Потом он взял ее на руки и понес в спальню. Он казался невероятно сильным. Хотя Кейт не была миниатюрной молодой женщиной, да и он не производил впечатления мощно сложенного мужчины, он нес ее так легко, словно она была куклой.
Когда он положил ее обнаженное тело на кровать, теплый воздух комнаты ласкал ее кожу почти что с чувственной нежностью.
Он наклонился, чтобы поцеловать ее грудь, легкие прикосновения его языка рождали волны желания во всем ее теле.
Он выпрямился и снял рубашку. Грудная клетка и руки, которыми она восхищалась издалека, были теперь так близко к ней, что она ощущала свежий аромат его кожи.
Он присел на край кровати и наклонился над ней. Его рука скользила от ее брови к носу, от подбородка к груди, вдоль живота к пупку. Потом его пальцы коснулись треугольника между ее ног.
Он опять поцеловал ее, нежно, и встал, чтобы снять джинсы. Увидев взгляд ее глаз, он остановился.
– Ты когда-нибудь делала это? – спросил он.
Она покачала головой, выражение ее лица было искренним, как у школьницы.
Казалось, он размышлял какое-то мгновение. Его пальцы были все еще на застежке брюк.
Наконец он улыбнулся.
– Ну, тогда твой первый раз будет и самым лучшим, – сказал он, расстегивая джинсы.
Он сбросил их и подошел к ней. С восхищением она увидела его напрягшуюся плоть, когда он накрыл ее своим телом.
У нее перехватило дыхание, когда она впервые ощутила мужскую наготу, прижавшуюся к ее коже. Ее руки обняли его спину.
По ее телу прокатились неожиданные волны, мощные и всепобеждающие, заставляя ее краснеть, задыхаться и стонать опять и опять. Казалось, ее тело не принадлежало ей.
Наконец источник ее жара был готов принять его. Он почувствовал это сразу. Его поцелуи стали более страстными, пальцы медленно и жадно гладили ее кожу, и когда ее ноги распластались, чтобы принять его, он вошел в нее.
Пронзительная боль, которую она ощутила при этом, была прелюдией к наслаждению, и поэтому она не думала о ней. Он был нетороплив и нежен, словно следовал за болью осторожно, входя и выходя из нее, успокаивая ее своими поцелуями. Почти сразу же его жаркая плоть превратила ее боль в наслаждение.
Никогда она еще не испытывала ничего подобного. Она открывала для себя свое тело словно со стороны. Она трепетала, ощущая мощь его плоти внутри себя. Она замирала перед тайной собственного физического желания. Казалось, это пролило новый свет на все, что она пережила – ее одиночество, ее долгие бессонные ночи, полные тревоги, ее неприятности в школе, ее ощущение, что какая-то особенная судьба ожидает ее.
То, что Квентин делал сейчас с нею, и неописуемый восторг ее тела, который она испытывала от происходящего с ней, казалось, давало ответ на вопрос, о котором она думала так долго. Не окончательный ответ, не единственный. Но этот ответ был таким убедительным и сладким, что она забыла о всех своих тревогах, о том, кто же она такая в действительности и куда ведет ее судьба. Квентин изгнал все эти вопросы из ее головы своим телом.
Казалось, что он чувствовал, как она переступила черту, женщина, новообращенная, вкусившая наслаждение и готовая к наивысшему взлету. Он входил в нее все глубже и глубже, помогая ей уверенными руками двигать бедрами так, чтобы он мог проникать еще глубже и глубже. Теперь твердость его плоти внутри ее заставляла ее кричать от экстаза. Она была одинока со своим телом всю свою жизнь; теперь она поняла, где скрывается наслаждение, радостно приняв в себя эту замечательную мужскую штучку.
Она начала извиваться, стонать, задыхаться от наслаждения в его руках. Он прижимал ее к себе все ближе и ближе, входя в нее все дальше и дальше. Ее руки были в его волосах, потом на его плечах, потом скользнули к его бедрам, чтобы он вошел в нее еще глубже. И только эти мощные медленные толчки имели значение для нее сейчас, когда тени ее девических грез растаяли в слепящем свете соблазна.
Когда она ощутила спазм его мужской плоти, восхитительный и влажный, она была готова принять его. И долгий стон, вырвавшийся из его горла, сказал ей, что она была на высоте, что она дала ему нечто драгоценное, что он оценил.
Они лежали долгое время в молчании, слушая свое прерывистое дыхание. Его рука медленно кружила по ее груди и ребрам. Он целовал ее опять и опять.
Внезапно она вспомнила о времени:
– Ивелл сейчас вернется. Он покачал головой.
– Его грузовик сломался. Трансмиссия, – сказал он. – Он не сможет починить ее так быстро.
Он помолчал.
– Я хотел быть уверен.
Она лежала, слишком обессиленная наслаждением, пульсировавшим в ее теле, чтобы протестовать или возмущаться.
Но теперь, при намеке на его трезвый расчет, ей показалось, что она сделала что-то плохое. Ивелл был всегда так добр к ней. Ей было грустно думать о том, что, может быть, он сейчас бредет один по дороге на своих больных ногах.
– Ты обманул меня, – сказала она.
Квентин улыбнулся, его взгляд был полон нежности. Его следующие слова удивили ее:
– Я хочу, чтобы ты поехала со мной.
Она взглянула на него, лежа на боку. Его рука была на ее бедре.
– Я не могу, – сказала она. – Это будет нехорошо. Ивелл нуждается во мне.
– Он знает, что рано или поздно это случится, – сказал Квентин. – Время пришло. Я знаю все. У него нет прав на тебя.
Кейт задумалась над его словами. С одной стороны, у нее перед глазами стоял образ Ивелла, его отеческая забота, дружба, которая завязалась между ними в эти прошедшие месяцы. Но, с другой стороны, события, произошедшие с ней сейчас, волновали ее – мужская страсть, о существовании которой она не подозревала до сего дня, проницательный взгляд молодого человека, который лежал, обнаженный, рядом с ней.
– С ним будет все в порядке, – сказал он. – Я знаю парня в городе, который позаботится о бензоколонке. Я даже попросил его об этом. И я нашел девушку, которая поможет Пам по кухне. Эта девушка была раньше поваром. Я оставил их имена в записке Ивеллу внизу. Как видишь, детка, я все время думал о нем. Я тоже хочу обойтись с ним по справедливости. Но я не могу жить без тебя.
Кейт посмотрела на него в замешательстве.
– Я не должна так поступать, – сказала она. – Он приютил меня. Я не могу вот так просто уйти.
– Как ты думаешь, почему я торчал здесь так долго, когда меня ждет хорошая работа в Сан-Диего? – спросил Квентин. – Я не могу уехать без тебя, Кейт. Я понял это сразу же, как только увидел тебя.
Его глаза, всегда загадочные, казалось, стали еще глубже.
– Я люблю тебя, Кейт, – сказал он.
Кейт не могла поверить в то, что услышала. Но экстаз, который он только что подарил ей, – не сравнимый ни с чем из того, что ей пришлось испытать, – казалось, подтверждал его слова. Разве мог такой физический восторг родиться от чего-то другого, кроме любви?
