было воспротивиться молодая англичанка, с интересом размышляя о том, не зарегистрировал ли Микаэль с ней брачный союз безо всякого ее, Маргарет, участия и согласия. С него станется. Может быть, у нее уже и дети есть, только ей об этом неизвестно? — То есть я хочу сказать, что вы все здорово ошибаетесь.
— Раз уж мой брат не разбился насмерть, будь спокойна, он своего добьется. Должна предупредить тебя, что Микаэль всегда доводит начатые дела до конца. Хуже бульдозера! — невозмутимо ответствовала Лусия, схватив новую знакомую за руку и увлекая к выходу из больницы. — Просто он забыл тебя проинформировать о своих грандиозных планах.
— Вот-вот! — патетически провозгласила Маргарет, воздев свободную руку к небесам. — В это-то и состоит неразрешимая проблема наших отношений!
— Видишь ли, Маргарет, все Альваресы необычайно гордятся своим древним и славным происхождением, — оживленно начала юная испанка, болтая ложечкой в чашке с крепчайшим капучино.
Маленькая кофейня, в которую заглянули молодые женщины, находилась как раз напротив больницы. Видимо, для того чтобы расстроенные родственники и близкие пациентов могли слегка взбодриться после визита в столь печальное заведение.
Надо сказать, что Маргарет взбодриться не помешало бы в любом случае. Сегодняшние бурно развивающиеся события помешали ей не только позавтракать, а даже просто попить чаю. Хорошо хоть мокрые волосы, небрежно стянутые в хвост, высохли сами собой в процессе беготни.
Теперь она с тоской разглядывала меню и мучилась сложной этической проблемой: может ли, как предполагаемая невеста сильно пострадавшего в аварии Микаэля, заказать себе вот этот супчик, и вот эти креветки, и еще аппетитную скворчащую паэлью…
Лусия перехватила голодный взгляд собеседницы и, понимающе улыбнувшись, спросила:
— Тоже на диете?
— Да нет, просто… — неловко промямлила Маргарет, вертя в руках кожаную папку с заманчивым списком блюд внутри, и замолчала.
— Морепродукты не ешь? Возьми ветчину. Вкуснятина! Я просто не могу себе все это позволить: после родов полнеть стала. Ужас! Приходится теперь каждую калорию считать. На завтрак овсянка, на обед суп из кольраби. Брр! Но что поделаешь, не хочу превратиться в бочку.
До бочки тебе далековато, моя дорогая, невольно подумала Маргарет, окинув взглядом тощенькую фигурку сестры Микаэля. Вот в моченую селедку ты уже почти превратилась, недолго осталось и до сушеной кильки…
— Мне кажется, Лусия, что твои опасения совершенно беспочвенны, — сказала она вслух.
— Мне лучше знать, — отмахнулась испанская красавица.
Сама Маргарет никогда ни на каких диетах не сидела, предпочитая плавать до посинения и заниматься всякими видами водного спорта. Тут уж не до голодания! Поэтому у нее всегда был здоровый аппетит. И теперь он требовал немедленного удовлетворения.
— Есть хочу, — решительно заявила Маргарет, поспешно сделав обширный заказ. — Ничем не помогу несчастному Микаэлю, если буду помирать тут с голоду. Кто тогда станет сидеть с ним с восьми до двенадцати?
— Счастливая… А мне вот кусок в горло не лезет, так испереживалась за эти злосчастные сутки, — посетовала Лусия, едва пригубив свой капучино. — Хотя, по правде говоря, брат у меня только один, а у тебя…
«Будет еще много любовников», — очевидно, хотела сказать непосредственная испанка, но вовремя удержалась.
— Ну Микаэль действительно единственный в своем роде, в этом ему не откажешь, — очаровательно улыбнулась Маргарет и с наслаждением вгрызлась в принесенный официанткой сандвич.
На смуглом личике ее новой знакомой промелькнула тень ужаса.
Заметив это, молодая женщина сказала, продолжая мило улыбаться:
— Вот и подумайте, стоит ли вам принимать меня в семью? Я оч-чень много ем…
— О, ничего подобного, — проявила вежливость ее собеседница, второй раз за всю их беседу отхлебывая кофе.
— Как же!
— Я, впрочем, зазвала тебя сюда побеседовать совсем по другому поводу, — моментально сменила тему Лусия.
— Да, что-то насчет семейных тайн и скелетов в шкафу, — вспомнила Маргарет.
— Вот именно.
— Интересно было бы узнать, с кем я все-таки познакомилась, — улыбнулась англичанка, приготовившись услышать какую-нибудь леденящую кровь повесть из жизни испанских грандов. — Ты остановилась на том, что Альваресы гордятся…
— Своим древним и знатным происхождением, — с готовность подхватила Лусия. — Всем теперь заправляет моя мама, сеньора Леонора. Альваресам принадлежат земли, несколько сильно обветшавших домов в Каталонии, даже один старый полуразрушенный замок на побережье. И коллекция картин старых мастеров, ясное дело. Все это ни в коем случае нельзя трогать, продавать, обменивать и так далее. Даже под страхом голодной смерти. Можно только с благоговением любоваться, делая подобающее лицо.
— Ну и ну, — только и смогла выговорить Маргарет.
— Все мы, естественно, выросли среди этого траченного молью роскошества. Ну, знаешь, вроде мышиного гнезда в бархатной подушке с родовым гербом, — фыркнула Лусия, продолжая повествование.
— Но разве это плохо? Наследие прошлого и все такое, — проявила непонимание молодая англичанка.
— Хуже всего — особняк в Барселоне. Если бы он не считался каким-то там памятником архитектуры, его бы давно снесли к чертовой бабушке. Ты себе и представить не можешь, как мы в нем росли: полуобвалившаяся лепнина на потолке, бесценные реликвии по всем углам, в мансарде гнездятся голуби и гадят на мраморные статуи. Есть толком нечего. Но стол сервируют по всем правилам. Зимой жутко холодно, в дождь протекает крыша. Скажу больше, в холодное время года мы с сестрами ложились в одну кровать и накрывались всеми одеялами.
— Вот бедняжки!
— Да нет, это я не про то, как нам плохо жилось. Зато летом можно было прыгать в море прямо с каменных ступеней террасы летнего домика и купаться, сколько захочешь, хоть до заката. Так мы и росли все вместе в каком-то закрытом, волшебном, полуреальном мирке. Впрочем, пока не умер папа, мама еще как-то соотносила явь и грезы, но теперь…
